Обманный Дом - Стоддард Джеймс. Страница 37

Стекло затянуло морозными узорами, падал лёгкий снег, но Картер все же сумел разглядеть внутренний двор, заметённый высокими сугробами, среди которых статуи казались мрачными призраками с тёмными провалами глаз и ртов.

Даскин, припавший к соседнему окну, вдруг ахнул.

— Картер, ты только посмотри!

Лорд Андерсон перешёл к брату, но не понял, что вызвало восклицание Даскина.

— Что такое?

— Снежинки! Они вес одинаковые! А по идее, двух одинаковых снежинок не бывает.

Картер с содроганием смотрел на прилипающие к стеклу снежинки. Мало того, что они действительно были совершенно одинаковые, но и форма их стала до скучного примитивной — фигура из трех наложенных друг на друга треугольников. Словно над их созданием потрудился математик, не отличавшийся богатством воображения.

— Пойдёмте дальше, — резко проговорил Картер. — Нет времени глазеть на это.

И он торопливо повёл отряд вперёд.

На ночь устроились у камина, по обе стороны от которого на стенах были изображены крылатые зебры, а сам камин представлял собой открытый рот идола. Пламя горело не слишком ярко и почти не разгоняло темноту, но все согрелись и, успокоившись, задремали — все, кроме Картера. Он лежал на одеяле и никак не мог избавиться от воспоминаний об одинаковых снежинках. Анархисты изменяли не только Эвенмер, но целый мир. Картер гадал, не станут ли перемены более ярко выраженными ближе к Внешней Тьме, думал и о том, не произошло ли за время его отсутствия во Внутренних Покоях разительных перемен и там.

Той ночью он спал беспокойно, то и дело просыпался, а уснув, видел тревожные сны. Несколько раз ему слышался крик маленькой девочки, заблудившейся в темноте.

Дни текли, как течёт вода. Переход плавно сворачивал к востоку. Отряд шёл по пыльным, затянутым паутиной коридорам, мимо медных урн и гипсовых сосудов высотой в рост человека и наконец вышел на площадку, откуда расходилось сразу несколько лестниц такой удивительной красоты, что у всех перехватило дыхание. Лестницы украшала резьба с изображением кораблей, матросов, войск, идущих на битву. Резные воины словно спускались по перилам навстречу друг другу, как с холмов, и все сходились на главной лестнице — месте сражения. Притом что сейчас здесь горели только фонари Картера и его спутников, было полное впечатление, будто резные воины появляются и появляются один за другим из темноты.

— Какое дивное мастерство! — воскликнул Филлип Крейн.

— Но зачем понадобилось мастерить такое чудо в потайном ходу? — удивился Макмертри.

— Может быть, этот путь не всегда был тайным, — предположил Картер. — Тут ведь тысячи отдельных фигур. Если их вырезал один и тот же мастер, на это должны были уйти годы.

— Я много всяких диковинок повидал за жизнь, — задумчиво проговорил Нункасл. — Тут и вправду какой-то большой мастер потрудился, а вот зачем — это вопрос. Интересная, наверное, история.

— Ну да, интересная, — хмыкнул Грегори. — Рассказ сумасшедшего. В любом случае нам его никогда не услышать.

— Лорд Андерсон, — умоляюще проговорил Говард Макмертри. — Если бы вы позволили мне сделать самый быстрый набросок…

Картер покачал головой:

— Нет, мистер Макмертри. Ведь все мы обязались молчать о том, где побывали. Вы тоже дали клятву. Нет резона пробуждать любопытство у других.

— Но это же архитектурный шедевр! — воскликнул Макмертри. — Разве вы не видите — она на подпорках! Её следует поместить в Большой Музей в Эйлириуме…

— Если, конечно, удастся её туда переместить, — уточнил Крейн.

— Ну, сфотографировать её мы не можем, — продолжал напирать Макмертри. — Но хотя бы наскоро зарисовать… Картер вздохнул:

— Ладно, но при одном условии: вы никогда и никому не скажете, где она находится. А нам не повредят несколько минут отдыха.

Отряд расселся на ступенях, а Макмертри принялся сновать туда-сюда по лестнице с блокнотом в руках. Наброски он делал ногтем большого пальца, а мистер Крейн выступал в роли советчика — какие фрагменты резьбы следует скопировать в первую очередь. Картер и Даскин сидели, прислонившись к стене, посреди гвардейцев.

— Ты недоволен, — заключил Даскин.

