Обманный Дом - Стоддард Джеймс. Страница 36

Птица издала металлический писк, ей эхом ответили тысячи птиц по всем Гнездовьям. От этой какофонии люди содрогнулись.

— Они все издают этот жуткий звук, — сообщил Великий Сокол. — Каждые двадцать две секунды, ровно по часам. Вы можете помочь нам, лорд Андерсон?

Картер поджал губы. Щеки его пылали яростным румянцем.

— Это проделки анархистов!

— Но вы можете хоть что-то сделать для нас? — в отчаянии вопросил Тинтиллиан. — Ведь вы же Хозяин. Может быть, Слова Власти помогут?

— Я должен попробовать. Сейчас, подождите немного.

Тинтиллиан отвёл остальных в сторону, а Картер сосредоточился на Словах Власти, гадая, какое из них сейчас могло бы помочь. Мало-помалу перед его мысленным взором проступило Слово Надежды. Он почти осязательно чувствовал жар, исходящий от букв, слагавших Слово. Картер позволил Слову взойти к голосовым связкам и негромко произнёс:

— Рамуррин!

Зал сотрясся. Мгновение ровным счётом ничего не происходило, но вот постепенно та птица, на которую смотрел Картер, вдруг увеличилась в размерах, развернулась, словно лист бумаги, серая окраска сменилась жёлтой и зеленой, углы и линии сгладились, округлились, смягчились. Птица подпрыгнула раз, другой, весело чирикнула и запела. Зал Гнездовий наполнился щебетом, трелями, шелестом крыльев.

Тинтиллиан, напрочь забыв о своей напыщенности, воссиял и запрыгал на месте, как ребёнок.

— Удалось! Удалось! Птицы вернулись к нам! Какое счастье для Верхнего Гейбла! Как же вы это сделали?

Картер улыбнулся:

— Словом Надежды, которое согревает сердце и прогоняет смятение. Несколько лет назад я воспользовался им в Иннмэн-Пике для того, чтобы разрушить созданную анархистами иллюзию. Не так давно оно помогло нам и в Наллевуате. Но хотя природа преображения была подобна той, что я видел при трансформации ложного Пика, здесь все выглядит несколько иначе — посмотрите, окна не изменились.

— Что это значит? — нахмурился Крейн. — Получается, что преображение Дома как бы более реально?

— Наверное, — ответил Картер. — Что изменилось раньше — форма окон или птицы?

— Конечно, форма окон, — отозвался Великий Сокол. — На неделю раньше.

— Следовательно, мистер Крейн прав. В основе всех перемен лежит трансформация Дома. Все остальное по отношению к ней вторично. В следующий раз мне может оказаться и не под силу что-либо исправить.

— Спасибо вам, мой господин, — сердечно поблагодарил Картера Тинтиллиан.

— Не думаю, что нынешняя удача закрепится, — покачал головой Картер. — Если мы не остановим глобальный процесс, птицы постепенно вернутся к прежнему извращённому состоянию. Что ещё хуже… Понимаете, жалость к этим несчастным созданиям возобладала над моим разумом. Мне были настолько непереносимы их страдания, что произнеся Слово Власти, я тем самым невольно объявил всему Эвенмеру, что Хозяин сейчас в Верхнем Гейбле.

— Быть может, и так, — согласился Великий Сокол. — Но мы сохранили перемену, происшедшую с птицами, в тайне, хотя слухи и успели распространиться. Все знают, что творится что-то нехорошее, но мы объявили в Гнездовьях карантин, дабы народ не впал в панику. Просто больше терпеть было нельзя.

— Вы боитесь, что ваши подданные запаникуют из-за птиц? — спросил Даскин.

Тинтиллиан устремил на него пронзительный взгляд.

— Птицы — символ всего, что собой представляет Верхний Гейбл. На их хрупких плечах зиждется могущество нашего государственного устройства. Но вы вряд ли это поймёте.

— Как бы то ни было, я сделал все, что было в моих силах, — поспешил успокоить Тинтиллиана Картер. — А теперь будьте так добры, проводите нас в отведённую нам комнату. Было бы очень хорошо, если бы завтра вы выделили нам провожатых, которые проведут нас через границу.

— Будет исполнено, — торжественно пообещал Тинтиллиан. — Мы позаботимся о том, чтобы завтра вас вывели за Плетень рано поутру, пока вес ещё будут спать. Но до границы не менее двух суток пути.

