Версальская история - Стил Даниэла. Страница 35

Шарлей тем временем спустилась в кухню, чтобы приготовить ему завтрак. Она собиралась удивить Купа изысканным угощением, а потом снова заняться с ним любовью.

Шарлей стояла в кухне в одних трусиках и в сабо на высокой платформе, когда щелкнул замок на двери черного хода. Обернувшись через плечо, Шарлей увидела Марка.

Он был в одном белье, его светлые волосы были всклокочены со сна, в глазах застыло недоумение.

— Привет. Меня зовут Шарлей, — сказала девушка без малейшего смущения. Она даже не сделала попытки прикрыться, просто стояла перед ним с таким видом, словно на ней было вечернее платье и туфли на шпильках. Ее лицо выражало лишь легкое недоумение (Куп сказал ей, что вся прислуга, кроме одной горничной, отправлена им в отпуск), но Марк ничего не заметил, так как смотрел главным образом на высокую пышную грудь, трусики и длинные-предлинные ноги. Ему потребовалась почти минута, чтобы прийти в себя и вспомнить о приличиях.

— Простите, ради бога, — пробормотал он смущенно. — Палома говорила — Куп никогда не пользуется кухней по выходным. А моя кофеварка сломалась… Вот Палома и дала мне ключ, чтобы я мог…

В ответ Шарлен дружелюбно кивнула:

— Понятно! Если хотите, я сварю вам чашечку кофе, пока Куп спит, — сказала она непринужденно, и Марк решил, что перед ним, вероятно, одна из тех молодых актрис или моделей, которых Куп так любил приглашать в гости. Всего пару недель назад он видел его с блондинкой, а Шарлей была брюнеткой, но Марк тут же подумал, что его это не касается. Куп мог менять подружек хоть каждую ночь, если ему это нравилось.

— Нет, спасибо, но… Я, пожалуй, пойду. Извините, что я так… ворвался, — пробормотал он, почти помимо своей воли опуская взгляд. Марк очень хотел не смотреть на ее груди, но это оказалось невероятно трудно, благо что они соблазнительно покачивались перед ним.

— Ничего страшного, — успокоила его Шарлен, которую, казалось, нисколько не смущала собственная нагота. Положение было настолько комичным, что не будь Марк так растерян, он бы непременно рассмеялся.

Пока он приходил в себя, Шарлен сварила большую чашку кофе и протянула ему.

— Вы — один из жильцов Купа, да? — спросила она самым светским тоном, пока Марк, прижимая чашку к груди, осторожно пятился к двери.

— Да, — кивнул он. Интересно, за кого она его приняла?

За грабителя? За постороннего, который зашел с улицы посмотреть, как живут знаменитости? — Знаете, — поспешно добавил Марк, — мне кажется, будет лучше, если вы ничего не скажете Купу. Я больше вас не побеспокою. Завтра же я куплю новую кофеварку и буду готовить кофе сам. — Впрочем, он тут же пожалел о своих словах: Шарлен была потрясающе красивой девчонкой, и Марк хотел бы взглянуть на нее еще разок.

— Не волнуйтесь, я ничего ему не скажу. — Шарлен достала из холодильника пакет с апельсиновым соком и налила в стоявший на подносе стакан. — Хотите сока? — спросила она Марка, который наконец достиг выхода.

— Нет, благодарю вас. Спасибо за кофе, Ша… Шарлей. — И Марк поспешно закрыл за собой дверь. Заперев ее за собой, он перевел дух и вдруг улыбнулся во весь рот. Ему казалось, он только что видел очень яркий и соблазнительный сон. Сама ситуация, впрочем, напоминала эпизод из плохого кино, однако Марк не мог не отдать должного великолепной фигуре и роскошным волосам Шарлей. Она как будто околдовала его — во всяком случае, он до сих пор видел перед собой чувственные изгибы ее тела, хотя и уговаривал себя, что не должен об этом думать.

Все еще посмеиваясь над собой, Марк стал одеваться.

Ему не терпелось рассказать Джимми о своем утреннем приключении. Залпом проглотив кофе, он вышел из гостевого крыла и зашагал к флигелю.

Джимми сидел на веранде, пил кофе и читал газету. Увидев на дорожке Марка, он улыбнулся и приветственно махнул рукой.

— Как дела? — спросил он.

— Ни за что не догадаешься, где я сегодня пил кофе и с кем! — выпалил Марк, забыв поздороваться.

— Конечно, не догадаюсь, — кивнул Джимми. — Но если судить по выражению твоего лица, твой завтрак прошел в приятной обстановке. Ты похож на кота, нализавшегося сметаны.

— Так оно и есть, — со смехом согласился Марк и рассказал другу о сломанной кофеварке, о том, как Палома дала ему ключи от хозяйской кухни, о том, как сегодня утром он отправился туда и наткнулся на Шарлей, которая стояла перед ним в чем мать родила.

— Похоже, мое появление ее ни капли не смутило, — заявил Марк. — Шарлей держалась так, словно все происходящее для нее — в порядке вещей. Она даже приготовила мне кофе!

— Тебе повезло, — заметил Джимми и тоже улыбнулся. — Я раньше думал — подобные вещи случаются только в кино или в телепостановках.

— Еще как повезло, — согласился с ним Марк. — Представляешь, что было бы, если бы я наткнулся на самого Купа!

Пожалуй, он бы меня выставил к чертовой матери.

— Ну, я думаю, до этого бы не дошло, — возразил Джимми и фыркнул, представив себе Марка в одном белье и обнаженную красотку, подающую ему кофе.

— Она предложила мне и апельсиновый сок, — хвастался Марк. — Но я решил, что лучше не рисковать и не задерживаться в кухне.

— Апельсинового сока у меня нет, могу предложить тебе только еще одну чашечку кофе, — сказал Джимми. — Правда, я, наверное, не сумею подать его тебе так, как эта твоя новая знакомая, зато к кофе у меня есть сливки и ром.

— С удовольствием выпью кофе с ромом — мне нужно привести в порядок нервную систему, — со смехом ответил Марк. Они вели себя как двое подростков, сбежавших с уроков, однако их отношения были куда глубже, чем просто приятельскими, хотя они и познакомились только вчера.

Сходные обстоятельства жизни связали их быстрее и крепче, чем годы обычного общения. В том, что они оказались соседями, оба видели перст судьбы. У каждого были свои друзья, свой круг общения, но в последнее время оба замкнулись в себе, избегали даже самым искренним образом высказанного сочувствия. Это была инстинктивная самоизоляция тяжело раненного зверя, который прячется в нору, чтобы в одиночестве зализывать раны, и им обоим очень повезло, что в своем несчастье каждый нашел себе товарища. Друг с другом и Марку, и Джимми было куда легче, чем с теми людьми, которых они знали, когда еще были женаты. И хотя боль еще даже не начинала затихать, подсознательно оба были рады тому, что у них появилась возможность начать жизнь заново.