Версальская история - Стил Даниэла. Страница 37

— Откуда вы приехали в Лос-Анджелес? — спросил он, решив переменить тему.

— Я из Бостона, — первым ответил Джимми. — В Лос-Анджелесе я живу восемь лет, и мне здесь очень нравится.

— А я приехал сюда из Нью-Йорка, — сказал Марк. По привычке он чуть не добавил «с женой и детьми», но вовремя прикусил язык. Ему не хотелось объяснять, как вышло, что он остался один, — это было бы унизительно, к тому же Купа это, скорее всего, не интересовало.

— Вы оба приняли правильное решение, — кивнул Куп. — Я тоже родом с Восточного побережья, но давно уже не выношу тамошний климат, в особенности зимы. Нет, что ни говори, а жизнь в Лос-Анджелесе гораздо приятнее.

— В особенности — в таком дворце, как ваш, — с восхищением заметил Джимми. Куп с каждой минутой нравился ему все больше, и вовсе не потому что он, знаменитость, вот так запросто болтал с ними — людьми, занимающими в жизни куда более скромное положение. Было в нем что-то естественно подкупающее. Даже восхищение, которое Джимми и Марк и не думали скрывать, он воспринимал как нечто само собой разумеющееся, и это тоже располагало к нему обоих приятелей. Он как будто отлично знал, что красив и обаятелен, но ничуть не ставил себе это в заслугу. Внешность, стиль и шарм были его рабочими инструментами, с помощью которых Куп на протяжении полувека зарабатывал себе на жизнь.

— Что ж, надеюсь, вам обоим будет здесь хорошо. А если возникнут какие-то трудности — дайте мне знать, — сказал Куп, и Джимми посмотрел на Марка, ожидая, что тот пожалуется на неработающую плиту и кофеварку, но Марк промолчал. Он уже решил, что починит их сам и вычтет стоимость ремонта из арендной платы за следующий месяц.

Упоминать о кофейной проблеме он по-прежнему не хотел, боясь, что Шарлей вопреки своему обещанию все же рассказала Купу об утреннем инциденте.

Купер еще немного поболтал с жильцами, потом, одарив их одной из своих самых ослепительных улыбок, попрощался с ними и ушел. Марк и Джимми долго смотрели ему вслед, потом переглянулись.

— Вот это да!.. — выпалил Марк. — В его годы — и так выглядеть! Боюсь, что мне с ним не равняться — к семидесяти годам я буду горбатым, плешивым старикашкой в толстенных очках и с палочкой. Если я вообще доживу до семидесяти… — Еще никогда в жизни мужчина не производил на него столь сильного впечатления. Такого красавца, каким Купер Уинслоу оказался вблизи, а не на экране, ему еще не приходилось встречать. Джимми, впрочем, не разделял восторгов друга.

— Все это так, но есть один вопрос, — сказал он, покачивая головой. — Есть там внутри сердце, или все это — просто эффектная внешность, актерское мастерство и отличный портной?

— А если этого достаточно? — философски заметил Марк, думая о Дженнет. Ему казалось — она никогда бы не ушла от такого обаятельного, красивого и остроумного мужчины, как Купер Уинслоу. Рядом с ним Марк чувствовал себя совершенным ничтожеством — во всяком случае, все время, пока Куп сидел с ними у бассейна, он ожесточенно боролся с острейшим комплексом неполноценности.

— Нет, недостаточно, — решительно возразил Джимми. — Ведь все, что бросается в глаза, — это просто привлекательная оболочка, скорлупа, поза. Он говорит красивые слова, но они ничего не значат. Пустые речи и эффектная внешность — вот и весь Купер Уинслоу. Взгляни хотя бы на женщин, с которыми он имеет дело, точнее, которые имеют дело с ним. Сам подумай, какая женщина нужна будет тебе лет через тридцать — скудоумная сексуальная красотка или человек, с которым можно серьезно и искренне поговорить на любую тему?

— Могу я немного подумать над твоими словами? — смиренно осведомился Марк, и оба рассмеялись.

— О'кей, о'кей, — согласился Джимми. — Я ничего не имею против секса, но что потом? Секс сегодня, секс завтра, через тридцать лет — тоже секс! Этак и с ума сойти недолго! Нет, я за разнообразие. У жизни слишком много сторон, граней, чтобы ее можно было свести лишь к плотским удовольствиям и постели.

Маргарет и была такой, многосторонней, многогранной, бесконечно интересной и неисчерпаемой личностью.

Именно личностью! Образованная, жизнерадостная, умная, веселая, сексуальная, она воплощала в себе все, что Джимми было интересно в жизни, и он никогда бы не променял ее ни на одну из красоток Купера Уинслоу. Да и Марк, скорее всего, реагировал на Шарлен на чисто физиологическом уровне, в то время как для жизни ему нужна была такая женщина, как Дженнет. И все же даже Джимми не мог не признать, что, по крайней мере, со стороны Куп выглядел как человек, который обеспечил себя всем необходимым и теперь доволен и счастлив.

— Красотку в трусиках Куп может оставить себе, — сказал Джимми. — Будь у меня выбор, я бы предпочел туфли из крокодиловой кожи. Такие, как у него. Превосходная пара!

— Хорошо, бери себе туфли, а я возьму женщину, — ухмыльнулся Марк. — Слава богу, Шарлей не проболталась, что видела меня у него на кухне.

— Я догадался, что ты только об этом и думал, пока Куп сидел с нами, — рассмеялся Джимми. Марк нравился ему все больше и больше. Он был вполне приличным человеком, придерживавшимся той же шкалы ценностей, что и сам Джимми. Кроме того, с ним было очень легко общаться, и Джимми был рад, что они не только встретились, но и подружились.

— Итак, позади основной пункт нашей программы — знакомство с настоящей кинозвездой, — подвел итог Джимми. — Надеюсь, ты не особенно разочарован.

— Почему это я должен быть разочарован? — удивился Марк.

— Потому что ты небось считал, что актеры, особенно знаменитые, это высшие существа, сотканные из тончайших атмосферных флюидов, а наш мистер Уинслоу — определенно человек из плоти и крови. Хотел бы я знать, кто гладит ему рубашки — уж не та ли длинноногая цыпочка?

Мои рубашки, к примеру, до сих пор выглядят так, словно их корова жевала. Маргарет принципиально их не гладила; она говорила — это противоречит ее религиозным убеждениям. — Маргарет была ревностной католичкой и к тому же убежденной феминисткой. Когда Джимми в первый раз попросил ее постирать и погладить рубашку, она чуть не ударила его подвернувшимся под руку утюгом.