Избранник - Степаненко Андрей. Страница 88
— Всех разместим, — уверенно кивнул Бугров. Мэр повернулся к машине:
— Наталья Владимировна!
— Да, Николай Павлович... — отозвался тоненький испуганный голосок.
— Хоть вы с ними поговорите. А то, я так чувствую, они меня понимать не хотят.
— Я?
— Ну а кто? Это вы у нас психолог!
Сашка вгляделся. Рядом с мэром в коротенькой, игривой шубке стояла та самая девчонка, что сидела в ОРСе золоторудного треста под плакатом с бесподобной Орейра.
— Поеду проверю, как там все, — кивнул Бугрову мэр. — А ты готовься.
— Понял.
Мэр прошел к машине, и огромный черный «мерседес» развернулся и мгновенно исчез.
— Начинайте, Наталья Владимировна, — кивнул девчонке Федор Иванович. — Я подожду.
Девчонка шмыгнула носом и вдруг замерла, распрямив свою изящную спинку и глядя куда-то над толпой.
— Здравствуйте. Меня зовут Наталья Владимировна.
Строй молча ждал, что будет дальше.
— Главное, сохраняйте спокойствие! — дрожащим голосом произнесла Наталья Владимировна. — И не поддавайтесь своим негативным эмоциям. Тогда последствия стресса пройдут намного быстрее...
Никто и не возражал.
— Теория позитивного мышления говорит нам, — страдальчески шмыгнула аккуратным маленьким носиком Наталья Владимировна, — что если постараться, то во всем можно найти и положительные стороны...
И тогда Сашка засмеялся.
— Эй! Кто там ржет?! А ну, заткнись!
Сашка попытался удержать смех, но тщетно: чем больше он старался противостоять ему, тем сильнее прорывался наружу этот гомерический, неудержимый хохот.
— Мы не будем обращать внимания, — болезненно возвысила голос Наталья Владимировна. — Так вот, о чем я? Да! Теория позитивного мышления учит нас...
К Сашке подлетели, рванули за ворот и, оскальзываясь на льду, потащили в сторону. Швырнули на лед, начали колбасить дубинками, но он уже не мог остановиться и, захлебываясь тягучей соленой слюной, безудержно хохотал во всё горло. Сила окончательно и безоговорочно победила. Он был счастлив.
Их продержали на стадионе еще около часа, и, если бы его не поддерживали с обеих сторон бородатый Олег и тощий, испуганный пацан, он бы столько не простоял. А потом раздались резкие команды, менты разбежались по курируемым группам и по одной повели их к выходу.
К этому времени ноги у Сашки совсем отмерзли, а про уши и говорить не приходилось, — шапочку он потерял еще где-то на Шаманке. Но колонна двигалась, его старательно поддерживали, и жизнь, вместе с движением, постепенно возвращалась.
Город не спал. Тысячи желтых огней встречали их, и тысячи темных фигур на фоне разноцветных штор прильнули к окнам и смотрели, как торопливо проводят сквозь город колонну самых странных и самых радикальных врагов нормального человечества.
Отрывисто покрикивали менты, беспрерывно гавкала невероятно расстроенная непонятностью происходящего единственная служебная овчарка, ноги скользили по бугристому, накатанному шинами гололеду, и колонна шла и шла вперед, к неведомой, скрытой за морозным туманом цели. А потом их остановили у залитого праздничным послевыборным светом Дома горняка, начали поотрядно подводить к разверстым двойным дверям и загонять внутрь:
— Первый пошел!
— Второй пошел!
— Третий пошел!
И здесь, внутри, каждый отряд рассаживали в своем собственном, отделенном от остальных рядами свободных кресел секторе, и тут же назначали старшего.
— Эй, борода! Старшим будешь! И смотри у меня!
— Эй ты, толстомясая! Будешь старшей!
И только когда всех, до последнего, усадили, вперед вышел офицер с наклейкой на носу — Шитов.
— Значит, так, господа сектанты. Старшие подходят ко мне и получают по листку бумаги. Авторучки ищите у себя. Всех переписать, списки отдать мне. Вперед.
Его усадили на второй ряд. Около часа, наверное, старшие перекликали своих и записывали паспортные данные, а Сашка откинулся головой на спинку кресла и закрыл глаза.
Самое трудное осталось позади, и он понимал, что не пройдет и двух недель, и тот же капитан Шитов обнаружит, что слюна стала тягучей, а малейшая физическая нагрузка приводит к рвотным позывам. И это будет означать, что Сила взяла свое и уже включила его в свои списки, готов ли к этому Шитов или нет.
По рядам понесли бак с водой и единственной, прикованной к ручке унитазной цепью кружкой, и он усмехнулся. Если кто в этом зале и не был инфицирован и вышел на Шаманку исключительно из высоких религиозных побуждений, теперь будет как все...
А потом он уснул и увидел идущего к нему нового человека, человека из будущего — наследника тех, кто выживет после инфекционного криза. Прикосновение Силы никак не отразилось на его внешности: две руки, две ноги, глаза, нос — все как у всех. Но внутренним зрением Сашка видел этот встроенный в спираль его ДНК новый фрагмент. Он знал: стоит человеку шестой расы захотеть, и тучи разойдутся над его головой, а хищная, осторожная щука сама подойдет к берегу и позволит взять себя в руки. Он видел эти новые, почти сказочные, почти бесконечные возможности нового сына человечества и радовался за него вместе с Силой.
— Встать!
Сашка приоткрыл глаза и тут же зажмурился: глазам было больно. Настроение — от внезапного насильственного пробуждения — мгновенно испортилось.
— Встать, я сказал!
Народ зашевелился, начал подниматься, и Сашка разодрал слипшиеся от натекшей с головы крови ресницы и пригляделся: на сцене, расставив крепкие ноги в стороны и упершись мощными руками в бедра, стоял Федор Иванович Бугров.
— Медленно думаете! Сесть!
Народ недоуменно вернулся в кресла.
— А теперь встать! — Народ снова поднялся.
— Плохо исполняете! А тебя что, не касается? — Федор Иванович с грохотом спрыгнул со сцены и подошел к Сашке:
— Встать.
Сашка посмотрел ему в глаза, и Бугров узнал его — и дрогнул.
— А-а... Никитин... — уже тише произнес он. — Тебя, значит, общие нормы не касаются? Или больного из себя строишь?
Сашка на секунду задумался:
— Ну, вы, Федор Иванович, не здоровее меня будете...
— Да уж так получается, что здоровее, — язвительно усмехнулся Бугров. — Не в партере сижу!