Высокий Дом - Стоддард Джеймс. Страница 48

И тут уверенность оставила брата, и глаза его наполнились слезами. Он отвел взгляд, пытаясь совладать с собой.

– Как она могла? Бриттл погиб из-за нее! Он был моим другом. Я бы ей все простил, только не это!

– Она ослеплена алчностью, – негромко проговорил Енох. – Я и раньше это видел. Она никак не могла понять, почему лорд Андерсон не пользуется той властью, какую дарует Дом. Из-за этого было много ссор. Но что же с нею станет теперь, когда ты ушел?

– Не сомневаюсь, она будет полезна анархистам, – ответил Даскин. – Она всегда старалась завоевать доверие самых влиятельных лиц в Эвенмере.

– Она может превратиться в опаснейшего врага, – сказал Картер.

– Вполне возможно, – кивнул Даскин. – Сначала, когда она мне сказала, что впустила Полицейского во Внутренние Покои, я не мог ей поверить. Я думал, что этому должно быть какое-то оправдание. Но все дело только в алчности, в жажде власти. Мне стыдно и за нее, и за себя. – Он рассеянно огляделся по сторонам, и новая мысль поразила его. – Я отвернулся от нее. Теперь мне некуда больше идти,

– Ты мог бы отправиться со мной, – предложил Картер, – на поиски отца.

– Ты веришь, что он жив?

– Я не успокоюсь, пока не узнаю правды. Ты говоришь, что стыдишься того, как поступил. А я… я предал его. Можно считать – я отдал врагам Ключи, и из-за этого исчез отец. Я не желал стать Хозяином Эвенмера, но я владею Семью Словами Власти, и я должен служить Дому.

– Я… пожалуй, теперь я больше вовсе не хочу править, – смущенно пробормотал Даскин. – Сам не знаю, чего я хочу. Мать всегда говорила, что это мое право, что так хотел отец…

– Это неправда, – вмешался Енох. – Отец любил вас обоих, но он-то знал, каков Дом. На плечи Хозяина ложится величайшая ответственность, это тяжелейший труд. Как-то раз он мне признался, что вы были бы счастливее, если бы ни один из вас не стал Хозяином. Но Картер прав. Дом сам выбирает, кого пожелает.

– Послушать тебя – так получается, что Дом живой, – улыбнулся Даскин.

– А ты разве не слышал, как он дышит по ночам? – прищурился Енох. – Разве не ловил никогда на себе взгляды его окон и ламп, не замечал, как следят за тобой лепные горгульи? Не чувствовал, как бьется его сердце, как течет кровь по газовым жилам под кожей из штукатурки? Не замечал испарины на водопроводных трубах, не видел, как он дымит трубкой дымохода? Разве тебе ни разу не случалось, войдя в комнату, ощутить ее дух – величественный, словно арка парадного входа?

– Ты шутишь, – недоверчиво проговорил Даскин.

– И все-таки ты наверняка что-либо подобное чувствовал, – подхватил мысль старого часовщика Картер, – когда играл в разных комнатах в детстве – чье-то присутствие, чью-то душу. Правда, я сам ощутил это, только когда вернулся. Когда я был маленький, я не всегда понимал, что это за чувство, а когда жил вдали от дома, не понимал, по чему тоскую. Вернувшись, почувствовал, но до сих пор не мог облечь свои чувства в слова. Сомневаюсь, что Дом в полном смысле слова можно назвать живым, но есть в нем что-то искреннее, бесхитростное. Он чем-то напоминает любимого деда.

Даскин впервые за все время улыбнулся, но улыбка получилась печальная.

– Порой вот так говорил отец.

– Верно, – кивнул Картер.

Они умолкли. Неожиданно их соединили кровь и воспоминания.

– Я пойду с тобой, – в конце концов сказал Даскин. – Прости за то, что ненавидел тебя.

– Ты имел на это полное право, – вздохнул Картер. – Я отнял у тебя отца.

На рассвете в ту дверь, куда когда-то пытался прорваться Хаос, забарабанил Глис. Командора сопровождал внушительный отряд. Глис, восхитительно торжественный в своих белых доспехах, отвесил Картеру низкий поклон, пожал руку Еноха и с сомнением кивнул Даскину. Отдав приказ своим людям рассыпаться по комнатам, он взошел в Часовую Башню, и они вместе позавтракали. Настроение у командора было приподнятое. С аппетитом уплетая яйца «в мешочек», он упоенно делился со слушателями подробностями боевого марша.

