Солнечная буря - Кларк Артур Чарльз. Страница 14

Он обрисовал планы на будущее. Установка, которую сейчас видела Шиобэн, на самом деле представляла собой пилотный образец промышленного оборудования, способного работать в лунных условиях. В дальнейшем предполагалась построить громадные роботизированные заводы, действующие в условиях жесткого космического вакуума на поверхности Луны. Самой большой мечтой был алюминий. «Праща» — гигантский электромагнитный стартовый рельс — была построена почти целиком из лунного алюминия.

Бад мечтал о том дне, когда лунное сырье, соответствующим образом обработанное, можно будет отправлять для строительства объектов на орбите Земли и даже на саму планету.

— Я надеюсь, мне удастся увидеть, как Луна набирает вес в торговле, как она становится частью единой и процветающей экономической системы Земля — Луна. И конечно, все время мы постепенно учимся тому, как жить вдали от Земли. Полученные уроки можно будет применить на Марсе, на астероидах — да где угодно, где только пожелаем жить.

Но нам предстоит пройти долгий путь. Здесь условия совсем другие — вакуум, пыль, радиация, низкая сила притяжения, чудовищно мешающая процессу конвекции, и так далее. Приходится с нуля изобретать технологии столетней давности.

Бад говорил так, словно эта перспектива его радовала. Шиобэн заметила, что у него под ногтями — полоски лунной пыли. Этот человек накрепко здесь застрял.

Он проводил ее в «Гекату» — жилой купол — и сказал:

— Из двухсот с лишним живущих на Луне людей около десяти процентов — работники вспомогательных служб, включая и представителей вашей профессии. Остальные — инженеры, технологи, биологи. Сорок процентов занимаются чистой наукой, в том числе и ваши коллеги на Южном полюсе. О, и еще у нас тут примерно с десяток ребятишек. Так что колония у нас многодисциплинарная, многонациональная, многообразная во всех отношениях.

На самом деле Луну всегда осваивали представители разных культур — еще до того, как сюда ступила нога человека. Кристофер Клавиус был современником Галилея, но при этом — иезуитом. Он считал, что Луна — гладкий шар. По иронии судьбы, в его честь назван один из самых больших кратеров! В нашей религии почитается полумесяц. Мне на Луне жить нетрудно, Мекка отсюда хорошо видна, но Рамадан зависит от фаз Луны, а с этим здесь сложнее.

Шиобэн оторопела.

— Погодите. Вы сказали: «В нашей религии»? Бад улыбнулся. Судя по всему, такое отношение ему было знакомо.

— Знаете, ислам и до Айовы добрался.

Когда Баду Туку было немного за тридцать, он одним из первых оказался на развалинах храма Камня в составе отряда миротворцев. Это случилось после того, как экстремистская религиозная группа под названием «Единобожники» выпустила по этому памятнику исключительного значения ядерную ракету.

— Я тогда из-за этого постиг ислам, а мое тело постигло, что такое — сутками мокнуть под проливным дождем. Потом для меня все переменилось.

После этого задания, как рассказал Бад, он стал участником движения эйкуменистов, объединявшего обычных людей, пытавшихся — большей частью, с помощью радиопередач — добиться сосуществования самых распространенных мировых религий, взывая к их глубоким общим корням. Таким образом, вероятно, можно было бы содействовать распространению положительных сторон религий — моральных учений, различных предположений о мечте человечества во Вселенной. Один из аргументов был такой: если уж люди не могут избавиться от религии, то пусть она хотя бы им не мешает.

— Получается, — зачарованно проговорила Шиобэн, — что вы — кадровый военный, живущий на Луне и посвящающий свободное время изучению богословия.

Бад рассмеялся. Его смех был похож на щелканье затвора винтовки.

— Я — подлинный продукт двадцать первого века, верно? — Он посмотрел на нее с неожиданным смущением. — Но я многое повидал. Знаете, мне кажется, что все то время, пока я живу на свете, мы медленно выбирались из тумана. Теперь мы убиваем друг друга не с таким ярым энтузиазмом, как сто лет назад. И хотя Земля прямым путем отправилась в преисподнюю, когда мы от нее отвернулись, сейчас мы начинаем эти проблемы решать. А теперь еще и то, что стряслось с Солнцем. Нет ли здесь иронии судьбы: как только мы начали взрослеть, звезда, нас породившая, решила сварить нас всмятку?

