Корабли времени - Бакстер Стивен М.. Страница 31

— И все же?

Он поднял свечу, заглядывая мне в лицо. Казалось, оно заинтересовало его больше, нежели присутствие морлока, этой тени будущего человечества, стоявшего всего в двух ярдах перед ним! Интересно, подумалось мне вдруг: неужели вся цель моих путешествий во времени была в том, чтобы встретиться с самим собой?

Но уже не оставалось времени на иронию и метафоры.

— Да, сегодня четверг, — отозвался двойник, — а как бы вы думали? Точнее, уже пятница, потому что перевалило за полночь. И что дальше? Потрудитесь объяснить, кто вы такой, сэр, и откуда свалились на мою голову?

— Вы узнаете, кто я такой, в свое время, — ответил я. — А также, — я показал на морлока, заметив, как расширились при этом глаза негостеприимного хозяина моего дома, — кто он такой. И расскажу, отчего я не уверен ни во времени дня, ни в календаре. Но, сперва, может быть, пройдем в дом? Я бы не прочь отведать вашего бренди, которым вы так превосходно пропитались насквозь.

Он стоял, наверное, с минуту, изображая из себя статую — так что под ногами у него начала собираться лужица воска. Вдалеке я слышал сонное бормотание Темзы под ричмондскими мостами. Затем, наконец, он ответил:

— Мне следовало бы выставить вас за порог! — но…

— Понимаю, — сочувственно произнес я. В самом деле, я прекрасно знал себя. Представляю, что за предположения сейчас роились в его голове!

Он решился и отступил в дом.

Я махнул рукой Нево. Мохнатые ноги морлока ступили на паркет и зашлепали по нему. Мой молодой двойник не спускал с него глаз — и морлок в ответ посмотрел с таким же интересом.

— Это… кхм, поздно уже… Не хочу будить прислугу. Пройдем в гостиную, там камин еще не остыл.

В коридоре было темно, видны были только декорированные панели да рожки вешалок для шляп. Да силуэт негостеприимного хозяина, подсвеченный свечкой. Он шел впереди, мимо курилки. В самом деле, угли еще не растаяли в камине гостиной. Хозяин зажег свечой остальные, расставленные по комнате. Примерно дюжина фитилей осветили помещение — две из них стояли в знакомом медном канделябре на камине рядом с табачной жестянкой.

Я осмотрел уютно знакомую комнату, не переставляя удивляться, как по-разному могут выглядеть предметы, когда сравниваешь их через 18 лет. Журнальный столик у двери со стопкой газет, — вне сомнения, с разбором последней речи Дизраэли, или со зловещими рассуждениями на тему Восточного Вопроса — и мое любимое кресло с подлокотниками у огня, низкое и удобное. Только вот восьмиугольных столиков и электрических лампочек, ввинченных в серебряные лилии, что-то не было видно. Видимо, он унес их в лабораторию.

Тем временем двойник приблизился к морлоку и нагнулся над ним, уперев руки в колени.

— А это кто у нас такой? Похоже на обезьяну — или ребенка с врожденным атавизмом. Это ваш сюртук на нем?

— Вообще-то он может сам ответить на эти и другие вопросы, — заметил я, располагаясь в кресле.

— В самом деле? — откликнулся он, оборачиваясь ко мне, и, затем, снова к Нево.

Пока он вглядывался в покрытое шерстью лицо, я старался не выдать волнения, невольно теребя ногами ковер. Экая бесцеремонность — сколько можно пялиться… но ведь он ничего не знал ни о морлоках, ни об их цивилизации.

Тут он вспомнил про обязанности хозяина.

— О, простите. Я сейчас.

Морлок беспокойно озирался по сторонам. Видимо, привыкший к чудесам своего времени, он ожидал появления накрытого стола прямо из пола. Вскоре он продемонстрировал гибкость ума. Но сейчас был смущению Как и я бы искал газовый рожок на стене пещеры Каменного Века.

— Нево, — заговорил я, — здесь у нас все по-простому. Формы фиксированы. — Я указал на обеденный стол и кресла. — Так что не гора идет к Магомету, а как раз наоборот.

Морлок оказался существом понятливым и быстро выбрал себе стул, забравшись на него с проворством ребенка, ожидающего десерта.

Я поспешил ему на помощь.

— Только не это.

И пересадил его в другое, повыше. Ноги его болтались в вышине, на них только не хватало детских колготок.

