Zeitgeist - Стерлинг Брюс. Страница 39

Старлиц досыта наелся местного гостеприимства и поспешно подался вместе с дочерью в соседний Колорадо. Там, в городе Боулдер, они вышли из автобуса. Боулдер подходил для остановки и восстановления сил не хуже любого другого места, а может, даже лучше.

На следующей неделе Старлиц по-настоящему вкусил одинокого отцовства. Он снял трейлер в «Мейплтон Мобил Хоум Парк». Трейлер принадлежал плотнику, чье супружество дало опасную трещину, поэтому перед вагончиком и позади него громоздились необструганные доски, сломанные инструменты, горы гниющей стружки. Над всем трейлерным городком, над соснами, ивами, мусорными баками, детскими велосипедами, сохнущим на ветру бельем, загончиками для барбекю высились гигантские вышки высоковольтной линии.

Старлиц поступил продавцом в магазинчик неподалеку, сразу за педиатрическим центром и глазной клиникой, открыл счет в банке и обзавелся кредитными карточками. Он определил Зету в шестой класс местной школы, нанял адвоката по детской опеке и принялся заполнять бесконечные бумаги.

Рутина поглотила Зету и Старлица, затмив все, что было раньше. Каждое утро Старлиц вытаскивал упирающуюся Зету из кровати, заставлял клевать хлопья, одеваться, расчесывать волосы и чистить зубы. Он давал ей с собой ленч: сандвичи без корки с тунцом, самые бледные из всех существующих крекеров, замороженный десерт с сиропом, банан. Он провожал ее через шесть кварталов до школы; в дождь они не шли пешком, а садились в ветхий оранжевый драндулет плотника. Потом он возвращался мимо ломбарда, приходил в свой магазинчик при бензоколонке и восемь часов торговал сладостями, сигаретами, капуччино и бензином.

Потом он забирал Зету с продленки, оплачиваемой штатом, и они возвращались в свой трейлерный городок, где звенели на ветру колокольчики, спали под ногами собаки, слетались к кормушкам птицы, тянулись к небу осины, а стареющие хиппи слушали виниловые пластинки Эрика Клэптона. Дома они ели размороженную еду перед телеэкраном с кабельной программой мультиков, про болтливых чудищ и вселенские катаклизмы из японских аниме.

– Послушай, папа...

– Что?

– Папа!

– Да?

– Почему я должна зря тратить время в этой вонючей школе, в обществе тупых детей?

– Потому что я так велю. – Старлиц со вздохом положил испачканную вилку. – Потому что я отец, а ты ребенок. Понимаешь, Зета, так заведено. Иногда гораздо проще стать тем, за кого себя выдаешь, чем пытаться за него сойти.

– Но ведь мы с тобой, папа, можем сойти за кого угодно. Ты создал «Большую Семерку» – лучшую группу в мире! Почему бы тебе не сойти, скажем, за владельца компании «Нинтендо»? Тогда ты был бы миллиардером, а я японкой. Представляешь, какой класс?!

– Это не входит в повествование.

– Почему нет?

Потому что повествованием была теперь она. Она, а не тряпичная пособница, придающая местный колорит при перелетах из города в город в компании жуликов и поп-певичек. Лично ему там было самое место, это был его естественный мир. Но мир этот был липовым, мерцающим на последнем издыхании.

Он не мог выйти из этого века, не побыв ее отцом во всей полноте этого понятия. А это означало отцовство. Не выдуманный, сентиментальный, телевизионный вариант родительства, когда отец соизволит быть отцом только в объективе камеры, а потом ускользает, не запачкавшись. Нет, тут требовалось вести серьезную, во всей красе родительскую жизнь.

И никаких «если», «и», «но». Долой отказ от собственных слов, скороговорку и сюсюканье. Необходимо было испытать, что значит принадлежать к человеческой породе, нырнуть с головой в бытовой омут. Он не мог запереть Зету в шкаф в перерыве между съемками, не мог платить за ее воспитание другим людям. Он должен был растить ее сам. Круглосуточно. Кормить ее, одевать, водить на обязательные прививки, учить плавать и ездить на велосипеде, давать ей карманные деньги, переносить ее капризы и взрывы дурного настроения, унимать ее кошмары, сковыривать струпья с ее сбитых коленок, ловить вылетающие молочные зубы, лечить корь и не психовать, когда у нее сильно поднимается температура. Успокаивать ее, когда она бесится, подбадривать при приступах хандры. Мамаши Номер Один и Номер Два занимались всем этим целых одиннадцать лет, так что он не имел права жаловаться, когда пришел его черед внести свою лепту.

