Отныне и вовек - Стил Даниэла. Страница 69

— Джесси! Джессика?

Она услышала быстрые шаги, но не могла повернуться. У нее не было сил. Все было кончено.

— Джесси.., дорогая, что с тобой?

Это была Астрид. Джессика обернулась, чтобы взглянуть ей в лицо, и слезы заполнили ее глаза.

— Что случилось? Скажи! Все будет хорошо. — Она погладила Джессику по волосам и вытерла с ее лица слезы, пока они поднимались в дом. — Это из-за Яна? Скажи мне, дорогая, из-за Яна?

Джесси с отрешенным и печальным выражением кивнула, и у Астрид чуть не остановилось сердце… Нет, нет, не Ян.., не так, как с Томом! Нет!

— Его признали виновным в изнасиловании. — Слова вылетали будто из чужого рта, Астрид была потрясена. — Он в тюрьме.

— Господи, Джессика, не может быть! — Но это было правдой. Она поверила, когда Джессика позволила подруге проводить ее в дом и уложить в постель. Таблетки, которые Астрид дала ей, практически сразу же подействовали. Джессика погрузилась в забытье. Астрид постоянно носила их с собой — с тех пор как Том…

Джессика проснулась в половине четвертого утра. В доме стояла тишина, нарушаемая только тиканьем часов. Она села в кровати, вся обратившись в слух, и ничего не услышала. У нее поплыло перед глазами. Потом Джессика вспомнила о таблетках. И об Астрид. И о том, как все это началось. Дрожащей рукой она потянулась за сигаретами. На ней по-прежнему были свитер, чулки и комбинация. Юбка и жакет аккуратно висели на спинке стула. Она не знала, как очутилась в постели. Единственное, что она могла вспомнить, был нежно воркующий, приободряющий голос Астрид. Но кто-то был.., кто-то.., а теперь — никого. Она была одна.

Джессика лежала и курила в темноте спальни, без слезинки в глазах, чувствуя легкую тошноту, все еще находясь под действием успокоительного. Вдруг она сняла трубку телефона. Набрала справочную и узнала номер.

— Городская тюрьма. Лэнгдорф слушает.

— Я бы хотела поговорить с Яном Кларком.

— Он здесь работает? — Дежурный сержант был удивлен.

— Нет. Вчера его взяли под стражу. После суда. — Она не раскрыла суть обвинений, подивившись только твердости собственного голоса. Джессика не была уверена, но предполагала, что, если она будет сохранять спокойствие, они, возможно, разрешат поговорить с ним.

— Он должен быть в окружной тюрьме, а не здесь. В любом случае вы не сможете с ним поговорить.

— Понимаю. У вас есть их номер? — Она хотела добавить, что он ей нужен срочно, но не решилась. Джессика боялась им лгать.

Дежурный сержант продиктовал номер телефона, и она быстро набрала его. Но не сработало. Ей сказали, что она сможет навестить своего мужа послезавтра и что ему не разрешают звонить по телефону. Трубку повесили.

Джессика пожала плечами и зажгла лампу. В комнате было холодно. Поверх свитера и комбинации она натянула домашний халат и пошлепала в гостиную. Остановившись в центре комнаты, Джесси посмотрела по сторонам. Кругом царил легкий беспорядок, напоминавший ей о муже. Вот здесь на подушке лежала его книга, которую он читал в прошлый уик-энд, его мокасины валялись под креслом.., его… Она чувствовала, как к горлу подступают рыдания, и бросилась в кухню, чтобы выпить чего-нибудь.., чай.., кофе.., колу… У нее пересохло в горле и плыло перед глазами, но мысли были ясные. Джессика увидела тарелки, оставленные после ленча в раковине, и газету на кухонном столе со статьей об изнасиловании. Казалось, она ненадолго вышла из комнаты, потом вернулась.

В кабинете было так же плохо. Даже хуже. Темно, пусто и одиноко. Ян был сердцем этой комнаты. И ее. Душой Джесси.

Она нуждалась в нем больше, чем его кабинет. Джесси с удивлением обнаружила, что переступает с ноги на ногу, как взволнованный ребенок. Она провела рукой по книгам, его рубашкам, прижала к себе мокасины мужа и вздрагивала, когда на нее падала тень. Она была одна. Во всем доме, в ночи, на всем белом свете. И никого, чтобы помочь ей. Джессика открыла рот, чтобы закричать, но из него не вылетело ни звука.

Она просто осела на пол, по-прежнему держа в руках мокасины и ожидая. Но никто не пришел. Она была одна.