Волшебник и узурпатор - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер. Страница 31

— Они приняли его, когда он вернулся домой?

— Поначалу да, — сказал Гар.

Некоторое время он молчал. Алеа ждала продолжения.

— Давным-давно, — произнес Гар, — один человек сказал: «Тот, кто ищет мести, постепенно разрушает самого себя». — На мгновение он задумался, затем добавил:

— Это единственная мудрая мысль, ему принадлежащая.

— Так значит, он не был мудрецом?

— Нет, он был правителем, хотя ему приходилось делиться своей властью. Правители могут быть умными и проницательными, но они используют разум и волю только для того, чтобы увеличить свою власть, и не стараются понять окружающий мир и место человека в нем. Думаю, что среди них по-настоящему мудрых людей было мало. Наверное, именно поэтому мы их и помним.

Алеа поняла, к чему он клонит.

— Значит, ты не ищешь мести.

— Нет, — улыбнулся Гар. — Зато я ищу величайшее добро из того, что возможно. Полагаю, останься я дома, мучимый жаждой возмездия, то ничего бы не достиг в этой жизни. — И, немного подумав, добавил:

— Правда, я не совсем в этом уверен.

— Десятки тысяч людей на десятке планет наверняка сказали бы, что достиг, и многого, — возразила Алеа.

По крайней мере Гар хоть немного поведал о своем прошлом.

В следующей деревне им тоже оказали радушный прием — в который раз их приход стал поводом для импровизированного праздника. Долгими зимними вечерами люди здесь ткали шерсть и тонкие, напоминающие шелк ткани. Они были рады совершить обмен, и путники поняли, что извлекли неплохую выгоду, поменяв оставшийся фарфор и статуэтки.

Одна молодая женщина была на сносях, и женщина постарше заметила Алеа, которая беспокойно посматривала на будущую мать.

— Это ее первый ребенок. Мы все молимся, чтобы роды были легкими.

— Конечно, — сказала Алеа. — Но разве есть серьезный повод беспокоиться больше, чем за любую другую женщину, которая впервые станет матерью?

— Дело в том, что повитуха умерла, а ее ученица еще ни разу самостоятельно не принимала роды. Вот она и нервничает.

— Неудивительно, — улыбнувшись, ответила Алеа. — Я часто помогала принимать роды и немного разбираюсь в этом. Если будет необходимость — позовите меня.

Женщина удивленно взглянула на нее, затем улыбнулась и взяла за руку.

— Да благословит тебя богиня! Меня зовут Маша.

— А я Алеа. — Она пожала руку свой собеседнице.

— Надеюсь, мы обойдемся сами, но если возникнут трудности — обязательно позовем.

Так оно и вышло.

Глава 12

Ее позвали в полночь. За помощью прибежала двенадцатилетняя девчушка, от испуга бледнее мела.

— Пожалуйста, тетя, ты не поможешь нашей Агнели? Уж она бедняжка так мучается малышом, так мучается!

Гар приподнялся с постели у очага.

— Я тоже могу...

— Нет, не ты, а я, — перебила его Алеа. — В деревнях вроде этой принимать роды — женское дело. По крайней мере пока жизнь матери вне опасности.

— Но я ведь лекарь, — возразил Гар надтреснутым старческим голосом.

— Тогда исцелися сам, — огрызнулась Алеа. — Если потребуется кесарево сечение, мы тебя позовем.

— Ты уверена?

— Не беспокойся, я многому научилась благодаря Геркаймеру, — успокоила его Алеа. — И первым делом искусству принимать роды.

— Вот оно как? — удивился Гар.

— А ты как думал? Просто мне хотелось убедиться, что это порождение мужских рук и ума знает, что на свете существуют еще и женщины с их женскими проблемами. Так что спи, друг мой, и ни о чем не беспокойся.

Гар улыбнулся. Ему понравилось, что Алеа назвала его «другом». Она улыбнулась в ответ и вышла.

В доме, куда ее привели, раздавались крики Агнели. Новоявленной повитухе тотчас захотелось развернуться и кинуться прочь, тем более что роженица наверняка не заметила ее прихода. Но Алеа одернула себя и решительным шагом подошла к кровати.

— Сколько продолжаются роды? — деловито поинтересовалась она.

— С заката, — ответила мать страдалицы, немолодая женщина с измученным лицом.

