Порт-Артур. Том 1 - Степанов Александр Николаевич. Страница 60

– У вас, значит, строго по казачьему укладу: дочерей по порядку замуж выдаете?

– По старинке живем, – старшая уже замужем, средняя заневестилась, а она еще свободна.

– Не беспокойтесь, Мария Фоминична, она у вас долго не засидится, – шутил Макаров.

Вскоре гости стали прощаться. В передней снова появилась Варя. Она восхищенно смотрела на Макарова.

– Как бы я хотела иметь такого дедушку, как вы, – совсем по-детски проговорила она.

– Я тоже не отказался бы от такой внучки, – приветливо ответил адмирал.

– Вот и отлично – отныне вы будете моим дедушкой, а я вашей внучкой! – захлопала в ладоши Варя.

– Всего доброго, – раскланялся со всеми Макаров, направляясь к двери.

– До свидания, дедушка! – И Варя, вскинув ему руки на шею, крепко его поцеловала.

– Варя! Как тебе не стыдно! – остолбенела мать.

– Отчего же мне своего дедушку не поцеловать? – с деланной наивностью ответила девушка.

– Вы уж извините нашу дурочку, – обратилась мать к адмиралу. – Не успела по молодости еще ума набраться.

– Я очень тронут таким вниманием вашей дочери, – растроганно проговорил Макаров.

– Может, вы и меня поцелуете? – шепнул девушке на ухо Звонарев.

– Нахал! Я с вами больше не знакома, – одним духом, так же шепотом, выпалила Варя и отошла.

На следующее утро Звонарев и Гобято вместе с Белым поехали на катере на Ляотешань. От пристани Артиллерийского городка они направились в глубь западной части гавани, где был расположен Минный городок морского ведомства. В многочисленных сараях, разбросанных, по берегу, хранились незаряженные мины, а в крутых склонах горы, прямо в скалах, были высечены глубокие склады для пороха, пироксилина и мелинита, которыми заряжались мины.

Неподалеку, за небольшим холмом, помещались казармы для матросов, обслуживающих минный склад.

У маленького деревянного пирса стоял катер с «Аскольда» под адмиральским флагом. Макаров обходил склады, и артиллеристам пришлось подождать, пока он подошел к ним в сопровождении флагманского артиллериста лейтенанта Мякишева и неизменного Дукельского. В это время подъехал верхом с несколькими офицерами и Кондратенко.

Ляотешань представлял собою скалистый массив, почти лишенный растительности. Среди скал и камней вилась петлистая узенькая тропинка в гору, по которой все двинулись гуськом.

Саперные офицеры на ходу докладывали адмиралу и Белому свои соображения о трассировке будущей дороги и о местах, наиболее подходящих для установки орудий. С вершины Ляотешаня, возвышавшейся на двести саженей над уровнем моря, открывалась огромная панорама. Побережье Ляодунского полуострова отсюда было видно от Дальнего – на востоке и до бухты Луизы – на западе, то есть примерно на тридцать верст в обе стороны. С трех сторон до самого горизонта расстилалась гладь моря, а сзади как на ладони виднелась гавань и Порт-Артур.

– Вот это так наблюдательный пункт! На десятки верст все вокруг видно. И как было сразу не занять его! – восхищался Макаров.

– Этому мешали трудности по прокладке дороги и почти невозможность доставки сюда грузов, а главное-отсутствие воды, – пояснил Белый.

– Все это можно и должно преодолеть, и чем скорее, тем лучше.

– Артиллерийский наблюдатель с «Ретвизана» находится на соседней вершине, – указал Мякишев вправо, там, где сопка была несколько ниже, но с нее лучше была видна западная часть берега и моря.

Все двинулись на соседнюю вершину. Идти приходилось прямо через кустарники и камни, и все запыхались и испачкались, пока наконец добрались до наблюдательного пункта. Матросы уже успели вырубить здесь в скале яму для будущего блиндажа и выровнять около нее небольшую площадку. Молодой лейтенант, руководивший работами, доложил о них Макарову, который одобрил и выбор места, и намеченное сооружение.

– В седловинке можно будет поставить нашу двадцативосьмисантиметровую пушку, а по западным склонам, ближе к Чайной долине, разместим другие орудия, – решил Макаров.

