Благостный четверг - Стейнбек Джон Эрнст. Страница 25

– Как тебе показалась Сюзи?

– Не как все. Даже не верится, что она работает в «Медвежьем стяге».

– Вот-вот, – подхватила Фауна, – проку от нее никакого; да, понимаешь, полюбилась она мне. Беда ее в том, что она в душе леди, ничем этого из нее не вытравишь.

Док хрустнул жесткой румяной корочкой, задумчиво отхлебнул пива.

– Оказывается, это тоже может быть недостатком…

– Девушка хорошая, – продолжала Фауна. – Мне нравится. Но для дела большая обуза.

– Ну, так выгнала бы ее.

– Не могу! – сказала Фауна. – Ей в жизни и так досталось. И потом, не тот у меня характер, чтоб людей выставлять на улицу. Вот если б она сама нашла для себя что-нибудь другое. У нас ведь она все равно карьеры не сделает…

– Она мне столько всего наговорила…

– Девушка с характером! А в нашей работе характер – помеха.

– Разом открыла мне несколько горьких истин. Глаз у нее острый, ничего не скажешь…

– И язычок хорош, не промолчит… Знаешь, Док, у меня к тебе большая просьба.

– Да, пожалуйста.

– Ни к кому другому я обратиться не могу: не поймут…

– Да говори, в чем дело.

– Дело в том, что я по опыту знаю: если девушка в душе леди, то ни на что другое уже не годится… Теперь дальше. Ты к нам в «Медвежий стяг» не ходишь; у тебя и так женщин пруд пруди. Правда, мое личное мнение такое, что дешевле иметь дело с нами… Но я тебе не указ, живи как знаешь…

– Не понимаю, куда ты клонишь?

– Сейчас поймешь… Ты, когда пригласишь к себе девушку, только еще начинающую, ты ведь сперва ее обхаживаешь, говоришь ласковые слова, правильно?

– Правильно, – Док покаянно улыбнулся.

– А сам веришь в эти слова, что говоришь?

Док покусал нижнюю губу.

– Ну… допустим, верю… в ту минуту.

– А потом?

– Потом… – Док замялся.

– Ага! Значит, наговорить с три короба, закружить голову – у тебя язык не отвалится?..

– Ты могла бы с успехом заниматься психоанализом. – Док вздохнул. – Так чего ты от меня хочешь?

– Видишь, Док, Сюзи строит из себя недотрогу, мне от нее одни убытки. Не знаю, выйдет ли из нее настоящая леди, но мне хорошо бы от нее избавиться. Так вот, Док, не поухаживаешь ли ты за ней, как за своими красавицами?..

– Погоди, а кому какой от этого прок?

– Может, я ошибаюсь, но кажется мне, ты умеешь так вести себя с девушками, что любая недотрога будет довольна. Поухаживай за Сюзи, как за леди, – глядишь, и поведет себя под стать…

– Ничего не понимаю.

– Так ведь она тогда уйдет из «Медвежьего стяга». Не захочет больше знаться с девками.

– А что будет со мной?

– Ничего. Ты ведь на других своих не женишься.

– Не женюсь, но…

– Ну, пожалуйста, Док, поухаживай за ней! Тебя от этого не убудет. А она, глядишь, сбежит от нас, выучится на машинистку или на телефонистку… Ну как, согласен?

– По-моему, это нечестно.

Фауна переменила тактику:

– Вчера вечером мы с ней разговаривали, так она и говорит: забыла, мол, когда мужчина последний раз обращался со мной, как с порядочной… Это будет ей очень приятно.

– А может, еще больше расстроит?

– Главное, она потянется к новой жизни!

– А может, ее устраивает старая.

– Нет, что ты! Она ведь в душе леди!.. Слушай, Док, пригласи ее в ресторан, за стол я заплачу. Обниматься-целоваться никто тебя не просит. Просто посиди, поговори с ней ласково…

– Надо подумать…

– Я думаю, ты смог бы.

– Наверно, – нерешительно сказал Док.

– Она девочка славная, – снова принялась уговаривать Фауна, – если отнестись к ней по-людски… Пожалуйста, Док, не в службу, а в дружбу.

– А если она не пойдет?

– Пойдет. Я так подстрою, что не сможет отказаться.

