Обманный Дом - Стоддард Джеймс. Страница 26

— Наши люди устали, — возразила герцогиня Мелузина. — Они почти весь день сражались. Мы в трех часах от Миддлкорта.

— Но это необходимо, — негромко, но решительно проговорил маршал Инклинг. — Если гнолинги беспрепятственно проследуют через Миддлкорт, ничто не помешает им достичь Длинного Коридора.

— Сэр, простите мне моё невежество, — вступил в разговор Дункан. — Вы все тут люди знаменитые, а я всего лишь простой наллевуатский крестьянин, но… Если гнолинги желают уйти, зачем им мешать? Пусть проваливают, и дело с концом, я бы так сказал.

— Понимаю, как вам хочется от них избавиться, — кивнул Картер. — Но я обязан думать обо всем Эвенмере. В Наллевуате гнолинги заперты. За пределами вашей страны никто не имеет опыта борьбы с ними. Если хотя бы часть их прорвётся из Наллевуата, они станут угрозой для всего Дома, и в том числе для самого Наллевуата, поскольку тогда враги у вас будут не только внутри границ, но и за ними. Хуже того: способность принимать обличье людей делает гнолингов ещё более опасными. Вопросов много. Все ли они обладают такой способностью? И как они могли её приобрести именно сейчас, если не с помощью анархистов? Нет, Дункан, с гнолингами мы должны разделаться в Наллевуате.

— В таком случае я отправлю вестового к сержанту Седжеру, — заключил Глис.

— Он не обрадуется, — буркнул Грегори. — Они, наверное, только-только встали лагерем.

— Да нет, Седжер будет в восторге, — заверил его Глис. — Он молод и пока мечтает о сражениях, чести и славе. Может, правда, скоро изменить своё мнение на сей счёт. Герцогиня, не могли бы вы и маршал подготовить своих людей? Барон Спрайдель, если бы ваши люди согласились отправиться с нами, мы бы держали их в тылу в качестве резерва.

— Если так, они пойдут, — ответил Спрайдель. — Воины они неопытные, но не трусы, это уж точно, им бы только конкретно показать, где встать и что делать. — Он свирепо усмехнулся. — Ну а после битвы мы, глядишь, и полы натрём.

— Мои сородичи разбежались, — сказал Меводин. — Но я направлю их на восток, и тогда мы, словно копьё, пронзим самое сердце Катакомб.

Покуда горят газовые светильники, день или ночь в Высоком Доме — совершенно все равно. Поэтому нет никакого смысла в том, чтобы оттягивать сражение до утра. Картер стоял на балконе, выходящем на Миддлкорт, и сокрушался по поводу того, как изуродован Наллевуат. Там, где некогда сверху лился свет, где к затянутому лёгкой дымкой потолку вздымались девственные леса, теперь стояли голые стены с тускло горящими светильниками. Прежний лес теперь стал лесом светотеней в зале, погруженном во тьму. Картер гадал, сумеет ли отличить друзей от врагов в такой темноте.

Войска встали лагерем в главном переходе, ведущем от Миддл-корта к Длинному Коридору. Солдатам даже удалось поспать с часу до трех ночи. Затем все были разбужены известием дозорных о приближении гнолингов.

Картер сжимал в руке пистоль с перламутровой рукояткой — оружие однократного действия, но гораздо более мощное, чем то, что когда-либо создавал мистер Кольт. Пуля, выпущенная из этого пистоля, могла проделать шестидюймовую дырку в гнолинге или человеке, а отдача после выстрела была настолько велика, что держать пистоль следовало двумя руками. Кроме того, Картер был вооружён четырехфутовой пикой с широкими резными гардами, предназначенной для обороны от нападающего гнолинга. Рядом с Картером стоял Глис с горсткой гвардейцев. Спрайдель сидел на стуле. Он раскачивался и что-то негромко напевал.

К ним подошёл солдат в синей робе пожарных с элементами защиты: стальным нагрудником, поножью на одной ноге, в помятом шлеме. Единственным его оружием был тяжёлый жезл.

— Гнолинги идут, — доложил он Глису и указал в сторону коридора, ведущего к залу. В свете фонарей сверкнули глаза, погасли, сверкнули снова, послышались негромкие скрипы, утробное рычание, топот ног гнолингов, а затем появились тени, более тёмные, чем ночные — силуэты зверей.

Глис взглянул на Картера. Тот мрачно кивнул.

— Приготовьтесь стрелять по моей команде, — сказал капитан лейтенанту.

— Для начала я хочу сделать кое-что, чтобы припугнуть их, — проговорил Картер.

