Маг-менестрель - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер. Страница 63

Глава 15

Солнце выглянуло из-за горизонта, отворились громадные ворота, и толпа с радостными воплями ввалилась в Венарру.

Ей эхом ответила другая толпа, поджидавшая за воротами, — ее восклицание подозрительно напоминало междометие «arai».

Около каждого из взрослых мужчин моментально оказался богато одетый горожанин — мужчина или женщина. Не остались без внимания и женщины. Если парочки пытались держаться вместе, их все равно разлучали — шутками, прибаутками, лестью ли, комплиментами ли. То же самое происходило и с молодежью, только гораздо быстрее. Девушки, сверкая очами, выслушивали нашептывания полногрудых горожанок, старательно разыгрывавших роль добрых мамочек. Правда, бросалось в глаза то, что на лицах у этих дам косметики или слишком много, или она слишком яркая. Но кто знал? Может, горожанкам так и положено выглядеть? До Мэта долетело несколько очень странных фраз, и потому он повел своих спутников через толпу акул-горожан, крепко держа за руки.

— Да, миленькая, я тебе предлагаю крышу над головой, покуда ты не оботрешься в Венарре, — говорила одна — с виду этакая добрая бабуся. — Чистые простыни, да еще и подзаработать сумеешь. Твои ровесницы научат тебя всему, чему нужно. А какие красавцы господа к нам захаживают!

— Ну почему вы хотите нам помочь? — поинтересовалась девушка с горящими глазами, которую подобным же образом «обрабатывала» другая женщина, увешанная фальшивыми драгоценностями.

— Ой, деточка, а как же иначе? Помогать новеньким — это же мой долг! — ворковала женщина. — Каждый обязан творить добрые дела!

Громкие обещания безбедного житья заставили прислушаться даже Фламинию. Она обернулась и, вытянув шею, попыталась получше разглядеть даму, которая проповедовала альтруизм.

— О, какие они тут все добрые! А почему бы мне не пойти жить к ней, друг Мэтью?

— Потому что, как только ты к ней попадешь, она ни за что не отпустит тебя. Она купит тебя с потрохами, — угрюмо пробурчал Мэт. — Ты будешь отдавать этой мадам каждый заработанный пенни из тех, что тебе заплатят красавцы мужчины за удовлетворение своих страстей, — вот и вся ее благотворительность. Кстати, «красавцы» — это еще бабушка надвое сказала. Среди них будут и уроды, и старики. На самом деле речь идет именно об этом.

Фламиния побледнела, но ей явно не хотелось сразу признавать свою ошибку.

— А парням они тогда что же говорят?

— Некоторым — то же самое, а их станут посещать богатые старухи. А другим...

— Работенка не пыльная! — К Паскалю пристроился мордатый парень. — Всего только отнести вот этот узел с вещичками в один дом на Флотской улице!

Паскаль готов был поддаться искушению, он уже протянул было руку, но вмешался Мэт.

— И, считай, повезло, если не попадешься, но если выйдет так, что тебя изловит стража и заглянет в узел, то потом тебе придется пару лет провести за решеткой, и ты даже не сможешь толком объяснить, кто же тебя нанял.

— Эй, а тебе-то какое дело? — грубо проговорил парень, пытавшийся всучить Паскалю узел.

— Мои друзья — это все мое дело, — отрезал Мэт. — А порой — и мои враги тоже. — Позволив себе изобразить волчий оскал, Мэт поинтересовался: — Хочешь стать моим врагом, приятель?

Парень трусливо попятился. По глазам было видно, что он перепугался.

— А я хочу, — объявил чей-то бас за спиной у Мэта. Мэт обернулся и увидел широченную грудную клетку, густо заросшую волосами. Рубаха на здоровяке была расстегнута. Взгляд Мэта проследовал вверх, задержался на небритом подбородке, лиловой картошке носа, скользнул к маленьким блестящим свинячьим глазкам. Здоровяк склабился щербатым ртом. Мэт почувствовал, как сердце у него сначала ушло в пятки, а потом снова подскочило, но он совладал с собой, призвал на выручку всю свою храбрость и дерзко вопросил:

— Да ты хоть понимаешь, во что ввязываешься?

— Угу, — кивнул бычина.

