Порт-Артур. Том 1 - Степанов Александр Николаевич. Страница 44

– И это за полчаса до нападения! – возмущался адмирал, перебирая бумаги и припоминая все подробности злосчастной ночи.

Старк встал и раздраженно прошелся по каюте.

– Получасовой бой, и моя безупречная сорокалетняя служба перечеркнута судьбой, а сам я вынужден просить об отставке якобы по болезни, чтобы спасти свое честное имя, – с глубокой горечью проговорил вслух адмирал.

– Но нет, вы еще не знаете, кто такой Старк! Он сумеет постоять за себя. У мня есть такие документы за подписью Алексеева, что ему не поздоровится, когда их увидит свет! – продолжал адмирал, потрясая кулаком от негодования.

Всегда сумрачное его лицо с глубоко запавшими глазами и со следами переутомления и негодования приняло жесткое выражение.

– Я тебе покажу, царский выродок, кто такой Старк! – И адмирал нервно подошел к наглухо приделанному к стенке несгораемому – шкафу. Открыв дверь, он вытащил пачку бумаг.

– Вот она! – выдернул он одну из них. На первом листе он бегло прочитал: – «Нам необходимо проводить на Дальнем Востоке в отношении Японии самую жесткую политику, памятуя, что она никогда не решится на войну с Россией». Так и сказано: «никогда не решится на войну», а она не только решилась, но и первая начала войну с Россией. А вот еще! – И Старк взял другую бумагу: – «Ввиду полной несостоятельности ваших опасений о возможности войны с Японией считаю отозвание к эскадре „Варяга“ и „Корейца“ ненужным». Да, да, только по беспечности Алексеева мы потеряли эти два корабля, а теперь за все отвечаю я, а не он. Но это не выйдет! – Адмирал вновь спрятал бумаги.

В дверь постучали, затем вошел флаг-офицер лейтенант Дукельский.

– Получена депеша от адмирала Макарова, – протянул он телеграмму.

– «Буду в Артуре двадцать четвертого. Макаров», – прочитал Старк. – Завтра, – взглянул он на календарь. – Прикажите «Баяну» выслать в почетный караул полуроту, – и, подумав, прибавил: – С музыкой.

– Есть, ваше превосходительство. – И лейтенант вышел.

Старк еще раз прочитал телеграмму и опять нахмурился.

– Будет и этот умник меня учить уму-разуму, – заворчал он, вновь принимаясь за бумаги. – Хорошо ему критику наводить за десять тысяч верст отсюда.

Старк снова взял одну из бумаг и прочитал:

– «Его императорскому высочеству генерал-адмиралу великому князю Алексею Александровичу [81], копия управляющему морским министерством адмиралу Авелану. Всем написал. Пусть все знаки, какой он умник, – проговорил он и уткнулся в бумагу: – Предвижу, что японцы не упустят столь благоприятного случая для внезапного нападения, как нахождение русской эскадры на внешнем рейде…» Он, Макаров, предвидел это, сидя в Кронштадта, а я здесь, на месте, упустил, видите ли, эту возможность. Теперь он возвеличен, обласкан и едет заменить меня в командовании эскадрой. Так ведь я тоже предполагал это, писал об этом! Но меня не хотел слушать тот же Алексеев. Но было бы еще хуже, если бы японцы, напав без объявления войны, внезапно затопили в первую же ночь несколько пароходов у входа в гавань и заперли эскадру во внутреннем рейде.

Старк опять зашагал по каюте, зябко пожимая плечами. Донеслись глухие удары орудийных выстрелов. Адмирал прислушался.

– Опять, должно быть, береговые батареи бьют по воображаемым судам, – пробурчал он и нажал кнопку звонка.

– Позвать лейтенанта Дукельского! – приказал адмирал вестовому.

Через минуту флаг-офицер доложил, что на море замечены пароходы, направляющиеся к выходу на внешний рейд, очевидно, с целью закрыть его.

Старк надел пальто, поплотнее нахлобучил фуражку и вместе с Дукельским поднялся на палубу. Его тотчас же охватила метель, сквозь которую с трудом можно было различить белые ленты прожекторных лучей. Беспрерывно сверкали зарницы орудийных выстрелов.

