Глубокий Эдди - Стерлинг Брюс. Страница 10

– Ты хочешь сказать, они крадут гены тех, кто обедает в ресторане?

– Да. Поздний завтрак в Рейн-Спайр – это очень престижно. Все жертвы – люди или состоятельные, или знаменитые. – Внезапно она рассмеялась, довольно горько, довольно цинично. – Меня ждет очень напряженный год, Эдди, и все благодаря этому. Новая работа – охранять кожу моего клиента.

Эдди подумал немного:

– Что-то вроде наемной матки, а? Это чистой воды извращение.

Сардинка кивнула:

– «Боевые птицы» – все помешанные, они даже не этнические преступники, они сеть групп по интересам... Преступление – чертовски гадкое дело, Эдди. Если когда-нибудь подумывал сам попытаться, даже думать забудь.

Эдди хмыкнул.

– Подумай об этих детях, – пробормотала она. – Рожденные благодаря преступлению. Изготовленные под заказ для преступных целей. В странном мире мы живем, а? Иногда он меня пугает.

– Да? – бодро переспросил Эдди. – Незаконнорожденный сын миллионера, воспитанный хай-тек мафией? Как по мне, так звучит чудно и романтично. Я хочу сказать, подумай, какие возможности.

Сардинка впервые сняла специфик, чтобы поглядеть на него. Глаза у нее оказались голубые. Очень странного и романтического оттенка голубизны. Вероятно, цветные контактные линзы.

– У богатых людей с незапамятных времен бывали незаконнорожденные дети, – продолжал Эдди. – Вся разница в том, что кто-то взялся и механизировал процесс. – Он рассмеялся.

– Пора тебе встретиться с Культурным Критиком, – сказала Сардинка и надела специфик.

Идти им пришлось далеко. Система городских автобусов почила. Очевидно, футбольные болельщики спорта ради взялись обрабатывать муниципальные автобусы: вырывать коконы и забивать их как мячи в двери. По пути на встречу с Критиком Эдди видел сотни болельщиков; город буквально кишел ими. Поборники Англии были ребята крутые: буйные, в тяжелых ботинках, огрызающиеся, топающие ногами, распевающие что-то, анонимные молодые люди в наждачных плащах до колен со стрижками бобрик, с лицами, скрытыми за масками или за боевой раскраской под «юнион джек». Английские футбольные хулиганы путешествовали гигантскими сворами по две-три сотни голов. Вооружены они были дешевыми сотовыми телефонами. Антенны они замотали изолентой, так что получились ручки дубинок, а из противоударной керамической оболочки телефона получалось прескверное оружие. Невозможно запретить туристу иметь при себе сотовый телефон, так что полиция была бессильна прекратить подобную практику. С практической точки зрения здесь все равно ничего поделать было нельзя. Английские хулиганы захватывали улицы просто своим числом. Любой, завидев их, сломя голову скрывался в переулке.

За исключением, разумеется, ирландских болельщиков.

Ирландцы носили толстые борцовские рукавицы по локоть с кошками, судя по всему, что-то вроде латных рукавиц рабочего класса, а также длинные зеленые с белым футбольные шарфы. В кармашки на концах шарфов были вшиты грузы, способные крушить черепа, а бахрома была украшена проволочными крючками, чтобы рвать кожу. Грузами служили совершенно законные столбики монет, а проволока – ну, проволоку можно раздобыть где угодно. Ирландцы, похоже, были в меньшинстве, но возмещали это тем, что на улицы они вышли еще более, если такое возможно, безудержные и пьяные, чем их соперники. В отличие от английских оболтусов ирландцы не пользовались даже сотовыми телефонами, чтобы координировать свои уличные драки. Они просто неслись на врага во весь опор, размахивая над головой шарфами и криком восхваляя Оливера Кромвеля.

Ирландцы нагоняли ужас. По улицам они прокатывались словно губкой. Все, что бы ни попадалось на их пути, было перевернуто и затоптано: сувенирные киоски, тумбы с видеопропагандой, будки с плакатами, столики с футболками, люди, торгующие комбинезонами-однодневками. Даже постродовые аборционисты, вот уж истинные фанатики, и жутковатые, облаченные в черное активисты за эвтаназию покидали свои подиумы на тротуарах, чтобы скрыться от ирландских ребятишек.

Эдди передернуло от одной мысли о том, что должно твориться на стадионе Рейн.

– Крутые, черт побери, ребятишки, – сказал он Сардинке, когда они выбрались из проулка, предоставившего им временное укрытие. – И все это из-за футбола? Боже, это кажется таким бессмысленным.

– Если б они бесчинствовали в собственных городах, вот это было бы бессмысленно, – возразила Сардинка. – Здесь на Перевороте они могут колошматить друг друга и всех в округе, а завтра они будут в полной безопасности каждый в своем городе в своем собственном мире.

– А, понял, – сказал Эдди. – Тогда в этом есть смысл.

Проходящая мимо блондинка в мусульманском хиджабе налепила значок Эдди на рукав. «Ваш адвокат станет говорить с Богом?» – громко и требовательно спросил значок по-английски. Эдди сорвал устройство и раздавил его каблуком.

Культурный Критик держал двор на явке в Штадтмитте. Явкой оказалась анонимная четырехэтажная трущоба двадцатого века, с обеих сторон окруженная приятными реставрированными доходными домами девятнадцатого столетия. Ночью на квартал совершила налет банда граффитистов, превратив поверхность улицы в размашистую полихромную фреску, сплошь огромные ухмыляющиеся котята, фрактальные спирали и прыгающие розовые фаллопоросята.

– Жаркий скачок, – с готовностью предложила одна из свинок, когда они проходили мимо.

Эдди, подходя к двери, подальше обошел место под слова.

На двери красовалась небольшая табличка, на которой значилось «Ликвидация и защита от Электронных Диверсий GmBH». Имелся и зарегистрированный именной логотип корпорации, судя по всему, кубик тающего льда.

Сардинка обратилась по-немецки к видеокамере двери; дверь распахнулась, и они вошли в вестибюль, заполненный взрослыми с бледными и перекошенными лицами. Все, как один, присутствующие были вооружены огнетушителями. Несмотря на атмосферу нервозной решительности и явной готовности к рукопашной, Эдди счел их за профессиональных преподавателей: скромно одетые, при галстуках и шарфах, узлы которых несколько сбились на сторону, диковинные татуировки на скулах, рассеянные взоры, слишком серьезные. Пахло в вестибюле неприятно, вроде как затхлым творогом и пылью книжных полок. Стены в пятнах грязи были увешаны схемами и диаграммами проводки, а вдоль них высились горы до отказа набитых коробок, помеченных неразборчивыми каракулями – какие-то архивы на дисках. По полу и по потолку змеились приклеенные скотчем электропровода и проводка оптоволокна.