Криптономикон, часть 1 - Стивенсон Нил Таун. Страница 40

— Это тот, кого мы ждали, — объясняет Чаттан Робсону. — Кого нам не хватало в Алжире.

— Да! — говорит Робсон. — Добро пожаловать в подразделение 2701.

— 2702, — поправляет Уотерхауз.

Чаттан и Робсон слегка удивлены.

— 2701 не годится, потому что это произведение двух простых.

— Виноват? — говорит Робсон.

Что Уотерхаузу нравится в британцах: когда они ни черта не понимают в твоих словах, то хотя бы допускают, что дело в них самих. Робсон, судя по виду, выслужился из рядовых. Американец такого склада уже бы оскорбился и набычился.

— Каких? — спрашивает Чаттан. Это обнадеживает: он по крайней мере знает, что такое простые числа.

— 73 и 37, — говорит Уотерхауз.

На Чаттана это производит весьма глубокое впечатление.

— Да, ясно. — Он качает головой. — Надо будет хорошенько поддеть профессора по этому поводу.

Робсон так сильно склонил голову набок, что почти коснулся подсунутого под погон толстого шерстяного берета. Он сощурился и совершенно обескуражен. Американец на его месте потребовал бы немедленно объяснить ему всю теорию простых чисел, а выслушав, объявил бы ее собачьим вздором. Однако Робсон спрашивает только:

— Следует ли понимать, что мы меняем номер подразделения?

Уотерхауз нервно сглатывает. По лицу Робсона ясно, что это чертова морока для него и для подчиненных: закрашивать единицу, набивать по трафарету двойку, проводить новый номер через дебри армейской бюрократии. Куча лишней канители.

— 2702, — бросает Чаттан. В отличие от Уотерхауза он спокойно отдает трудные, непопулярные приказы.

— Хорошо. Сейчас мне придется заняться кое-какими делами, — говорит Робсон. — Очень приятно было познакомиться, капитан Уотерхауз.

— Взаимно.

Робсон снова пожимает Уотерхаузу руку и выходит.

— Тут для вас ордер в один из корпусов к югу от столовой, — говорит Чаттан. — Наш номинальный штаб — в Блетчли-парке, но мы предполагаем, что большую часть времени будем проводить в тех зонах боевых действий, где особенно активно используется «Ультра».

— Как я понимаю, вы были в Северной Африке? — говорит Уотерхауз.

— Да. — Чаттан поднимает брови, вернее, то место кожи, где они, вероятно, находятся — волоски прозрачны, словно капроновая нить. — Боюсь, все едва не закончилось совсем плохо.

— Попали в переделку?

— Я о другом, — говорит Чаттан. — Я про секрет «Ультра». Мы до сих пор не уверены, что он в целости. Однако профессор сделал кое-какие расчеты и говорит, что на этот раз, кажется, пронесло.

— Профессор — это доктор Тьюринг?

— Да. Вы знаете, что он лично вас рекомендовал?

— Когда пришли приказы, я примерно так и предположил.

— Тьюринг сейчас занят по меньшей мере на двух фронтах информационной войны, так что не может присоединиться к нашей теплой компании.

— Что произошло в Северной Африке, полковник Чаттан?

— Все еще происходит, — с улыбкой говорит Чаттан. — Наши морские пехотинцы по-прежнему в зоне боевых действий, расширяют колокол.

— Расширяют колокол?

— Ну, вы лучше моего знаете, что случайные величины чаще всего имеют колоколообразное распределение. Рост служащих, например. Подойдемте к окну, капитан Уотерхауз.

Из окна открывается вид на то, что когда-то было полого воздымающейся сельской местностью. За полоской леса Уотерхауз видит зеленые луга с редкой россыпью домиков: так, наверное, выглядел прежде сам Блетчли-парк.

Теперь он выглядит иначе. На протяжении полумили практически все пространство застроено или заасфальтировано. Сразу после усадьбы с ее затейливыми флигелями начинаются одноэтажные кирпичные строения. По сути это длинные коридоры с многочисленными поперечными нефами: +++++++, где новый + добавляется с той скоростью, с какой строители успевают класть кирпичи. (Уотерхауз походя думает, не видел ли Руди аэрофотоснимки этого места и не вывел ли из плюсиков математическую природу учреждения.) Проходы между домами извилистые, узкие, да еще и разрезаны надвое восьмифутовыми противоударными стенами, чтобы фрицам пришлось потратить как минимум по бомбе на каждый корпус.

