Волшебник в мире - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер. Страница 39

— Прости, но сейчас я не смогу ответить на твой вопрос. Прошу тебя, встань с постели. Я должен прилечь и отдохнуть.

Орогору таращил глаза, ничего не понимая, он ведь даже не знал, что лежит на постели.

А потом к Гару подошел Дирк и склонился к Орогору.

— Вставай, дружище, — сказал он. — Он вылечил тебя и заслужил отдых.

Мало что понял Орогору, но ухватился за протянутую руку Дирка и поднялся на ноги. Гар сильно покачнулся и без сил, с закрытыми глазами повалился на ложе из соснового лапника.

Орогору изумленно уставился на него.

— Почему он так устал?

— Потому что только что справился с очень трудной работой, — объяснил Дирк. — Но, выполняя ее, он волновался за твое здоровье — ведь тебя ударили по голове.

Орогору ощупал голову, но шишки не обнаружил.

— Вот не припомню, чтобы меня кто-то бил.

— Били-били, — заверил его Дирк. — По самому больному месту. Теперь ты понимаешь, что ты должен делать?

— Вокруг да около, — вздохнул Орогору. — Но я все сделаю за ту награду, которую он мне пообещал. С чего я должен начать?

— Начни с малого, — посоветовал ему Дирк. — Возвращайся в город и продолжай притворяться принцем Приммером, но как только кто-то из горожан очнется от иллюзий, говори с ними, утешай их, вселяй в них надежду. Как только все вы будете излечены, мы расскажем вам о том, как свергнуть Защитника и продажных магистратов. А потом приступим к вашему обучению.

Обучению? Орогору гадал, что же это может быть за обучение.

Сквозь хвою сухой сосны доносились еле слышные крики. Дирк поднял голову.

— Твои друзья заметили, что ты исчез, и возвращаются за тобой. Если честно, то они ищут и тебя, и нас всю ночь. Скажи им, что упал и ударился головой и только что очнулся. Пойдем.

Он первым вышел из укрытия. Орогору изумленно оглянулся. Он и не ведал, что провел ночь здесь. Не понимал и сколько времени прошло, но сейчас занимался рассвет. А потом Орогору обернулся и увидел Килету, стоявшую рядом с крепким парнем — насколько он помнил, тот был слугой Гара и Дирка. Но кем он был на самом деле?

— Орогору! — вскричала Килета, почти плача, и бросилась к нему. Орогору обнял ее и испытал величайшее изумление. Чувство новизны охватило его, он словно только что родился. «Так вот что это такое — видеть все таким, какое оно есть на самом деле». А вслух он проговорил:

— Не бойся, Килета. Со мной все хорошо. Лучше мне еще в жизни не бывало.

Она отстранилась, пристально посмотрела на него. Лицо ее было залито слезами.

— Ты... Ты все еще...

— Принц Приммер? — Орогору улыбнулся и покачал головой. — Нет. Меня излечили от этого.

Но почему этот крепыш — Майлз, вот как его звали! — почему он так застыл, почему так мрачен?

Крики звучали все ближе.

— Я должен идти, — сказал Орогору и отошел от Килеты, на прощание коснувшись ее плеча.

— Сюда, — сказал Дирк и провел Орогору между высоким старым вязом и зарослями орешника, а потом развернулся и исчез. Орогору увидел еле заметную тропинку и шагнул на нее как раз в то мгновение, когда из-за деревьев показались «аристократы».

Орогору был потрясен до глубины души. О да, их роскошные одежды изорвались, были увешаны репьями, к ним прилипли мокрые от росы листья, но цвета нарядов были так кричащи! А люди? Как они были просты, как несуразны! Широколицые или тощие, недорослики и толстяки или долговязые и худые как жерди... куда подевались их стать и изящество?

Так вот как они выглядели на самом деле?!

От этой догадки Орогору чуть было снова не лишился рассудка, но к нему бросился коротышка толстячок в королевской короне и знакомым голосом спросил:

— Принц Приммер! Где ты пропадал?

Орогору вытаращил глаза. Неужели этот жирный простолюдин — король Лонгар? Но где же его царственная осанка, где властная речь?

Орогору совладал с собой и вымученно улыбнулся.

