Приз для принцев - Стаут Рекс. Страница 3

— Да, вы заслужили нашу благодарность, — поддержала она Виви. — Если это не было для вас… Но об этом слишком страшно думать. Должно быть, глупо пытаться благодарить вас… месье…

— Меня зовут Стеттон. Ричард Стеттон.

— А меня — Алина Солини. Мою юную подругу — Виви Жанвур. Она француженка, как видите. Нам нечего сказать о себе. Когда уходишь в монастырь, прошлое умирает.

— А будущее? — спросил Стеттон, сам не понимая, что имеет в виду.

— И будущее тоже.

— Но разве не стыдно хоронить цветок?

— Когда он увядает? — улыбнулась Алина Солини.

— Нет, я хотел сказать, пока он еще свеж и хорош.

— Это слишком смело сказано, месье Стеттон.

— Прошу прощения, но у меня есть глаза, чтобы видеть, и язык, чтобы говорить… — Стеттон вдруг остановился и вскричал: — Боже, я забыл! Вы же ранены и нуждаетесь в немедленной помощи!

Алина пожала плечами:

— Это пустяки.

Но Стеттон настаивал, и она в конце концов протянула ему руку для осмотра. Рана действительно оказалась несерьезной — и вряд ли болезненной, — но белая кожа была ободрана, и безобразная красная полоса тянулась ниже локтя. Испуганно ахнув, Стеттон исчез и вскоре появился с миской воды и полосками ткани.

Заметив, как Виви улыбается, глядя на его неловкие попытки обмыть и перевязать рану, он уступил место ее ловким пальчикам, а сам молча наблюдал за процедурой, сидя на краю кровати.

Теперь, когда опасность миновала, Стеттон поздравил себя с интересным приключением. Оно может стать еще интереснее, удовлетворенно добавил он про себя.

Если же нет, то не он в том будет виноват.

Он смотрел на Алину и невольно задавался вопросом, как эта ослепительной красоты женщина убедила себя отказаться от мира и его удовольствий; с обычным для американского протестанта невежеством во всем, что касается римской церкви, он предполагал, что никто никогда не уходит в монастырь без пострижения.

Надо признать, Алина в самом деле была совершенством. Он испуганно вздрогнул от звука ее голоса.

— Вы слишком пристально смотрите на меня, месье Стеттон.

— Простите, — запинаясь, извинился он, — я задумался.

— Меня восхищает ваша смелость, — сказала Алина, и, хотя тон ее был шутливым, глаза оставались холодными. Она повернулась к девушке: — Благодарю тебя, Виви, перевязка превосходная. Вы будете спать в этой комнате, месье?

— Может быть, для вас есть другая, — ответил Стеттон, — более комфортабельная. Я посмотрю?

— Нет, эта достаточно хороша. Другую мы оставим вам.

Стеттон покачал головой и указал на дверь:

— Я лягу там.

— В этом нет необходимости.

— Но если вы позволите… я не простил бы себе, если бы кто-то причинил вам зло…

— Очень хорошо. — Алина улыбнулась и протянула руку. — Тогда мы желаем вам доброй ночи.

Стеттон подался вперед и взял ее за руку. Рука была белой и мягкой; сквозь нежную кожу он почувствовал тепло ее крови. Она сжала его пальцы… или ему показалось?

Подняв голову, он увидел, что она смотрит на него со странной улыбкой, приветливой и в то же время холодной, а в глазах ее — приглашение, очень похожее на вызов. Стеттон почувствовал, как по телу пробежала нервная дрожь. То ли от удовольствия, то ли от страха.

Продолжая глядеть в серо-голубые глаза, он поднял руку Алины и осторожно коснулся ее губами.

Потом повернулся и покинул комнату. При этом он не заметил, как Виви сделала легкое движение в его сторону. Он даже не ответил на едва слышное пожелание доброй ночи, сорвавшееся с ее губ.

Получасом позже, увидев во фрамуге над их дверью отблеск и поняв, что в комнате зажгли свечу, он подошел к двери и тихонько постучал.

— Да? — донесся до него голос Алины.

— Не надо ли вам чего-нибудь?

— Нет, не надо, спасибо.

— Хорошо, спокойной ночи.

Завернувшись во взятые из соседней комнаты одеяла, Стеттон улегся на полу возле порога и погрузился в мечты о золотистых локонах и пронизывающих серо-голубых глазах.

