Порт-Артур. Том 1 - Степанов Александр Николаевич. Страница 47

– Виню в этом прежде всего господ офицеров, которые не сумели должным образом воспитать своих матросов. Я буду прежде всего и больше всего взыскивать с офицеров и считаться буду только с теми, которые сумеют повести за собой матросов. Зазнаек и белоручек мне не надо!

Отпустив офицеров, Макаров отправился на батарейную палубу, где обедали матросы. Подсев к одному из баков, адмирал попросил ложку и попробовал щи и кашу. Обед был приготовлен на славу, хотя и вообще на «Цесаревиче» кормили лучше, чем на других кораблях эскадры.

– Всегда вас так хорошо кормят? – спросил Макаров.

– На харчи не обижаемся, ваше превосходительство! Вот в порту сидеть надоело, это правда, – ответил один из матросов. – Только два дня пришлось по япошкам пострелять, с тех пор все на ремонте стоим.

– Небось страшновато было в те дни? – шутил Макаров. – Теперь из дока вылезать не хотите?

– Оно правда, испугались было сперва, как среди ночи под корму ударило, но затем вскоре опомнились и бросились подводить пластырь, – бойко отвечали матросы. – Теперь у японцев мы в долгу, надо бы поскорее с ними расквитаться.

– Смотрите ему спуску не давайте. Через месяц ваш «Цесаревич» должен уже выйти в море. Работать надо много и усердно. Я на вас, ребята, надеюсь, – закончил беседу Макаров.

– Постараемся, ваше превосходительство! – ответили матросы уходящему адмиралу.

Как только Макаров отошел, все матросы сгрудились около тех, с кем он разговаривал, и засыпали их вопросами.

– Видать, что сам из матросов! – заметил баталер.

– Ни в жисть не поверю, чтобы из матросов в адмиралы выйти можно было, – усомнился один из комендоров.

– Сомнительно что-то, но до матроса, видать, добер и не гордый, как Старк. От того, кроме брани, и слова не услышишь.

– Бородища у него знатная! И из себя видный, – обменивались замечаниями матросы. – Брови у него густые, а глаза, как у дитяти, – ясные. Даром что вид сердитый, а видать – добрый, зря матроса не обидит!

На «Палладе» Макаров сразу пришел в раздражение при виде грязи и захламленности на корабле.

Исковерканные трапы, погнутые поручни, концы тросов, канаты – все это беспорядочно валялось на палубе. Напрасно командир «Паллады» капитан первого ранга Косович уверял адмирала в невозможности поддержания на корабле чистоты, когда идут ремонтные работы.

– Даю вам трехдневный срок для приведения всего в порядок. Запишите, лейтенант Дукельский. И лично проверю исполнение моего приказания, – сурово отвечал ему адмирал.

После щеголеватых матросов «Цесаревича» матросы «Паллады» выглядели замухрышками.

– Не удивительно, что двадцать шестого января на «Палладе» так долго возились с подводкой пластыря и никак не могли добраться до берега, – резко проговорил Макаров.

– Меня в тот момент на крейсере по болезни не было! – заикнулся было Косович.

– Все же вы виноваты в том, что не сумели своевременно обучить матросов такой необходимой в бою вещи, как подводка пластыря.

Не заходя больше никуда, Макаров уехал на «Ретвизан». На нем уже были подведены носовые кессоны и шла откачка затопленных носовых отсеков. Броненосец с минуты на минуту должен был обрести плавучесть и сдвинуться с мели, на которой стоял.

Как только на «Ретвизане» заметили приближение Макарова, команда была немедленно выстроена, рабочие же собрались на полубаке.

У парадного трапа Макарова встретил командир «Ретвизана» капитан первого ранга Шенснович.

Макаров, уже остывший после разносов на «Палладе», с видимым удовольствием выслушал сообщение о скором снятии «Ретвизана» с мели.

Шенснович поспешил довести до его сведения о той работе, которую он вместе со своей командой проделал для спасения корабля.

– Измучились, ваше превосходительство! Ни днем, ни ночью не имели покоя. Днем чинились, невзирая на погоду. Три раза волна разбивала кессоны, и все приходилось начинать заново. По ночам же, вернее даже – чуть стемнеет, на рейде начинают рыскать японские миноносцы. За ночь отбивали по десяти минных атак. Поведение всей команды, особенно господ офицеров, выше всяких похвал! С вашего разрешения, я войду в штаб с представлением о наградах офицерам и нижним чинам, – разливался Шенснович.