Он выпрямился, вызвал в мыслях Семь Слов Власти, дал им взметнуться ввысь словно столпу пламени. Буквы, слагавшие слова, полыхали жаром. И когда нужное Слово предстало перед мысленным взором Картера, прочное и яркое, словно до блеска начищенная медь, он с усилием произнёс его:

Рамуррин!

Зал сотрясся. Изумлённые возгласы людей эхом отозвались воплями зверей из коридора.

Солдат, стоявший рядом с Глисом, предупреждающе вскрикнул в то самое мгновение, когда чуть ниже локтя Картера послышалось негромкое шипение. Картер обернулся как раз вовремя и увидел, как прямо у него на глазах тот пожарный, что принёс весть о приближении гнолингов, преобразился в чудовище-многоножку с волчьей головой, десятью когтями на каждой лапе, страшной, вспененной от злобы пастью. Зверь прыгнул, Картер отступил, чуть не упал, выронил пику, ухватился за поручень балкона и едва не перевалился через него. Чудом он сумел поднять пистоль и выстрелить, хотя, по идее, чудовище должно было обрушиться на него, не дав ему прицелиться.

Сверкнули когти и клыки, но полыхнула ослепительная вспышка, и лейтенант бросился в просвет между Хозяином и гнолингом. Лейтенант вскрикнул, прогремели выстрелы, гнолинг, обмякнув, рухнул на пол. Его кровь залила ковёр, а когти ещё дёргались на груди отважного лейтенанта.

Как только гнолинг окончательно затих, Картер подошёл к лежащему на полу лейтенанту. Он был тяжело ранен. Когти гнолинга проткнули прочнейший перламутровый нагрудник. Несколько гвардейцев пытались остановить кровотечение, но Картер понимал, что это бесполезно: он в ужасе смотрел на стекленеющие глаза смельчака, чья рука ещё сжимала запястье Хозяина.

— Он спас мне жизнь, — еле слышно вымолвил Картер.

— Его звали Руперт, — сказал Глис. — Мой земляк, из Эйлириума. Я знаком с его родителями. Вы ранены? Картер осмотрел себя.

— Нет. Только ушибся.

— Что за слово вы произнесли?

— Это было Слово Надежды, уничтожающее отчаяние и смятение. Против него бессильны обман и иллюзии. Я хотел узнать, не сможет ли оно лишить гнолингов человеческого обличья. Мне и в голову не пришло, что один из них может находиться совсем близко.

— Это Слово спасло вам жизнь, — сказал Глис. — Можно не сомневаться, этот мерзавец намеревался убить вас. Ещё миг и было бы слишком поздно.

— Капитан, звери пошли в атаку! — крикнул Спрайдель.

Глис и Картер бросились к поручню балкона и увидели гнолингов, в огромном количестве спешащих по коридору к Миддл-корту. Глаза чудовищ сверкали жёлтыми, зелёными и алыми отблесками в свете ламп. Звери шли длинными неровными рядами, от их рыка сотрясались стены. Даже там, где стоял Картер, шум казался жутким, но войско Эвенмера не дрогнуло. Люди и тигры выстроились по залу полукругом. Первая шеренга стояла, преклонив колени, вторая — выпрямившись во весь рост. По команде Глиса люди подняли пистоли.

— Огонь! — прокричал Глис.

Если бы гнолинги атаковали организованно, они бы наверняка смели людей и тигров на своём пути, но из коридора они валили в зал, как валили бы звери — завывая, щёлкая зубами, стуча когтями. Сверкнули вспышки выстрелов, звери вскричали от боли. Пули били наугад, но хотя первый ряд гнолингов пал, звери, шедшие за ними, переступили через павших сородичей и продолжили атаку. Людям удалось дать ещё один залп по гнолингам, после чего пришлось пустить в ход пики. Звери натыкались на сверкающие острия и гибли один за другим. Шум битвы — душераздирающий вой, крики, визги и стоны — все смешалось, слилось воедино. Картер прицеливался из пистоля, но выстрелить ему не удавалось — свои люди все время заслоняли поле боя. Он жалел о том, что он не внизу, вместе с товарищами, но долг вынуждал его находиться здесь, на наблюдательном пункте.

На глаза ему попались Даскин и Грегори, дерущиеся плечом к плечу с молодым поджарым тигром, и Картер невольно позавидовал им. За прошлый год во время многочисленных охот на гнолингов молодые люди очень подружились и теперь пребывали в своей стихии. Они дрались слаженно, едино, прикрывали друг друга выстрелами и пиками, и в их действиях была своеобразная красота. Если бы Картер так не боялся за них, зрелище бы его поистине очаровало.