– На море замечено пять пароходов, – сообщили с сигнальной станции на Золотой горе.

– Дежурным миноносцам атаковать их! – приказал адмирал, стараясь в ночной бинокль разглядеть, что происходит на море, но в снежном вихре ничего нельзя было разобрать. Приказав каждые пять минут сообщать о происходящем на море, адмирал снова спустился в каюту.

После резкого холода наверху в каюте показалось особенно тепло. Старк потребовал чаю с ромом и засел за составление длиннейшего отчета о всем происшедшем с начала войны. Но работа не клеилась, и адмирал продолжал беспокойно прислушиваться к происходящему на рейде.

Прошло минут двадцать, пока наконец Дукельский пришел с докладом об отбитии японской атаки на проход. Только тогда Старк смог спокойно приняться за продолжение прерванной работы. Адмирал подробно разбирал причины возникновения войны и неудач первых столкновений на море. Он указал, что Япония с момента занятия русскими Порт-Артура в 1898 году стала энергично с помощью Англии и Америки готовиться к вооруженному столкновению с Россией. По тоннажу флот Японии за это время возрос более чем в четыре раза, армия увеличилась втрое. Наместник Алексеев и военное командование в Маньчжурии недооценили этот рост вооружений и не предприняли должных мер к усилению русской армии и флота на Дальнем Востоке. Японцы же, прекрасно учтя неподготовленность царского правительства к войне, заключили союз с Англией, получили финансовую помощь от Америки и, науськиваемые ими, рискнули первыми напасть на Россию.

Перо опального адмирала легко и быстро скользило по плотной бумаге, и перед Старком, неожиданно для него самого, вставала яркая картина общего развала русской администрации на Дальнем Востоке. Прочитав написанное и аккуратно сложив листки бумаги, адмирал стал собираться ко сну. Взволнованный, он долго не мог заснуть. Перед ним одна за другой вставали картины недавнего прошлого: первая атака японцев, гибель «Енисея», а за ним и «Боярина», позорное поведение его командира Сарычева. И за все это он должен отвечать, хотя в свое время он настаивал на снятии Сарычева с корабля, как не способного к командованию. Он лично предупреждал командира «Енисея», Степанова, о течениях в Талиенванском заливе, но тот все же посадил свой корабль на свою же мину.

– Сейчас всех собак вешают на меня. Скорее бы приезжал Макаров. Тот умеет отделаться от начальства и никому не позволит наступать себе на ногу, – решил после раздумья адмирал.

Сильный снежный буран бушевал над Артуром. В воздухе носились мириады мелких сухих снежинок, которые больно хлестали в лицо. Огромные волны бешено бросались на каменистый берег, рассыпая далеко кругом мельчайшие брызги, мгновенно замерзающие на морозе.

На внутреннем рейде чуть проступали громады броненосцев, да Золотая гора темным привидением нависла над узким проходом на внешний рейд. С наступлением ночи Артур утонул в мутной мгле пурги.

Только что вышедший из ремонта миноносец «Страшный» нес сторожевое охранение у входа, став на два якоря у подошвы Золотой горы. Напротив него, у Тигрового Хвоста, темнел силуэт еще не снятого с мели, подорванного в первую ночь войны «Ретвизана». Немного позади, в самом проходе, стояла канонерка «Отважный».

С берега, с «Ретвизана» и с «Отважного» в море тянулись бледные лучи прожекторов, свет которых с трудом пробивался сквозь пургу.

Андрюша Акинфиев нес очередную вахту. На командирском мостике «Страшного» из-за холода и ветра невозможно было долго стоять, и он то и дело спускался вниз, чтобы хоть немного согреться за трубой и кожухом машины. Здесь было относительно тихо, от труб и машин несло теплом, и можно было обогреть озябшие руки.

Миноносец сильно мотало на волне, и стоило большого труда удержаться на обледеневшей палубе, несмотря на протянутые вдоль нее леера [82]. На носу, приткнувшись к орудиям, вахтенные, в толстых меховых тулупах, с биноклями в руках, внимательно вглядывались в море, следя за передвижением белых полос прожекторов, которые то ярко вспыхивали, то затухали, чтобы через мгновение загореться вновь.