— Откуда вы знаете, — опешил мой двойник. — О моих активных креслах? Я рассказывал о них только самым близким друзьям — они еще требуют усовершенствования…

Я не ответил — просто посмотрел ему многозначительно в глаза — и, похоже, он уже сам начинал догадываться. Озарение постепенно приходило к нему.

— Присаживайтесь и вы, — сказал он. — Я схожу за бренди.

Я сел рядом с морлоком и огляделся по сторонам, что обычно делают гости в отсутствие хозяина, когда им нечем заняться — и разговор не клеится.

В углу стоял старый телескоп системы Грегори на треноге, взятый мной из родительского дома. Довольно нехитрое приспособление, дающее смутные очертания предметов: мое первое окно в космос, воплощение детских фантазий о всемогуществе оптики. Отсюда из гостиной, сквозь приотворенную дверь был виден коридор, ведущий в лабораторию, заваленную приборами и инструментами.

Вскоре оттуда появился наш хозяин, с тремя стаканами для бренди и квадратным графином.

Он щедро плеснул в стаканы жидкость, сразу заискрившуюся при свете свечей.

— Озябли? — заботливо сказал он. Может быть, пересядете к камину?

— Спасибо, — помотал головой я и поднял стакан.

Я вдохнул терпкий аромат и перекатил на языке несколько капель обжигающей жидкости.

Нево стакана брать не стал. Он просто окунул в него длинный палец и облизал. Вздрогнув, он отодвинул стакан подальше.

Мой двойник наблюдал это с интересом. Затем повернулся ко мне:

— Вы ставите меня в тупик своими ответами. Я вас не знаю. А вы, похоже, знаете меня.

— Да, это так, — улыбнулся я. — Но я в затруднении, как к вам обращаться.

Двойник нахмурился:

— Не вижу проблемы. Мое имя…

Но тут я остановил его, подняв руку.

— С вашего разрешения, я сам назову его. Моисей.

Он сделал отчаянный глоток бренди и уставился на меня с недоумением и подозрением.

— Но… откуда вам это известно?

Моисей — мое первое имя, которого я терпеть не мог, за которое мне не давали покоя товарищи в школе. Я навсегда оставил его за порогом родного дома, когда стал жить самостоятельно.

— Впрочем, не переживайте. Этот секрет навсегда останется между нами.

— Слушайте, — взорвался двойник. — Я устал играть в эти игры. Сначала вы являетесь ко мне ни свет не заря с вашим странным… приятелем, потом насмехаетесь над тем, как я одет, теперь еще это… Между прочим, вы даже не представились! Назовите ваше имя.

— Я, — ответил я. — предоставляю вам право самому назвать его. Ну, что же вы медлите?

Длинные пальцы изобретателя сомкнулись на стекле стакана. Он понимал, что происходит нечто странное — но что? В лице его страх был смешан с возбуждением — такое выражение бывало и у меня, при столкновении с Неведомым.

— Слушайте, — пришел я ему на помощь. — Я готов рассказать вам все. Понимаете — все! Как и обещал. Но сначала…

— Да?

— Разрешите осмотреть вашу лабораторию. Уверен, ему, — я показал на Нево, — это покажется также небезынтересным. Вы расскажете нам о том, чем занимаетесь вы, — подчеркнул я, — а там, глядишь, станет ясно, кто мы такие.

Он откинулся в кресле, продолжая сжимать бокал. Затем поспешно встал, выпрямился и взяв свечу, указал ею за дверь:

— Следуйте за мной.

4. Эксперимент

После относительного тепла гостиной мы вышли в холодный коридор, ведущий в лабораторию. До сих пор это стоит у меня перед глазами, как видение. Странная процессия: впереди широкий череп Моисея, осветленный пляшущим пламенем свечи, и блистающие металлические пуговицы его клоунского наряда. Да вкрадчиво мягкая поступь морлока у меня за спиной — вместе с сопровождающим диким ароматом.

В лаборатории Моисей прошелся вдоль стен, зажигая свечи и включая лампы. На стенах с простой побелкой, обои и прочие украшения заменяли листки с расчетами. Единственный из мебели книжный шкаф был завален журналами, печатными текстами и целыми томами математических таблиц и справочников по физике. Здесь было не топлено: я невольно поежился, оставшись без сюртука и сложив руки на груди, стал растираться.