Французские каникулы - Стил Даниэла. Страница 22

Впрочем, Джон никогда не считал нужным сдерживаться и время от времени отпускал самые саркастические замечания в адрес тещи. В этом отношении он и мадам Жардин были достойны один другого, и Паскаль только вздыхала про себя, жалея, что они не похожи на ее тетку. Тетка Паскаль была глуха, как пень, и не слышала ни одного из тех ядовитых эпитетов, которыми ее сестра награждала зятя; больше того, она считала Джона вполне приличным человеком и очень жалела, что у них с Паскаль нет детей. Что касалось бабки Паскаль, то она была в таком почтенном возрасте, что спала большую часть времени, однако и она относилась к Джону гораздо теплее, чем младшая ее дочь.

Раздражение Джона питалось еще и тем, что в Париже Паскаль сразу становилась самой настоящей француженкой. Доходило до того, что в телефонных разговорах с мужем она сплошь и рядом заменяла английские слова французскими. Ее акцент сделался еще более заметным, к тому же Паскаль читала на ночь французские романы, три раза в день ела французские блюда и курила «Галуаз». Каждое движение, каждый жест, каждое слово и выражение, которое она использовала, были теперь истинно французскими, и Паскаль часто думала о том, что, если бы Джон увидел ее сейчас, он, наверное, узнал бы ее с большим трудом.

Как бы там ни было, когда подошло время отправляться в Сен-Тропе, Паскаль уже была в отличной форме. Несмотря на обильные обеды и великолепные десерты своей матушки, которым Паскаль без колебаний отдавала должное (в конце концов, она была не в Америке, где было принято считать каждую калорию и каждый грамм холестерина), она сбросила несколько фунтов и выглядела лучше, чем когда бы то ни было. Настроение у нее тоже было отличное. Мать и тетку она проводила в Италию неделю назад, а бабушке наняла сиделку, которая должна была присматривать за старушкой, пока ее дочери будут в отъезде. Теперь Паскаль была свободна и готова ко встрече с друзьями.

Рейс Париж — Ницца оказался переполнен, и Паскаль невольно подумала, что уже давно не видела столько супружеских пар, семей с детьми, чемоданов, дорожных сумок, узлов и просто пакетов, из которых поминутно вываливались термосы, ласты и маски для подводного плавания, сдутые мячи, соломенные шляпы и зонтики от солнца. Все места в самолете были заняты, но никто из пассажиров не роптал. Напротив, все были оживленны и разговорчивы. У большинства французов отпуск длится тридцать календарных дней, и многие из них старались провести этот месяц на юге страны. Некоторые семьи ехали на курорт с собаками, и Паскаль подумала, что никто, кроме, пожалуй, англичан, не любит собак так, как ее соотечественники. Вся разница заключалась в том, что англичане относились к собакам как к собакам, французы же брали их с собой даже в рестораны, кормили прямо со стола, носили в сумочках, расчесывали им шерстку и завязывали бантики. В самолете оказалось достаточно много этих домашних любимцев, так что перелет проходил под непрерывный лай, но Паскаль была терпелива. Глядя в окно на проплывающие под крылом облака, она думала о том, как хорошо им всем будет в Сен-Тропе. Паскаль еще никогда не бывала на этом знаменитом на весь мир климатическом курорте, хотя в детстве часто отдыхала на Сен-Жан Кап-Ферра и на Антибах. Насколько она знала, Сен-Тропе находился примерно в двух часах езды от Ниццы; впрочем, все зависело от того, будут ли на дорогах заторы. Учитывая количество людей, ринувшихся на юг в этот последний месяц лета, разумнее всего было добираться до места на рейсовом теплоходе, но Паскаль предпочитала путешествовать по суше — на море ее иногда укачивало.

Когда самолет приземлился в аэропорту Ниццы, Паскаль спустилась по трапу одной из первых — так велико было ее нетерпение. С багажом ей тоже повезло — она получила его почти сразу и, остановившись в центре зала, принялась оглядываться по сторонам в поисках носильщика. В Париже она купила для себя кое-что из пляжной одежды, благодаря чему к двум чемоданам, с которыми она вылетела из Нью-Йорка, добавился третий, оказавшийся на удивление увесистым. Паскаль не сомневалась, что, если бы она путешествовала вдвоем с Джоном, он заставил бы ее тащить эту тяжесть сначала до офиса проката машин, а потом — до стоянки, а сам бы шагал сзади и ворчал. К счастью, в этот раз Паскаль была одна, и ей удалось быстро найти носильщика, который погрузил вещи в багажник взятого напрокат «Пежо». Меньше чем через полчаса Паскаль уже выехала на нужное шоссе и повернула на юг, к Сен-Тропе.