Она сидела рядом с дочерью, вытирая ей лоб куском влажной ткани.

— Ну, это еще не долго! — успокоила роженицу Алеа и села рядом.

— Нет, ребенок вроде уже на подходе, но никак не хочет показать головку.

— Что ж, наверно, ему виднее, — грустно пошутила Алеа. — Будь у меня такой же теплый и надежный дом, я бы ни за что не торопилась его покинуть.

С этими словами она положила руки роженице на живот, а сама уставилась куда-то в пространство.

Мать Агнели что-то сказала, но одна из женщин положила ей на плечо руку.

— Тс-с, она прислушивается к ребенку. — Мать в благоговейном ужасе уставилась на ночную гостью и закрыла рот.

Алеа же прислушивалась к сознанию ребенка. Слов, конечно, она не слышала, только чистые, незамутненные эмоции в первозданном виде. Ага, испуг, и когда во время схваток Агнели заходилась в крике, к испугу примешивалось что-то еще, похожее на щипок, а затем на обморок.

Схватка прошла, и Агнели без сил распласталась в постели, хватая ртом воздух.

— Ребенок идет вперед ножками, а те запутались в пуповине. Хуже всего, что пуповина пережата между одной ножкой и тазовой костью. Стоит ребенку пошевелиться, как пуповина пережимается и ему нечем дышать.

— Значит, ребенок задохнется? — воскликнула мать роженицы.

— Он вообще не сможет появиться на свет, если мы не высвободим пуповину, — предупредила Алеа.

— Но как? — прошептала мать, в глазах ее читался ужас.

— Мне нужна гладкая палочка, — сказала Алеа, — длиной фута два, с раздвоенным концом.

Одна из женщин вышла за дверь. Пока ее не было, Алеа держала Агнели за руку и успокаивала, пока та мучилась схватками. В перерыве между ними она мысленно позвала Гара.

— Слушаю, — отозвался тот.

По всей видимости, он не спал — ждал, когда Алеа позовет его на помощь.

— Ты слышал?

— Выходит, по-твоему, я подслушивал.

— Прекрати! Пуповина запуталась у ребенка между ножек и вдобавок пережата тазовой костью. Ты не мог бы хоть немного ослабить давление при помощи телекинеза?

— Попробую, — ответил Гар, и на мгновение его мысли расплылись мутным пятном.

В этот момент вернулась соседка с гладкой ивовой палочкой, толщиной полдюйма и с раздвоенным концом.

— Я торопилась. Ну как, подойдет?

— Еще как! — успокоила ее Алеа. — Прокипятите ее в течение трех минут.

— А как я узнаю, что прошли три минуты? — спросила женщина, поворачиваясь к кипящему чайнику.

— Посчитайте сто восемьдесят ударов пульса.

Спустя несколько минут Алеа притворилась, будто пробует что-то сделать при помощи палочки, а сама тем временем, положив вторую руку роженице на живот, продолжала прислушиваться к ребенку. Она ощутила, как ребенок подался еще дальше назад, и по мере того, как его кровь обогащалась кислородом, сознание прояснилось. И тогда он опять подался вперед.

— Удалось, — раздался у новоявленной повитухи в голове голос Гара.

— Молитесь богине.

Алеа убрала палочку.

Агнели напряглась и вскрикнула.

— Я уже вижу ножки! — вырвался радостный крик у одной из женщин.

— А главное, ребенок дышит! — торжествующе произнесла Алеа.

— Хвала богине! — с пылом воскликнула мать Агнели.

Алеа начала тихо читать молитву Фрейе — чего, откровенно говоря, она от себя никак не ожидала. Но затем опомнилась и неслышно произнесла:

— Спасибо тебе, Гар.

Ответа не последовало, Алеа ощутила лишь тихое чувство гордости и удовлетворения. Что ж, по крайней мере свой удивительный дар ее спутник использовал во имя благой цели.

Время почему-то утратило четкий ход. Непонятно, сколько еще минут и часов прошло, то ли много, то ли мало, но в . конце концов Алеа уже держала в руках красивого, здорового младенца — девочку. Ротик раскрылся, и ребенок громко закричал, будто чем-то недовольный.

Алеа улыбнулась:

— Пусть у тебя не будет причины для недовольства, малышка, и пусть жизнь твоя будет счастливой.