Поцелуй - Стил Даниэла. Страница 55

Самолет приземлился в аэропорту имени Шарля де Голля в два часа с минутами. У Изабель не было с собой никакого багажа, только небольшой саквояж, где лежали туалетные принадлежности и несколько книг, а также фотографии детей и Билла. Едва взглянув на ее паспорт, таможенник махнул рукой – можете идти. В аэропорту Изабель никто не встречал. Сам Гордон, конечно, и не собирался, а Софи он не сообщил номер рейса.

Начав путь к присланной за ней машине, Изабель была поражена собственной слабостью – она едва передвигала ноги. Конечно, отчасти это нервы, но до полного выздоровления ей явно еще было далеко. Настояв, чтобы она села в инвалидную коляску, сиделка повезла ее через здание аэропорта. Всю дорогу Изабель думала только о Билле. Перед тем как забраться в машину, она попыталась ему позвонить, но дежурная сестра сообщила, что он спит. Собственно говоря, Изабель нечего было ему сказать, не считая того, что она его любит и страдает без него. Ей действительно очень его недоставало, а ведь она еще даже не доехала до дома! Впрочем, когда она туда доберется, радость от встречи с детьми наверняка хоть на время вытеснит грустные мысли.

По дороге в Париж они с сиделкой почти не разговаривали. Задав своей подопечной несколько вопросов, та погрузилась в чтение какой-то книги. Ее наняли в той же лондонской больнице – сопровождение Изабель для нее было просто подработкой. В шесть часов вечера она собиралась улетать обратно в Лондон. Билл считал присутствие сиделки очень разумным. В конце концов, Изабель столько времени провела в постели. Если бы у нее закружилась голова, если бы она упала или чего-то испугалась, присутствие сопровождающего могло оказаться просто необходимым.

Проезжая по городу, Изабель испытывала странное ощущение – ее вовсе не радовала встреча с Парижем, а знакомый вид Эйфелевой башни не вызвал в ее душе никакого отклика. Сейчас ей хотелось быть на другом берегу Ла-Манша, в больнице – рядом с Биллом. Нет, так нельзя, и усилием воли она заставила себя думать о Тедди и Софи. Но когда машина повернула на улицу Гренель, Изабель вдруг испытала непонятное возбуждение – наконец-то она увидит детей!

Ведущие во внутренний двор большие бронзовые ворота сегодня были открыты – по-видимому, для нее. Когда машина въехала во двор, Изабель окинула взглядом окна, но ничей силуэт не маячил за стеклом. Правда, комнаты детей, как и ее собственная, выходили в сад, а Гордона в такой час она и не ожидала застать дома. Он предупредил ее, что приедет, как обычно, в шесть – у него сегодня очень много работы. Изабель сказала, что понимает, и она действительно его понимала. Таким образом, муж давал ей понять, что изменить что-либо в его жизни не в ее власти.

Когда Изабель вышла из автомобиля, никто не поздравил ее с возвращением; только консьерж поклонился и молча коснулся рукой фуражки. Поднявшись на крыльцо (сиделка неотступно шла следом), Изабель позвонила в дверь, и через несколько секунд на пороге появилась домоправительница, Жозефина. Она взглянула на хозяйку, заплакала и бросилась ее обнимать.

– О, мадам… – Женщина уже не чаяла узреть Изабель, которую мысленно похоронила. За те годы, что она прослужила в этом доме – а это было без малого двадцать лет, – Жозефина успела ее искренне полюбить.

– Так приятно снова вас видеть! – проговорила Изабель. Войдя в знакомый холл, она оглянулась по сторонам. Все здесь, как ей показалось, изменилось – стало монументальнее, темнее и даже как будто печальнее. Странно, но дом больше не казался ей уютным, скорее, каким-то чужим. Единственное, что удерживало ее здесь, – это дети.

Поблагодарив сиделку за то, что она ее проводила, Изабель стала медленно подниматься по лестнице. Постояв немного на середине, чтобы перевести дух, она двинулась дальше и вдруг услышала в отдалении голоса. На мгновение все вокруг нее словно померкло, остался только голос сына, который с кем-то разговаривал. Подойдя к его комнате, она без стука открыла дверь.

Тедди заметил ее не сразу. Лежа в постели, он разговаривал со своей любимой сиделкой, Мартой. Еще не видя сына, Изабель по голосу определила, что он чувствует себя не слишком хорошо. Ни слова не говоря, она с улыбкой переступила порог.

Вскрикнув от радости, Тедди вскочил с постели, подбежал к матери и обнял ее так крепко, что она чуть не потеряла равновесие.

– Мама! Ты вернулась! – Он все обнимал и целовал ее, так что сиделка даже предупредила: мол, надо поосторожнее.

– Боже мой, я так по тебе скучала… – со слезами на глазах говорила Изабель. – Не могу поверить… Тедди, мой хороший… – Наконец она все-таки почувствовала, что вернулась домой. На миг оторвавшись от сына, Изабель присела на кровать и тут обратила внимание, какой он бледный. Тедди похудел и выглядел не слишком бодрым, а когда начал кашлять, то никак не мог остановиться.

Длинный ряд стоящих на тумбочке пустых флакончиков из-под лекарств и сиропов подтверждал, что дела идут плоховато. А ведь перед ее отъездом в Лондон Тедди был в такой прекрасной форме! Да, эти два месяца не прошли для него даром.

– Почему ты в такое время в постели? – забеспокоилась Изабель.

– Доктор не разрешает мне вставать, – не отрывая от нее счастливых глаз, ответил Тедди – так небрежно, словно это не имело никакого значения. Теперь, когда мама вернулась домой, совершенно не важно, как он себя чувствует. – Я говорил ему, что это глупо. Вчера я хотел выйти в сад, а Софи мне не разрешила. Она беспокоится обо мне еще больше, чем ты, – вообще ничего не дает делать.

– Это не так уж плохо, – улыбнулась Изабель. – Значит, пока меня не было, она хорошо о тебе заботилась.

– Ас тобой все в порядке? – озабоченно спросил Тедди. Он перестал кашлять, но, присмотревшись, Изабель заметила, что руки мальчика дрожат. Скорее всего это было вызвано каким-то лекарством. Такое с ним и раньше бывало, когда он принимал средства для облегчения дыхания. Они к тому же плохо действовали на сердце, и Изабель старалась их избегать. Но Софи об этом не знала. – Папа сказал, что ты была в коме, а потом очнулась и теперь с тобой все в порядке.