– Почему, папа?

– Потому что таков мир, и мы в нем живем. Я покажу тебе приводные ремни согласованной реальности. Твои мамаши никогда бы этого не сделали. У нас будут документы, Зета: номера социального страхования, нормальные американские паспорта. Я получу право исключительного попечительства, предоставленное судом штата Колорадо, – со всеми подписями, печатями, с уведомлением о вручении. Оплаченное. Заверенное свидетелями. В архив лягут копии. После этого мы станем настоящими отцом и дочерью. Мы будем даже лучше настоящих. Мы будем официальными.

– О!..

Джуди, Мамаша Номер Два, официально ответственное юридическое лицо, не смогла опротестовать процедуру установления опеки. Скорее всего, она о ней даже не пронюхала. Суд Колорадо признал Старлица единственным опекуном. Адвокатские услуги он оплатил за счет обязательной усушки-утруски подотчетного ему в магазине товара.

А потом появились два зернистых синих паспорта, прилетевшие за считанные часы прямо из Вашингтона в красивом конверте, перехваченном резинкой. Старлиц завороженно уставился на документы. Они были верхом совершенства. Даже к фотографии Зеты невозможно было придраться. В действительности она была на девять десятых фиктивной: он поработал над размытым отпечатком с помощью Adobe Photoshop, и в результате его усилий улыбающаяся девчонка с косичками приобрела стопроцентный пропуск в экономическую глобализацию – настоящий, весь в печатях, паспорт Соединенных Штатов. Неправильно написанное имя – «Зинобия» – было мелочью, не способной испортить торжество.

Ему не верилось, что О'Хулихан справилась с задачей. Но благодарить следовало именно ее. Джейн О'Хулихан была добросовестной государственной чиновницей. Правда, она служила прокурором в министерстве юстиции, поэтому привлекать ее внимание было опаснее, чем сломать себе оба бедра, и все же у нее имелись неоспоримые достоинства. В отличие от большинства коллег-юристов, она не просто набивала себе карманы, а была истовой подвижницей федеральной законности и порядка, незапятнанной воительницей за буржуазную конституционную демократию, редчайшим оригиналом своего отмирающего века. Зета со скучающим видом полистала свой паспорт.

– Чему ты так радуешься, папа?

– Тому, что мы примкнули к привилегированной касте человечества. Нас снабдили документами. И не какими-нибудь, а документами последней на свете сверхдержавы!

– Подумаешь, какая-то паршивая пустая книжица! Всего одна фотография.

– Это верно, но ты предлагаешь детский вариант правды. – Старлиц вздохнул. – Зета, нам пора серьезно поговорить.

Узкие плечики Зеты обвалились в предчувствии боли.

– Опять, папа!..

– Это жизненно важно, милая. Мы стоим перед выбором вероятностей. Ты не представляешь, до чего трудно обзавестись такими документами, зато теперь мы оба их имеем. Это огромное достижение. Ничто не помешает нам жить так и впредь. В следующем году ты сможешь перейти из младшей школы в среднюю. Я куплю тебе новую одежду, такую же, в какой Бритни Спирс снимается на MTV. Я буду помогать тебе с домашними заданиями по математике, куплю тебе мопед, во всем стану поддерживать. Я законопослушный и трезвый человек, у меня нормальная работа, я всегда вовремя прихожу к своей смене, полностью отдаю сдачу и не таскаю из кассы. Я образцовый работник. Меня бы уже повысили и назначили заведующим секцией, если бы не вынос товара через служебный выход, создающий магазину убытки.

– Папа, мне уже надоели эти сласти. Раньше я их любила, но три коробки – это слишком.

– Зета, перед нами широкая дорога. Сейчас в Соединенных Штатах экономический бум. Высокая занятость, низкая инфляция, два миллиона человек заперты в местном ГУЛАГе, поэтому резко снижается преступность. Янки процветают. Мы можем переехать в лучшее жилье. Я уйду из ненадежной розничной торговли на улице – это двадцатый век, это старо. У меня другие планы: четыре-пять личных электронных счетов и торговля по Интернету. Мы будем вести чрезвычайно мобильный образ жизни среднего класса, мы осуществим американскую мечту. Купим медицинскую страховку, будем есть витамины, ты вырастешь высокой, сильной и грамотной, с большими белыми зубами, богатыми фосфором, без шрамов и судимостей. А самое лучшее – это то, что, поселившись в городе яппи, в самой середине главной демографической тенденции, мы наверняка проскользнем через Y2K!