— Верно, — кивнул Картер. — Дело у нас серьёзнейшее. Я чувствую, как весь Дом словно раскачивается — того и гляди рухнет. Я не могу объяснить это ощущение словами. А Макмертри желает обзавестись иллюстрациями.

— Но ты мог ему не позволить. Картер вздохнул:

— Да, пожалуй. Но нам действительно не мешает передохнуть, а обижать человека не стоит. Он и так удручён донельзя. И вообще они оба проявили огромное мужество, согласившись пойти с нами. Просто мне хотелось бы, чтобы они более серьёзно отнеслись к стоящей перед нами задаче.

— Единственное, к чему они относятся серьёзно, — это архитектура, — сказал Даскин. — Поэтому ты и пригласил их.

— Именно так, — кивнул Картер. — Не могут же они избавиться от своего чудачества, как от дырявого пальто. Так хотелось бы, чтобы все это поскорее закончилось и мы вернулись домой. — Он говорил почти шёпотом, чтобы другие не услышали.

— Надо бы сегодня пораньше остановиться на ночлег, — сказал Даскин. — Ты весь день ужасно бледен. Не простудился ли?

— Если бы… Даскин, мы приближаемся к пределам Тьмы. Я чувствую, как она притягивает нас, как она словно всасывает весь Дом, будто гигантская воронка. Равновесие нарушено, сердцевина прогнила. Все карты изменились. И чем ближе к Внешней Тьме, тем острее я ощущаю перемены. Это пугает меня. Все и все, что я люблю, в опасности.

— Что мы можем сделать?

— Ничего, — покачал головой Картер. — Пока не найдём источник всех бед.

— Задача не из лёгких.

— Да, — склонил голову Картер. — Прежде чем тронуться в путь, мы с Сарой говорили о том, что у нас нет детей. Все наши старания бесполезны, все молитвы — без ответа. Я не могу не думать об этом. Неужели и это — следствие всеобщих перемен? Неужели весь мир должен сорваться в бездну вопреки моим и чьим бы то ни было желаниям?

— Я не стал бы утверждать, что мне ведома Божья воля, — отозвался Даскин, — и я не знаю законов, по которым существует Вселенная, но ты задаёшь два совершенно разных вопроса. С одной стороны, ты молишься о том, чтобы тебе был дарован ребёнок, а с другой — обо всем Творении. Я бы сказал, что это разные вещи.

Картер рассмеялся.

— Наверное, я высказываюсь ужасно помпезно! И все же, если Вселенной придёт конец и если я никогда не познаю прикосновения моего ребёнка… Понимаю, звучит глупо.

— Вовсе нет. Тоскующему всегда кажется, что его тоска велика, как мир. Но укрепись в своей вере, брат. Ты — Хозяин Дома, такого, как ты, не сыщется во всем Эвенмере. Не позволяй трудностям повергнуть тебя в отчаяние.

Вдруг слева от Картера появился мистер Крейн. Братья вздрогнули — он обошёл их сзади.

— Восхитительно! — восклицал мистер Крейн, лучась мальчишеской улыбкой. — Невероятно! Просто не знаю, как вас и благодарить, лорд Андерсон. Макмертри успел сделать только самые черновые наброски. Всю красоту этой лестницы мы, само собой, оценить сейчас не в состоянии, но есть у нас кое-какие задумки. Когда-нибудь я непременно обращусь к вам с просьбой прийти сюда ещё раз и произвести замеры.

— Может быть, когда мы исполним то, ради чего тронулись в путь, — ответил Картер. — А сейчас нам пора.

Ещё день отряд шёл по коридору, вид которого мало-помалу менялся. Чёрные дорические колонны сменились четырехгранными столбами, арки утратили кривизну, скульптурные изображения орлов, воинов и богов уступили место угловатым абстрактным статуям — геометрическим монстрам, выглядевшим в темноте устрашающе и гнетуще.

— Ничего подобного я прежде в Муммут Кетровиане не наблюдал, — признался Макмертри. — Эти скульптуры… Они просто страшны — правда, не могу объяснить почему.

— Мы приближаемся к владениям анархистов, — сказал Картер. — Трансформация — их рук дело.

После нескольких мучительнейших часов странствия в бесконечном мраке отряд поравнялся с полуразрушенной скульптурой — кубом, из которого торчали шесть угловатых рук. Картер принялся ощупывать основание куба и наконец обнаружил на одной из его граней тайный механизм. Как только механизм сработал, скульптура отъехала в сторону, и под ней обнаружился люк, а в люке — уводящий вниз трап.