«Да, горькая ирония судьбы, — подумала Шиобэн. — И странное совпадение: только-только мы начали удаляться от Земли, только научились жить на Луне — и Солнце дотягивается до нас и хочет нас сжечь…» Ученые с подозрением относятся к совпадениям; они обычно указывают на то, что упущена какая-то причина, лежащая в основе события.

«Или ты просто обзавелась паранойей, Шиобэн», — сказала она себе.

Бад между тем продолжал:

— Я приготовлю для вас завтрак, после того как покажу вам еще одну достопримечательность — наш музей. Здесь имеются даже те лунные камни, которые собрал экипаж «Аполлона»! Вам известно о том, что три цилиндра с пробами грунта, добытыми астронавтами «Аполлона-17» путем бурения, так и не были открыты? Люди на Луне осваиваются не на шутку, воздействие на планету очень сильно, поэтому мы перевезли на Луну невскрытые цилиндры, чтобы разные умники время от времени использовали эти образцы как эталоны — кусочки девственной Луны, какой она была до того, как мы прибрали ее к рукам.

Шиобэн все больше нравился этот грубоватый мужчина. Видимо, такой базой обязательно должны были командовать военные. Военные, со своими подводными лодками и шахтами для запуска ракет, имели больше, чем кто бы то ни было, опыта выживания в неестественных условиях, тесных помещениях, плохо приспособленных для жизни. И еще этой базой должны были руководить американцы. Европейцы, японцы и все остальные вложили в строительство немало средств, но, когда дело доходило до освоения девственных территорий вроде Луны, физическую силу и силу характера поставляли американцы. В полковнике Баде Туке Шиобэн увидела ряд лучших черт американского национального характера. Этот человек был суров и решителен, явно знал свое дело, имел большой опыт, но при этом умел видеть дальше своего носа — он заглядывал в будущее.

«Пожалуй, с ним можно иметь дело», — решила Шиобэн.

«И не только дело», — подсказал ей внутренний голос.

Они пошли дальше. Искусственное освещение под куполом разгоралось ярче. На Луне начинался еще один день для живущих здесь людей.

11

Око времени

Проходил месяц за месяцем. Лондон медленно приходил в себя после девятого июня. Бисеза ощущала невеселое настроение города.

В те несколько часов, пока бушевала буря, здесь царили подлинные отчаяние и страх. Только в «малом» Лондоне (без пригородов) погибло около тысячи человек. И все же это было время настоящего героизма. Пока еще не опубликовали официальные цифры — сколько человек спасли при пожарах, сколько вывели из туннелей подземки, извлекли из пробок на дорогах, скольких вытащили из кабин остановившихся лифтов. В последующие дни лондонцы тоже демонстрировали единение. Стали открываться магазины, на дверях которых появлялись написанные от руки таблички: «РАБОТАЕМ КАК ОБЫЧНО». Как правило, такие вывешивали после террористических актов. Народ радостно приветствовал появление на улицах отчаянно дребезжащих пожарных машин модели «Зеленая богиня» образца тысяча девятьсот пятидесятого года — музейных экспонатов, про которые мэр сказала, что «они слишком тупы для того, чтобы сломаться». Это было время сопротивления общему несчастью, время «духа внезапности» — так говорили люди, вспоминая еще большую беду, случившуюся почти сто лет назад.

Но это настроение быстро угасло.

Мир продолжал жить, и события девятого июня постепенно изглаживались из памяти. Люди старались возвращаться к работе, снова открывались школы, крупные электронно-коммерческие каналы заработали если и не в полную мощность, то все же достаточно ощутимо. Но возвращение к прежней жизни в Лондоне шло неровно: в Хаммерсмите до сих пор не было воды, а в Баттерси — электричества, в Вестминстере не работала система управления уличным движением. Терпение довольно быстро иссякло, и люди стали искать виноватых.