– Прежде войдите в порт, а тогда уж и о наградах поговорим, – остановил его адмирал.

Затем он обошел команду.

– Спасибо за службу! – поблагодарил Макаров матросов.

– Рады стараться!

– Вам пришлось на себе испытать первый удар врага и пережить все боевые невзгоды, находясь у входа в порт, – продолжал Макаров. – Даст бог, не сегодня-завтра вы пойдете в порт и там, в спокойной уже обстановке, окончательно залечите нанесенные вашему броненосцу раны. Чем скорее «Ретвизан» вернется в строй, тем скорее мы сможем побороть японцев. Приношу благодарность также всем господам офицерам броненосца, – закончил речь Макаров.

Затем, подойдя к рабочим, он поблагодарил также и их. Сняв фуражки, они нестройно ответили адмиралу.

– Когда все работы по снятию броненосца будут окончены, выдать всем не в зачет по полумесячному окладу и представить отличившихся к наградам! – распорядился Макаров.

– Покорнейше благодарим, спасибо, ваше превосходительство, господин адмирал! – зашумели в толпе.

Макаров, желая ознакомиться с причиненными «Ретвизану» повреждениями, спустился в трюм, пролез через сеть деревянных подпорок, добрался до откачиваемых отсеков и осмотрел их при помощи ручного фонаря. Весь испачканный, утомленный, измучив сопровождавших его офицеров, он вернулся на палубу.

– Теперь можно будет и закусить после трудов праведных, – не замедлил предложить Шенснович.

– Спасибо, не откажусь, – просто ответил Макаров.

За завтраком адмирал оживленно беседовал с офицерами.

– Вам повезло: в первый же месяц войны вы получили такой богатый боевой опыт.

– Опыт, конечно, большой, – дипломатично заметил Шенснович, – но едва ли кто-нибудь желает приобретать его дальше. Нужна хотя бы небольшая передышка в порту.

– Только не увлекайтесь городом. Не более десяти процентов офицеров могут одновременно съезжать с корабля, а матросы только в праздничные дни. Слыхал я, что в Артуре установилось правило, по которому чуть не все офицеры, кроме вахтенных, съезжают ежедневно на берег. Даже в море будто бы эскадра выходила не с полным составом офицеров и матросов! Я считаю это совершенно недопустимым, – предупреждал Макаров.

Лица у многих офицеров вытянулись.

– На каком корабле изволите поднять свой флаг, ваше превосходительство? – справился Шенснович.

– Штаб придется оставить на «Петропавловске», а сам я помещусь на каком-нибудь крейсере: «Аскольде», «Диане», «Баяне».

– Но в бою это едва ли удобно, да на броненосцах и безопаснее, – проговорил Шенснович.

– Броненосец – штука тяжелая и неповоротливая, на нем далеко вперед не ускачешь. Это старый предрассудок, что адмирал должен быть всегда на самом защищенном корабле. Крейсера же имеют за собой ряд преимуществ: на них можно и в разведку сходить, и осмотреть всю эскадру; за ними быстрота хода, удобство, гибкость маневрирования. Поэтому в бою на крейсере скорее доберешься, куда нужно, и увидишь, что надо.

Офицеры внимательно слушали Макарова. Выдвинутые им положения ломали давно укоренившиеся во флоте традиции.

Шенснович провозгласил тост за нового командующего. Все его дружно поддержали и стали подходить к Макарову с бокалами в руках; адмирал, приветливо чокаясь, просил Шенсновича называть ему фамилии подходивших.

Затем он сам предложил тост за офицеров и командира «Ретвизана», после чего стал прощаться. Он вызвал к «Ретвизану» «Страшного» и на нем объехал всю эскадру. Юрасовский в полной парадной форме стоял на мостике рядом с адмиралом и Дукельским. Андрюша Акинфиев, как зачарованный, не спускал глаз с Макарова. Матросы, быстро двигаясь по палубе, издали с любопытством рассматривали нового адмирала.

– Здорово, Демчук! – узнал Макаров боцмана, который был с ним в плавании на «Ермаке».