И вдруг откуда ни возьмись вылетел здоровенный кулачище, и Мэт увидел сноп блестящих искр на черном фоне, вскоре после чего пребольно стукнулся спиной о стенку дома. Он выпрямился, прислонился к стене, чтобы не упасть, и немного выждал, пока перестало звенеть в ушах и он смог расслышать утробный хохот здоровяка, который в это время уже успел приподнять одной ручищей возмущенно кричащего и пытавшегося вырваться Паскаля. У Фламинии был открыт рот — она тоже явно кричала, но Мэт не слышал ее голоса за хохотом здоровяка.

Вот разве что до его слуха донесся звон лютни, задевшей бедро, когда он отшатнулся от стены. Мэт поймал лютню и удержал ее, на чудо целехонькую. Наверное, она описала широкую дугу и поэтому ударилась не об стену, а угодила в него. Мэт, пошатываясь, пошел на великана, на ходу сбросив с плеча веревку, на которой висела лютня. Он шел и напоминал себе, что он не кто-нибудь, а настоящий рыцарь. Помимо всего прочего, это означало: в этом мире он способен нанести кому угодно удар, которого никто не ожидает от человека его комплекции.

Он доплелся до верзилы и протянул ему лютню.

— А ну-ка подержи, — попросил Мэт.

Здоровяк тупо замигал от такой неожиданности, выронил Паскаля (Фламиния тут же закричала и бросилась к нему) и взял у Мэта лютню. Мэт кивнул, как бы в знак благодарности, и изо всех сил въехал кулаком правой руки верзиле в челюсть.

Великан выронил лютню — на счастье, Паскаль еще не успел подняться, и лютня упала на него — и отступил, покачиваясь. Его дружки злобно завопили и кинулись к Мэту. От удара первого Мэт увернулся, второго нахала сбил с ног, но, выпрямившись, принял-таки удар в грудь от первого.

Метил-то хулиган в лицо, но все равно удара хватило, чтобы Мэт отлетел и зашатался, а тут еще взревел верзила и стал прицеливаться кулаком для последнего сокрушительного удара.

Положение, при котором противник превосходил его числом, Мэт был способен оценить всегда. Рыцарь он или не рыцарь, но выстоять против трех опытных уличных драчунов он ни за что бы не смог, если бы только, конечно, не пустил в ход свой меч и не начал резню. Но ему не хотелось убивать этих парней — пока еще не за что. Кроме того, местному блюстителю порядка вряд ли пришлось бы по душе, чтобы какой-то заезжий прикончил трех горожан, пусть даже не очень исправных налогоплательщиков. Стало быть, ничего не оставалось, кроме волшебства. Если получится, конечно.

Но если произносить заклинание, то делать это нужно поскорее: первый удар верзилы не удался — его кулак просвистел над самой макушкой Мэта, а вот второй мог оказаться точнее. Мэт шагнул вперед и врезал противнику в челюсть еще одним апперкотом. Он помнил, что это вряд ли надолго выведет противника из строя, и не ошибся: тот взревел и стукнул Мэта боковым под ребра… Мэт захрипел, но все ухитрился пропеть:

Верзила выругался и снова пошел на Мэта. Мэт пригнулся, надеясь, что заклинание сработает, заслонился левой, и, как только парень, защищаясь, выставил вперед правую руку, Мэт врезал ему под ложечку. С секунду, перед тем как упасть навзничь, здоровяк таращил на Мэта глаза в искреннем изумлении.

Двое его дружков недоуменно проводили взглядом падение приятеля и уставились на его неподвижное тело.

— С главным блюдом покончено, — сообщил Мэт и засучил рукава. — Перейдем к десерту...

Парни даже ругаться не стали, повернулись и бросились наутек.

Мэт проводил их взглядом, почти что дрожа от радости. То ли все-таки сработало волшебство, то ли ему на самом деле посчастливилось уложить на лопатки этого бычину, а дружки его жутко напугались, увидев, что побит тот, кого в принципе побить как бы и невозможно. Как замечательно, что Мэт был рыцарем! Наверное, все-таки то, что его посвятил в рыцари легендарный император, помогало ему превозмочь исходившее от Латрурии сопротивление белой магии.