Как она и предвидела, в это время года шоссе оказалось забито самыми разными машинами. Здесь были и роскошные американские модели с откидным верхом, и более скромные «Рено», «Пежо» и «Ситроены», однако чаще всего Паскаль попадались крошечные автомобильчики, которые сами французы прозвали «дё швю» и которые в сезон отпусков размножались, точно кролики. Увы, Джон не считал их достаточно безопасными и, не переставая жаловаться на французскую «обдираловку», неизменно требовал, чтобы Паскаль арендовала «что-нибудь приличное», хотя она лично предпочла бы именно малолитражку «дё швю», что в буквальном переводе означало «две лошадки».

Когда Паскаль добралась наконец до Сен-Тропе, было уже почти шесть вечера. Следуя полученным в агентстве недвижимости инструкциям, после автострад Н-98 и Д-25 она свернула на шоссе Д-98 и поехала вдоль Ру де Плаж. Минут через двадцать Паскаль начала присматриваться к табличкам с адресами, ибо ей показалось, что она свернула не туда. Ее начинал мучить голод, но она не сдавалась, твердо решив, что сначала отвезет на виллу вещи, а потом отправится искать ресторан или кафе, где можно будет поужинать.

Размышляя о том, что она закажет в ресторане («Хорошо бы начать с черепахового супа и моллюсков под майонезом…» — мечтала она), Паскаль проехала мимо пары разваливающихся кирпичных столбов, на которых висели покосившиеся железные ворота. Сначала она не обратила на них внимания, однако, когда ей пришло в голову взглянуть на номера на табличках, Паскаль обнаружила, что все-таки проехала нужный дом. Развернувшись, она поехала в обратную сторону — и снова промахнулась. Паскаль развернулась еще раз и поехала очень медленно. Въезд должен был быть где-то здесь — она чувствовала это, но найти его не могла, хоть тресни! Казалось, виллу специально прятали от глаз посторонних.

Наконец она остановилась у дома, номер которого предшествовал нужному ей, и, остановив машину, огляделась. Взгляд Паскаль уперся в столбы ворот. Приглядевшись, она увидела проржавевшую жестяную табличку с номером, болтавшуюся на одном гвозде. Номер совпадал.

Кроме того, на табличке было написано: «Coup de Foudre», что в переводе с французского означало «удар молнии» или — в переносном смысле — «любовь с первого взгляда».

— Странно!.. — вслух произнесла обескураженная Паскаль. — Наверное, это какая-то ошибка?!

Между тем сгустились сумерки, и она решилась. Тронув машину с места, Паскаль свернула на извилистую подъездную аллею и медленно поехала вперед, лавируя между разросшимися кустами, ветви которых со скрежетом царапали крылья машины. С каждой минутой в ней нарастали беспокойство и тревога. Насколько она помнила, на фотографиях ворота виллы выглядели совсем не так, да и подъездная дорожка была ровнее. О-ох!.. Машина подскочила на очередном ухабе, и Паскаль едва не прикусила язык. Аллея явно была не в идеальном состоянии, к тому же она заросла не то травой, не то кустарником — таким высоким, что Паскаль приходилось его объезжать. Нестриженые живые изгороди, выхваченные из полумрака светом фар, выглядели как декорации для съемок фильмов ужасов, и в душе Паскаль шевельнулось недоброе предчувствие. Стараясь справиться с ним, Паскаль нарочито громко рассмеялась, и… смех замер у нее на губах, когда она в последний раз повернула и увидела наконец дом.

Ничего подобного Паскаль не ожидала. Роскошная вилла, которой они любовались на снимках, на деле оказалась довольно ветхим особняком в средиземноморском стиле. Облупленные стены заросли плющом, переплеты балконных окон почернели от дождей, мраморные перила крыльца покрылись паутиной трещин, а ступени были стерты и осыпались.