Порт-Артур. Том 1 - Степанов Александр Николаевич. Страница 43

Звонок в передней известил о приходе нового лица. Через минуту в комнату вошел начальник Четвертой Восточносибирской стрелковой дивизии генерал Фок. Высокого роста, худощавый старик, с небольшой седенькой бородкой, он легко, юношеской походкой подошел приложиться к ручке Веры Алексеевны.

Девочки-воспитанницы, как по команде, встали и присели в реверансе перед генералом, но Фок не обратил на них никакого внимания.

– Привет святому семейству! – мягким баритоном проговорил он. – Забежал к вам на огонек. На дворе мороз, метет пурга, в двух шагах ничего не видно. Мне, по моему холостяцкому положению, одному дома скучно. Решил к вам заглянуть.

– И хорошо сделали, Александр Викторович, – приветливо отозвалась генеральша. – Не хотите ли с холодку чайку, согреться?

– Не откажусь, а то по старости мерзнуть очень стал.

– Какие у тебя новости? – спросил у Фока Стессель.

– Сам за ними пришел! По новостям у нас знаток Владимир Николаевич.

– Где мне за вами в этом отношении угнаться, – отозвался Никитин. – Это у вас всегда все известно из самых достоверных источников и притом раньше всех.

– Новости у меня все старые. Убирают Старка, приезжает Макаров; Куропаткин [76] назначен командующим Маньчжурской армией. Японцы продолжают высаживаться в Корее, а наши морячки – отсиживаться в Артуре да безобразничать во всяких «Звездочках» и «Варьете» с публичными девками, – ласковым, елейным голосом повествовал генерал.

– Вам пора спать, – обратилась генеральша к воспитанницам.

Те аккуратно сложили свои работы и поспешили выйти.

– Кто же при детях говорит о публичных девках? – упрекнула она Фока. – Мои крошки святы и невинны, а вы при них говорите такие неприличные вещи.

– Простите великодушно! Все виноват мой солдатский язык. За сорок лет службы привык к казарменной речи.

– Это верно, что Куропаткин назначен?

– За что купил, за то и продаю.

– Это будет прекрасно, Анатоль! Ты опять будешь вместе с Алексеем Николаевичем, – обрадовалась генеральша. – Он-то уж, наверное, тебе моряков подчинит, а ты приберешь их к рукам.

– Трудновато все же. Слыхал я, сюда едет великий князь Кирилл Владимирович [77] вместе с братом своим Борисом [78]. Кирилл тоже моряк. Может и заартачиться. Самому царю обо всем напишет. Куропаткину трудно будет Против него бороться.

– Да, самотопы сейчас в чести, – задумчиво сказал Никитин.

– Владимир Николаевич моряков самотопами называет, – пояснила Вера Алексеевна.

– Весьма остроумное название, – согласился Фок. – Пока что они предпочитают плавать не в Желтом, а в винном море и, купать в нем своих этуалей.

– Анатоль, отчего ты не вышлешь всех этих мерзких тварей из Артура? – возмутилась Вера Алексеевна.

– С отъездом семей число холостяков в Артуре увеличилось и потребность в женщинах возросла.

– Да среди них есть и весьма не вредные, – заикнулся было Никитин.

– Не смейте при мне гадости говорить! Откуда вы их можете знать, Владимир Николаевич? – обиделась генеральша.

– На улицах вижу и слышу рассказы о них.

– Ах ты, старый греховодник! – хохотал Стессель.

– Да замолчите вы, право!

– Не сердитесь, матушка Вера Алексеевна, к слову пришлось. Разрешите лучше глотку промочить, что-то от разговора пересохла.

– Прошу в столовую, – пригласила хозяйка.

Никитин за столом не замедлил быстро приложиться к графинчику с коньяком. Фок же, наоборот, демонстративно пил только чай.

– Наш-то артурский Улисс [79] что выделывает!

– Кто это Улисс-то? – спросил Никитин Фока.

– Кондратенко, конечно. Он нас всех, вместе взятых, перехитрит, вокруг пальца обведет и сух из воды выйдет. Хитрая штучка.

– Неправда! Роман Исидорович умница, вот вы на него и сердитесь, – заступилась генеральша.

– Хотел бы я иметь такого верного адвоката, как вы, Вера Алексеевна. Никому бы меня в обиду не дали, – говорил Никитин.