Кондратенко и Белый согласились с этим предложением, и, отдохнув несколько минут, все вернулись обратно другой, более легкой дорогой.

Вернувшись с Ляотешаня, Макаров немедленно собрал на «Аскольде» совещание флагманов и командиров. Не привыкшие к столь срочным вызовам, некоторые адмиралы, младшие флагманы и командиры судов первого и второго ранга опоздали к назначенному сроку, за что получили замечание от командующего флотом.

– Я собрал вас, господа, чтобы объявить о предстоящем завтра на рассвете выходе всей эскадры в море. С утренней высокой водой мы выйдем на внешний рейд, день пробудем в море, посмотрим ближайшие к Артуру острова, попутно займемся эволюциями на походе и к заходу солнца по вечерней высокой воде вернемся в Артур, – открыл совещание Макаров.

– С момента занятий Артура нашим флотом не было еще случая, чтобы эскадра за одну высокую воду входила или выходила на внешний рейд, – возразил адмирал князь Ухтомский.

– Теперь так будет каждый раз, как эскадра будет выходить в море, – отрезал Макаров.

– Это совершенно невозможно, ваше превосходительство, мы не располагаем нужным количеством портовых средств, – испуганно проговорил адмирал Греве.

– Под вашу личную ответственность приказываю к утру изыскать все нужные средства, – бросил в ответ Макаров.

– Слушаюсь, ваше превосходительство! Но это невозможно, совершенно невозможно, – пробормотал Греве себе под нос.

– К назначенному времени все суда эскадры должны быть в полной боевой готовности, – продолжал Макаров, – так как в случае встречи с неприятелем я вступлю с ним в бой, невзирая на его превосходство.

– Ваше превосходительство упускает из виду, что против наших пяти броненосцев и пяти крейсеров, из которых три броненосца устарелые, а из крейсеров броненосный только «Баян», у японцев шесть броненосцев новейшей конструкции, шесть броненосных и тринадцать легких крейсеров, – заметил с места командир броненосца «Севастополь» капитан первого ранга Чернышев, седоватый брюнет в пенсне, с холеной бородкой.

– Численность японской эскадры мне известна, но я не занимаюсь арифметическими подсчетами, а думаю, как мне ее разбить, – с усмешкой возразил адмирал.

После краткого обмена мнениями по второстепенным вопросам совещание было закончено.

– Я категорически требую от вас, господа, точного и быстрого выполнения всех моих приказаний. Побольше уверенности в своих силах, и вы на опыте убедитесь, что в моих приказаниях нет ничего невозможного, – напутствовал их Макаров.

Над сонным Артуром еще висела ночь, когда на мачте «Аскольда» замелькали сигнальные огни. Блеснут и потухнут, чтобы через мгновение вспыхнуть в новой комбинации цветов. В ответ затеплились огоньки на мачтах других кораблей-то на нескольких сразу, то только на одном, стоящем поодаль. На судах послышались резкие звуки боцманских дудок, командные крики, топот ног… Эскадра быстро просыпалась. Суда осветились сотнями огней. От пристаней и причалов отвалили десятки буксирных катеров и, оглашая рейд гудками, устремились к темным громадам броненосцев и крейсеров.

Рейд ожил. Боевой день эскадры начался.

С первыми звуками боцманских дудок Макаров поднялся на палубу «Аскольда», поздоровался с выстроенной на шканцах командой и на катере отправился к «Петропавловску», на котором и поднял свой флаг.

С помощью буксиров крейсеры и броненосцы один за другим разворачивались носом к проходу, на буксире медленно проходили через проход и становились на внешнем рейде на якорь согласно диспозиции. Первым вышел еще в полной темноте «Баян». Ярко освещенный лучами прожекторов, он медленно проплыл в проходе. За ним заторопился «Аскольд». Броненосец «Пересвет» под флагом адмирала князя Ухтомского несколько замешкался, что вызвало резкое неудовольствие Макарова.

Через десять минут за «Пересветом» вышел на рейд и «Петропавловск». Адмирал следил, как корабль проходил по мелкому проливу, и пришел к заключению, что в высокую воду даже броненосцы могут идти по проливу своим ходом, а не на буксире, что очень ускорит время выхода эскадры.