— Вот в этом здании, — Чаттан указывает на строеньице неподалеку (жуткого вида бетонный сарай), — стоят «Бомбы» Тьюринга. Вычислительные машины, которые создал ваш друг профессор.

— Настоящие универсальные машины Тьюринга? — выпаливает Уотерхауз. Перед ним вспыхивает ослепительное видение, будто Блетчли-парк на самом деле — тайное королевство, в котором Алан сумел-таки воплотить свою великую мечту. Королевство, где правят не люди, а информация, где смиренные корпуса, составленные из плюсиков, суть вместилище Универсальных Машин, способных при надлежащей настройке выполнить любую счетную операцию.

— Нет, — говорит Чаттан с печальной, тихой улыбкой.

Уотерхауз шумно выдыхает.

— Может быть, они появятся через год-два.

— Может быть.

— Тьюринг, Уэлшман и другие построили «Бомбы» на основе разработок, сделанных польскими криптоаналитиками. Они состоят из вращающихся барабанов, которые с большой скоростью перебирают множество ключей к «Энигме». Уверен, профессор вам все объяснит. Но суть в том, что сзади у них большие штекерные панели, как на телефонном коммутаторе, и часть девушек заняты тем, что целый день вставляют штекеры в гнезда. Для этой работы требуются хорошее зрение, внимательность и рост.

— Рост?

— Вы заметите, что этим занимаются исключительно рослые девушки. Если немцы каким-то образом раздобудут данные обо всех работающих в Блетчли-парке и построят гистограммы их роста, они увидят нормальное колоколообразное распределение, характеризующее большинство служащих, с аномальным всплеском, вызванным тем, что для работы со штекерами набрали исключительно рослых девушек.

— Ясно, — говорит Уотерхауз. — И кто-нибудь вроде Руди — доктора фон Хакльгебера — заметит аномалию и задумается.

— Вот именно, — отвечает Чаттан. — А задача подразделения 2702 — группы «Ультра-Мега» — вбрасывать ложную информацию, чтобы сбить вашего друга Руди со следа. — Чаттан отворачивается от окна, идет к столу, открывает портсигар, плотно набитый свежим запасом, и ловким жестом предлагает Уотерхаузу сигарету. Тот берет, скорее за компанию. Чаттан протягивает зажженную спичку и, глядя через огонь Уотерхаузу в глаза, говорит: — Дальше давайте сами. Как бы вы скрыли от вашего друга Руди, что у нас здесь много высоких девушек?

— Предполагая, что у него уже есть личные данные?

— Да.

— Тогда поздно что-нибудь скрывать.

— Принято. Давайте допустим, что есть некий канал информации, по которому эти данные поступают отдельными порциями. Канал открыт и функционирует. Закрыть его мы не можем. Или предпочитаем не закрывать, поскольку само закрытие канала сообщит Руди нечто важное.

— Тогда так, — говорит Уотерхауз. — Мы фабрикуем личные данные и запускаем их в канал.

На стене у Чаттана в кабинете — небольшая доска. Это палимпсест [25], не очень хорошо стертый — видимо, доску запрещено мыть, чтобы не пропало что-нибудь важное. Уотерхауз, подойдя, видит наслоения выкладок, постепенно гаснущие во мраке, как луч света в глубоком космосе.

Почерк Алана. Уотерхауз почти физическим усилием заставляет себя не восстанавливать выкладки по призрачным следам на доске. Он нехотя отрывается от формул.

Уотерхауз чертит на доске оси абсцисс и ординат, потом проводит колоколообразную гауссову кривую. Справа от пика пририсовывает небольшой бугорок.

— Вот высокие девушки. Проблема в этом прогибе. — Он указывает на седловину между пиком и бугорком. Потом рисует новый пик, шире и выше, который бы их скрыл.

— Этого можно добиться, подбрасывая в канал Руди сфабрикованные данные о несуществующих девушках выше среднего роста, но ниже тех, которые обслуживают «Бомбы».