Слово Власти отняло у Картера много сил, и к отряду он вернулся измождённый и угнетённый мыслями о мутации птиц. Он гадал, что же станет с Эвенмером.

К границе Верхнего Гейбла отряд подошёл по узкому переходу, уходящему по спирали вниз и время от времени перемежавшемуся комнатами с наклонным полом и короткими — в два-три пролёта — лестницами. С проводниками расстались в Голубином переходе — коридоре, где стены были увешаны знаменитыми огромными гобеленами работы Уильяма Морриса с лесными пейзажами. В гобеленах преобладали коричневые и оливковые тона, и на этом фоне ярко выделялись оранжевые тюльпаны и птицы всех цветов и оттенков. На медных шестах, подвешенных к потолку, сверкали золочёные скульптурные изображения птиц. Этот коридор служил нейтральной зоной между Верхним Гейблом и Муммут Кетровианом. Когда-то в незапамятные времена, после окончания враждебных войн, оба государства по договору пожертвовали рядом помещений ради создания нейтральной зоны, но поскольку граница пролегала по самым нижним помещениям Верхнего Гейбла и самым верхним — Муммут Кетровиана, связывали эти страны всего два коридора, и одним из них был Голубиный.

По нему, дабы не попасться никому на глаза, проследовали быстро, после чего прошли через анфиладу, где двери были выкрашены в красный, синий, оранжевый и шафрановый цвета. Все комнаты были пусты, только в одной спал какой-то бродяга. Услышав шаги, он проснулся, вскочил и пустился наутёк. Его топот отдавался в безлюдных комнатах гулким эхом. Довольно скоро вышли в более широкий коридор, где Картер отыскал механизм открывания потайной панели, хитро укрытый в пьедестале высокой статуи, изображавшей херувима. Нос херувима был отколот, лицо покрыто трещинками. Картер надавил на рычаг, панель отъехала в сторону, а за ней обнаружился потайной ход, по которому им предстояло пробраться в глубь территории Муммут Кетровиана. Вначале стены прохода были отделаны деревом, но довольно скоро дерево сменилось чёрным мрамором. Подошвы сапог гулко стучали по вырубленному в доломите полу, свет фонарей выхватывал из тьмы клыкастые морды, украшавшие архитравы и взиравшие на людей сверху вниз голодными глазами. Древние горельефы на мраморных стенах изображали богов и демонов в роскошных одеяниях. Время от времени можно было увидеть скульптурные головы грифонов и ибисов, напоминавшие трофеи в охотничьем зале. Воздух в туннеле был спёртый. Чёрный камень, казалось, поглощает, впитывает свет фонарей, и даже теней не было видно.

— В другом месте отделка потайного хода такими дорогостоящими материалами выглядела бы чистейшей воды экстравагантностью, верно, мистер Макмертри? — проговорил Крейн, с восхищением водя рукой по отполированному холодному камню.

Глаза Макмертри блеснули.

— Верно сказано, мистер Крейн.

— А вы в Муммуте раньше бывали? — поинтересовался Даскин.

— Четырежды, — не без гордости ответил Крейн.

— А если точнее — пять раз, — добавил Макмертри. — При любой возможности мы стараемся пройти через Муммут, дабы осмотреть его грандиозные постройки. Здешняя архитектура отличается от всякой другой в Эвенмере. Она, следует признать, довольно безвкусна.

— Безвкусна, но удивительна, — возразил Крейн. — Здешним обитателям удалось сохранить древнюю роскошь дворца Нотополассара и Поющие Сады Анкана. Считается, что эта страна — одно из самых древних поселений в Доме, что именно здесь родился первый Хозяин.

— Если это все, чем знаменита страна, меня она не слишком интересует, — проворчал Нункасл. — А теперь потише, будьте начеку.

Путешествие по мрачному коридору действовало на путников угнетающе. Весь день они шли в непроницаемой тьме и в конце концов начали сами себя ощущать тенями собственных теней. Однако под вечер наконец вышли в коридор, где в мраморных стенах толщиной в целый фут были вырезаны четыре узких окна.

— Странно, — сказал Грегори. — Окна в потайном туннеле. Разве это не самый лучший способ рассекретить его?

— Думаю, нет, — покачал головой Картер и выглянул в окно. — Несмотря на то что, уходя из Верхнего Гейбла, мы совершили спуск, мы все ещё находимся на два этажа выше основных построек, и снизу нас практически не видно.