Счастье - Стил Даниэла. Страница 50

Олли открыл дверь дома ключом, который был у него на всякий случай, и тихо зашел в спальню родителей. Там все было как прежде, только отец спал один в большой кровати с пологом, которая сохранилась у них с самой свадьбы.

– Папа! – шепнул Оливер.

Отец пошевелился. Тогда Олли осторожно коснулся его рукой.

– Папа...

Он боялся испугать отца, у того ведь было слабое сердце и неважные легкие.

Джордж вздрогнул, проснулся и посмотрел на сына.

– Что?.. Она...

Он с испуганным видом сел в кровати.

– Она еще там, но нам надо поговорить.

– Почему? В чем дело?

– Да проснись же наконец.

У Джорджа все еще был сонный вид.

– Я проснулся. Что случилось?

– У мамы был инсульт. – Олли со вздохом осторожно сел на кровать и взял руку отца. – Они поддерживают в ней жизнь при помощи аппаратуры. Но, папа... остается только это... – Оливер ненавидел слова, которые приходилось произносить, но в них-то и была правда. – Ее мозг погиб.

– И что они от нас хотят?

– Они могут отключить от нее аппаратуру, если ты так решишь.

– И тогда она умрет?

Олли кивнул. Отец снова опустился на подушки. По его щекам медленно скатывались слезы.

– Оливер, знаешь, она молодая была такая красивая... такая прелестная, когда мы поженились. Как они могут просить меня, чтобы я ее убил? Это непорядочно. Как я могу с ней так поступить?

Джордж глухо всхлипнул, а Оливеру стоило больших усилий сдержать рыдания.

– Ты хочешь поручить это мне? Я просто подумал, что тебя надо поставить в известность... Извини, папа.

Они плакали, но больше уже ничего не оставалось. Женщина, которую оба горячо любили, умерла. Джордж медленно поднялся и вытер глаза.

– Я хочу при этом присутствовать.

– Нет. – Олли решительно был против. – Тебе нельзя.

– Тут не ты решаешь, а я. Это мой долг по отношению к ней. Мы прожили вместе почти пятьдесят лет, и я не намерен ее сейчас бросать. – Слезы снова полились из его глаз. – Оливер, я ее люблю.

– Я знаю, папа. И мама это знала. Она тебя тоже любила. Не расстраивайся так сильно.

– На мне лежит вся вина за случившееся. Оливер крепко сжал руки отца в своих.

– Послушай, что я тебе скажу. Мама уже не была такой, какую мы знали и любили. Она уже давно ушла, и в том, что случилось, твоей вины нет. Может, так и лучше. Если бы она жила, она бы умирала постепенно, не зная, кто она, не помня родных и близких... тебя... внуков... меня... друзей... милых ее сердцу дома и сада... Она вела бы растительный образ жизни в интернате, а если бы это понимала, то очень бы страдала. Теперь она от этого избавлена. Прими это как волю судьбы, как перст Божий, если тебе так больше подходит, и перестань себя казнить. Ни то ни другое не в твоей власти. Просто то, что должно было случиться, случилось. И если мы позволим ей уйти, она будет свободна.

Джордж кивнул, благодаря сына за его слова. Возможно, Олли был прав. Во всяком случае, ничто теперь нельзя было изменить.

Он тщательно оделся: надел темный в полоску костюм, белую накрахмаленную сорочку и темно-синий галстук, который Филлис купила ему десять лет назад. Выйдя из дома, Джордж поглядел по сторонам, словно надеясь увидеть ее, а потом взглянул на сына и вздохнул:

– Невозможно представить себе, что еще вчера утром она была здесь.

Но Олли в ответ только покачал головой.

– Нет, папа, ты ошибаешься. Ее здесь нет уже давным-давно. Тебе это известно.

Джордж кивнул, и они молча поехали в больницу. «Какое замечательное утро... – думал Оливер. – В такое утро только умирать».

В больнице они поднялись в лифте на четвертый этаж и спросили дежурного врача. Это был тот же доктор, который говорил с Оливером двумя часами раньше. Он сообщил, что в состоянии миссис Ватсон принципиальных изменений не произошло, случилось лишь несколько апоплексических припадков, что естественно после инсульта. В остальном все было по-прежнему. Ее мозг окончательно погиб. Жизненные функции поддерживались лишь при помощи аппаратуры.

– Мой отец хочет присутствовать... – объяснил Оливер.

– Все понятно.

Молодой доктор был добрым и проявлял сочувствие.

– Я хочу быть там, когда вы... когда вы...

Голос у Джорджа дрогнул, больше он не смог произнести ни слова. Врач с пониманием кивнул. Он много раз сталкивался с этим, но, к счастью, не очерствел.

Когда они зашли в бокс, с Филлис находилась сестра. Аппаратура ритмично работала и подавала сигналы. На мониторе светилась одна прямая линия, все они поняли, что это окончательный приговор. Филлис лежала спокойно, словно спала. Глаза у нее были закрыты, волосы аккуратно подобраны, руки лежали вдоль тела. Джордж посмотрел на жену и взял ее ладонь, он поднес ее к губам и поцеловал пальцы.

– Я люблю тебя, Филлис... И всегда, всегда буду любить... Наступит день, когда мы снова встретимся.

Врач и Олли отвернулись. Оливер плакал, горько сожалея, что все так сложилось, что мать не пожила еще долго-долго, что не дождалась, когда вырастет Сэм и будет иметь своих детей...

– Спи спокойно, моя дорогая, – прошептал в последний раз Джордж и затем вопросительно посмотрел на доктора.

Аппаратуру выключили, но Джордж не выпускал руку жены. Филлис тихо и спокойно перестала дышать. Муж был с ней и в эту последнюю минуту.

Джордж долго стоял с закрытыми глазами, потом наклонился, чтобы поцеловать Филлис, положил ее руку, прикоснулся к ее щеке и долго-долго смотрел, как бы стремясь навсегда запечатлеть в своем сердце образ супруги.

Из бокса он вышел ослепленный слезами. Совместная жизнь, которая длилась сорок семь лет, любовь, которая объединяла их, подошла к концу. Но в этом финале было что-то прекрасное, наверное, у таких людей и не могло быть иначе. Даже врач был растроган, он оставил их одних подписывать документы. Оливер уговорил отца посидеть в кресле в холле, а потом отвез его домой. Он пробыл с ним до полудня, после чего поехал к себе, чтобы заняться необходимыми приготовлениями.

Дети ждали его, и Мел моментально поняла, что что-то случилось, такой у отца был усталый и измученный вид.

– Папа, что случилось?

На глаза у Олли выступили слезы.

– Бабушка умерла, доченька. Все это было очень печально, но в чем-то и прекрасно. Дедушке теперь будет очень тяжело.