– Так что ты начал о Кондратенко рассказывать? – спросил Стессель.

– Он все работы по постройке фортов взял в свои руки. Как будто он, а не Григоренко, крепостной инженер.

– Кондратенко сапер и кончил инженерную академию. Ему и книги в руки по фортификационной части.

– Он свою дивизию обратил в рабочих-землекопов, вместо того чтобы строю их обучать.

– Это ты верно заметил. Завтра же переговорю с ним об этом, – отозвался Стессель.

– Слыхали, что Белый подчинился морякам и разрешает своим батареям стрелять только с их ведома? – слащаво улыбаясь, продолжал Фок.

– Перекинулся к морякам? – изумился Стессель. – Да ты не ошибаешься ли, Александр Викторович? Не ожидал я от него такого поступка.

– Меня тоже его поведение несколько удивило: сватом тебе приходится и такие каверзы строит, – подзуживал Фок.

– Я с ним серьезно поговорю, – пригрозил Стессель.

– Двуличный он человек, – поддакивал Никитин.

– Вершинин вчера вечером у него был. О чем-то они долго совещались. Даром что он полковник русской армии, а вольнодумец. Ума не приложу, о чем бы они могли так долго разговаривать? – вставил Фок.

– Вредный это человек Вершинин. Как ты его держишь гражданским губернатором Квантуна и гражданским комиссаром? – упрекнула мужа Вера Алексеевна.

– Со связями он: Алексеев у него не один раз обедал. Сразу его не уберешь, – оправдывался Стессель.

– А ты, Анатолий Михайлович, с подковыркой, обходом его возьми! – посоветовал Никитин.

– С какой стороны-то его обойдешь: не ворует, кажется.

– Только кажется, – заметил Фок. – Какой же градоначальник в России не ворует?

– Не пойман – не вор.

– Либералов защищает.

– Кого именно?

– Да хотя бы заведующую Пушкинской школой Желтову. Там все артурские либералы собираются. Школа только вывеска для пропаганды противоправительственных идей, – вкрадчиво продолжал Фок.

– Поручу Микеладзе заняться этим делом.

– Глуповат Микеладзе. Лучше бы Познанскому, – тот хотя и молодой жандарм, но подает большие надежды.

Вошедший денщик доложил, что Белый просит Стесселя к телефону.

– Дюже в море с пушек бьют. Батареи так и полыхают, – сообщил он.

Никитин заторопился домой.

– Японцы с моря в проход лезут, – взволнованно сообщил вернувшийся Стессель. – Какие-то там брандеры [80] пускают. Я сейчас еду на Золотую гору.

– Я тебя не пущу, – решительно заявила генеральша. – Незачем тебе туда ехать, Белый и без тебя справится. Довольно ты день-деньской по фортам да батареям разъезжаешь. Не комендантское это дело на каждый выстрел ехать.

– Я уже приказал подать экипаж.

– Я отправлю его обратно, – распорядилась Вера Алексеевна.

Стессель сдался и покорно пошел за женой в спальню.

В это же время адмирал Старк сидел в глубоком мягком кресле около письменного стола в своей каюте на «Петропавловске» и внимательно читал рапорты командиров кораблей, донесения с сигнальной станции на Золотой горе о деталях внезапного нападения японцев на русскую эскадру в роковую ночь 26 января. Короткий бой стал переломным моментом в жизни адмирала. Его обвиняли в непринятии мер по охране эскадры, открыто стоящей на внешнем рейде.

Старк откинулся на спинку кресла и погрузился в глубокое раздумье. В каюте было тепло и уютно. Изредка доносились резкие порывы штормового ветра, хлопали раскачиваемые ветром шлюпки и спасательные круги, громыхали по палубе тяжелые матросские сапоги.

Адмирал с горечью и возмущением вспоминал о своем унизительном положении начальника эскадры, который фактически не смел ничего предпринять без ведома и согласия наместника. Последний вмешивался во все распоряжения Старка по эскадре, связывая его по рукам и ногам своей непрошеной опекой. Вспомнил он и о том, как Витгефт, по приказанию наместника инструктируя чинов его штаба о необходимых мероприятиях по охране кораблей, прямо заявил, что никакой войны не будет.