– Путь наш наверх был нелегок, но упрям. Подошло подкрепление из Нианара – люди принца Клайва. Я с ним хорошо знаком, но сам он не явился. Анархисты сгрудились на лестнице, и нам все время приходилось пробиваться с боем. Дело премерзкое. Числом мы их превосходили, но и передышки не давали. Приходилось тут же выставлять посты в освобожденных коридорах, однако Полицейский мог нанести удар с любой стороны. Как бы то ни было, потери наши невелики, чему я очень рад. Единственная неожиданность заключалась в получении странного послания, которое мне доставил гонец от Хоупа. В послании говорилось о том, что вы добрались до Башен, но вам грозит опасность, и что следует поспешить вам на выручку.

– Все правильно, – подтвердил Картер. – У нас с ним был… была возможность переговорить.

Глис махнул рукой.

– Эти ваши Служительские секреты меня не интересуют. Вот возвращение Даскина меня занимает гораздо больше, поскольку, когда мы видели его в последний раз, он был обвинен в измене.

Глис и не подумал играть в учтивость, и на Даскина взирал с нескрываемой подозрительностью, а тот вспыхнул и зарделся.

– Не он, а его мать, – уточнил Картер. – А он ушел от анархистов и одного из них прикончил.

Глис опустил глаза.

– Ладно, это тоже, как говорится, в компетенции Служителя. Мое же дело быть начеку на этапе развертывания операции. Поскольку мы не можем воспользоваться Зеленой Дверью, связь с Белым Кругом крайне непрочная. До Наллевуата и Кидина приходится добираться с помощью приставных лестниц и наведенных мостов. Мне бы хотелось найти другой путь к Белому Кругу.

– Возможно, он существует, – кивнул Картер и вынул из нагрудного кармана карту.

– Есть еще кое-что, – добавил Глис. – Мрак, выпущенный Полицейским из подвала, распространяется по дому.

– Он прокрался за дверь кладовой? – спросил Картер.

– Нет, но, возможно, просачивается через трещины в кладке в другие части Эвенмера. Во Внутренних Покоях его пока больше не замечали, но в других коридорах видели тонкие струйки. Там, где он побывает, остается пустота. Ту дверь надо закрыть.

– Мне нужен Меч-Молния для того, чтобы хотя бы помыслить о возвращении Ключей Хозяина. Я намерен искать отцовские вещи в Аркалене.

– Не мне вам указывать, но лорд Андерсон уж десять лет как пропал без вести. Меч, может быть, потерялся.

– Потерялся? Нет, не потерялся, – покачал головой Енох. – Такие предметы не теряются. Пропадут – а потом являются.

– Я бывал в Аркалене, – задумчиво проговорил Глис. – Пустынная страна, красивая и пугающая. И море огромное. Если меч лежит на дне морском, то тогда уж точно потерялся. А я с вами людей послать не могу, нас тут и так по пальцам перечесть.

– Значит, мы с Даскином пойдем вдвоем. Да и ни к чему нам провожатые. Мы не на войну отправляемся, а в приключение.

– Ну да, что-то в этом роде, – буркнул Глис. – Полицейский вам с самого начала голову морочит. Сначала вынудил библиотеку защищать, сюда заставил притащиться, теперь гонит вас на поиски меча. Время идет, а он все лучше осваивается с Ключами Хозяина. Вот так вернетесь домой – а тут пепелище.

Картер вздохнул:

– Вы правы. Но у него не все получается так, как он задумал, иначе он бы меня уже или перетянул на свою сторону, или убил. Я тоже кое-чему научился. Мы тронемся в путь, как только моя рана затянется окончательно.

День, когда братья уходили в Аркален, был таким же серым, дождливым и неприветливым, как предыдущие. Никто не вышел их провожать: расставив посты, Глис занялся другими делами, а Енох, которого ждали другие часы, ушел еще два дня назад. Старик потрепал братьев по плечу, и в глазах его блеснули слезы.

– Берегите друг дружку, – напутствовал он. – Вы – последние в отцовском роду, а этот род не должен исчезнуть с лица земли.

Они провели в Часовой Башне почти неделю, и для Картера это время не прошло даром – он привык к брату. Не наблюдай он собственными глазами ссору Даскина с Мэрмер, так не поверил бы в происшедшие с юношей перемены и сомневался бы в нем. Теперь же он отбросил всякие сомнения, и общение с братом доставляло ему искреннюю радость. Парнишка был слишком прям для того, чтобы лгать, и слишком серьезен, чтобы хитрить. Наверное, ему тоже в детстве довелось хлебнуть холодности и черствости Мэрмер, и оно было бы совсем несчастливым, если бы не доброта и юмор отца. Как бы то ни было, Даскин вырос сообразительным, живым и нетерпеливым, словно корабль, который мечтает поскорее лечь на курс.