Док глянул в окно, что-то теплое шевельнулось у него в душе. Он вдруг почувствовал себя так хорошо, как давно уже не чувствовал.

– Ладно, подумаю, – сказал он.

– А как надумаешь, я ставлю три бутылки шампанского, – пообещала Фауна.

После завтрака Джо Элегант прочитал Фауне очередную главу своего романа. Потом принялся объяснять мифологическую основу повествования и символический подтекст.

– Понимаете, – говорил он, – бабушка воплощает комплекс вины героя.

– Постой, она же, вроде, померла своей смертью и спокойно лежит в могиле.

– Верно.

– Что же это тогда за комплекс вины?

– Это комплекс в подсознании героя. Я пишу о подсознательной жизни.

– Чушь! – сказала Фауна. – Написал бы лучше о настоящей.

– Уж не собираетесь ли вы учить меня искусству слова?

– Собираюсь. Вот тебе, например, рассказ: парень, девушка, и у них любовь…

– Очень оригинально, – покривился Джо.

– Когда человек что-то говорит, он верит своим словам, даже если считает, что врет…

– Господи, о чем вы?

– Спорим, я скоро избавлюсь от одной особы и прилеплю новую звездочку? На что угодно спорим!

– Кстати, как мой торт? Понравился Доку?

– Еще бы!

На том закончилось второе событие Благостного четверга.

21. Ай да четверг!

Королевская ночлежка сыграла роль ядра, от которого во все стороны пошла цепная реакция. Воспламенившись, Мак с ребятами зажгли весь Консервный Ряд. Что там энергия плутония в сравнении с их энергией! Только отъявленные ленивцы могли взяться за дело так рьяно и столько успеть. Совещания! Депеши! Планы! Контрпланы! Мак рисовал все новые и новые лотерейные билеты. То, что затевалось как скромное мошенничество, постепенно перерастало в демонстрацию народной любви к Доку. Билеты… Их покупали, продавали, меняли… Посланцы Консервного Ряда появлялись всюду: на станции Южно-тихоокеанской железной дороги, на станции автобусов дальнего следования… Констебль Джо Блейки таскал пачку билетов в нагрудном кармане мундира: нарушил правила стоянки – изволь купить билет, попытать счастья в лотерее.

Уайти I проник в чудесные, но чуждые пределы Галечных пляжей, Кармела и Сугорья, и успешно сбывал товар среди богатой публики. А его тезка, Уайти II, действовал проще: предлагал билеты всем проезжающим автомобилистам; первый, кто отказался – получил в стекло камнем; и весть об этом разнеслась по дорогам.

Мак с ребятами чувствовали, что делают праведное дело. Заветный выигрышный билет с именем Дока был, разумеется, спрятан: его положили в консервную банку и зарыли на пустыре. По молчаливому соглашению никто ни словом не обмолвился Доку о лотерее. Друзьям Дока ребята намекнули, что лотерея будет с подтасовкой в его пользу, а посторонним это знать незачем… Словом, налицо был прекрасный пример коллективного доброхотства и щедрости.

Впрочем, в обществе живет не только добрый волшебник, но и злой чертенок, и действуют они нередко разом. Если первый заставлял людей радоваться за Дока, то второй внушал злорадные чувства по отношению к Джозефу-Марии. Патрон себя умником считает, думали все. Живет здесь без году неделя, ходит разряженный, как павлин. Наживается, прохвост, на безответных «мокрых спинах»… Наверняка, Королевская ночлежка отошла к нему вместе с лавкой, а он про это забыл, а может, просто не знает. Как бы то ни было, если Док выиграет Ночлежку в лотерею, у Патрона не хватит смелости ее отспорить.

Приятно обжулить жулика, что там ни говори! Злой чертенок на этот раз выступал в роли правосудного судьи и потому был особенно в ударе. Люди покупали лотерейные билеты у Патрона с большим удовольствием, чем у других; любовались его довольной физиономией, заранее предвкушая, как она потом вытянется.

В другую пору ребята были бы рады подольше растянуть это удовольствие – продажу билетов, – но время!.. Время буквально наступало на пятки. Если Патрон получит налоговый счет до лотереи, тогда пиши пропало. До пятницы дело еще терпит, но в субботу надо обязательно его провернуть. Ребята бросили клич: в субботу в Королевской ночлежке будет вечеринка, приходите все, кто хочет, с припасами.