Глава 2

Человек с бородой

На следующее утро улицы Фазилики являли собой немое свидетельство опустошения, произведенного солдатскими грабежами прошедшей ночью. Хорошо еще, что командующий турецкими силами сурово и решительно приостановил деятельность своих победоносных войск, иначе они сровняли бы с землей этот небольшой город.

Повсюду висели на петлях разбитые окна и двери; улицы были усыпаны мусором и домашней утварью, брошенной в спешке солдатами, опасавшимися после приказа о прекращении грабежей наказания своего генерала. На тротуарах здесь и там растеклись большие бурые лужи, как свидетельство неудавшегося сопротивления кого-то из горожан; в деловой части города многие дома были разрушены или повреждены огнем.

К этим последним принадлежал и женский монастырь, полностью опустошенный. То, что от него осталось, представляло собой каменный скелет, выглядевший еще более мрачно в лучах утреннего солнца.

Но вид разрушенного монастыря скорее обрадовал Стеттона, чем опечалил. Он стоял на углу узкой улицы, как раз напротив забранного решеткой окна, в которое влез и через которое бежал накануне вечером.

Полчаса тому назад он оставил Алину Солини и Виви Жанвур в доме, где они нашли убежище от солдат, с целью установить., может ли монастырь принять их обратно. Было очевидно, что не может. Удовлетворенная улыбка появилась на лице Стеттона. Его приключение, сказал он себе, не закончилось волнениями прошедшей ночи.

По дороге обратно в приютивший их дом он попытался раздобыть что-нибудь на завтрак своим спутницам, но оставшиеся магазины были закрыты, к тому же все, что хоть сколько-нибудь напоминало съестное, солдаты забрали для собственных нужд.

Алина встретила его в дверях комнаты, в которой, как она сказала, спала Виви.

В нескольких словах Стеттон поведал ей о разрушенном монастыре и невозможности найти там приют и кров. Она спокойно выслушала его рассказ, с улыбкой подала ему руку и пригласила в комнату. Когда он вошел, Виви, сидевшая в кресле у окна, поднялась с робким приветственным поклоном.

— Монастырь прекратил свое существование, — сообщила Алина, повернувшись к ней. — Мы не можем вернуться туда.

— Прекратил существование! — воскликнула девушка, ее лицо побледнело. — Но как… Вы уверены?

— Я там был, — сказал Стеттон. — Там ничего нет.

Одни руины.

— Что же нам делать? — спросила Виви, нерешительно глядя на Алину. — Куда мне идти? У меня нет ни друзей, ни дома — ничего.

— У вас есть я.

Стеттон попытался боковым зрением увидеть, как на это отреагировала Алина, но ему не удалось. Алина подошла к девушке и обняла ее за плечи.

— Не тревожься, Виви, — сказала она, — я Позабочусь о тебе.

— А у вас… у вас есть дом? — спросил Стеттон.

— У меня? Нет. — Тон был суровым.

— А друзья?

— У меня никого нет.

— Тогда… если вы позволите… я был бы очень счастлив…

— Подождите минутку. — Алина сняла руку с плеча девушки и шагнула к Стеттону: — Вы собираетесь предложить нам вашу поддержку, месье?

— Да, — кивнул Стеттон.

— Тогда, прежде чем вы продолжите, я хотела бы кое-что сказать. Покинь комнату, Виви.

Девушка, казалось, была удивлена, но, встретив взгляд Алины, без слова пошла к дверям и, закрыв за собой дверь, исчезла в передней. Стеттон, оставшись наедине с Алиной, ожидал, что она скажет.

Какое-то мгновение молодая женщина хранила молчание, разглядывая Стеттона и что-то обдумывая. Потом внезапно сказала:

— Я полагаю, нам с Виви лучше остаться одним.

— Но почему? — Он запнулся, искренне озадаченный. — Я хотел сказать…

— Я знаю, что вы могли бы сказать, но давайте будем искренни, вы думаете о многих разных вещах.

— У меня нет причины быть неискренним.

— Что ж, тогда… что вы хотели сказать?

— Только то, что я к вашим услугам. Вы одни, друзей у вас нет, пойти вам некуда. Я мог бы быть вам полезен. Я сделаю все, что вы скажете.