— Наверное, я ушиб голову о сук, когда разыскивал вас, ваше величество. Я только что очнулся, и голова у меня немилосердно болит.

В этом он ничуть не погрешил против правды.

— О, так возрадуемся же тому, что ты вновь с нами! — Король Лонгар привстал на цыпочки и ударил Орогору по плечу.

На цыпочки? Вот это да! А в обманной жизни он был выше ростом, чем Орогору.

— Назад! Назад! Вернемся в город! — призвал король своих придворных. — Это великая победа, мы изгнали захватчиков и спасли одного из наших собратьев!

Горожане дружно вскричали и повернули к городу. Орогору шагал среди них, заставлял себя улыбаться, кивать и шутить о том, как чудесно они потрудились этой ночью. Он понимал, что скоро рассказ об этом маленьком приключении вырастет, словно снежный ком, и место Гара, Дирка и Майлза займет целое вражеское войско, а его, Орогору, вырвут из хищных когтей, а потом аристократы обратят врагов в бегство. Орогору поглядывал по сторонам и видел, что многие уже искренне верят в это, хотя еще никто не удосужился облечь эту выдумку в слова.

Чувство понимания происходящего пугало Орогору, — но ведь Хранитель был прав: он был одним из них.

Если Хранитель существовал.

Существовал он или нет, но Орогору решил удержаться за одну частичку былого самообмана — он хотел по-прежнему воображать себя высоким и стройным, изящным и обученным хорошим манерам, с благородной осанкой и мудрым лицом. Когда он переставал думать об этом, он видел, что он — всего-навсего приземистый, полноватый, самый что ни на есть обычный человек, но старался не вспоминать об этом без необходимости. Именно так, продолжая рисовать себя красивым, он мог стать магистратом, а потом — шерифом, и он знал, что это возможно!

Станет возможно, когда будет свергнут Защитник. Но когда они вернулись в город, Орогору ожидало новое потрясение. С чего он взял, что женщины останутся для него такими же, как были, в то время как мужчины так переменились — он не смог бы ответить, но увидел, что переменились и женщины. Длинные и худые, маленькие и толстые, неказистые и простоватые, луноликие и с лицами, похожими на лошадиные морды, с морщинками и бородавками, они радостно встречали вернувшихся во дворец мужчин. Некоторые из них бежали к своим возлюбленным и бросались им на шею. Орогору в полном изумлении наблюдал за этим зрелищем до того мгновения, как костлявая высоченная особа не поспешила к нему, крича голосом графини Гильды:

— С возвращением! О, я так боялась за вас, за вашу жизнь, мой принц!

Она обвила руками его шею, прижалась к его груди, но Орогору застыл на месте, словно каменный, стараясь примирить между собой два образа — образ красавицы графини из иллюзорного мира с образом этой длиннолицей женщины с квадратным подбородком.

Гильда резко отстранилась и в тревоге взглянула на него:

— Почему ты так холоден со мной, любовь моя?

С горечью и болью Орогору почувствовал, как ускользает от него образ красавицы, но он заглянул в глаза Гильды — огромные, влажные, прекрасные темно-синие глаза и понял, что хотя бы эта черта ее лица по-прежнему хороша.

Прекрасными остались и ее голос, и ее речь, ее ум и находчивость. От этой мысли сердце Орогору забилось чаще, и все же он не мог пока с истинным чувством обнять эту долговязую несуразную женщину. Он мысленно возблагодарил судьбу за то, что между ними не было интимной близости, и тем более за то, что он не успел вступить с Гильдой в брак!

Рано утром на следующий день Орогору ходил по коридорам дворца, останавливался у каждой двери и прислушивался. На всякий случай у него было готово объяснение: проснулся, дескать, среди ночи и не смог заснуть, вот и решил прогуляться в надежде, что затем сон сморит его вновь. В некотором смысле так оно и было.

Остановившись у двери графини Гильды, он услышал приглушенные рыдания.

Орогору охватило чувство сострадания. Испытываемое им отвращение к Гильде, переставшей быть красавицей, сразу как рукой сняло. Он постучал в дверь. Рыдания утихли.

— Это я, Орогору, — негромко проговорил он. Из-за двери донеслось всхлипывание.