Индийская тушь - Стоппард Том. Страница 12

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Джуммапурский клуб после заката. Граммофонная музыка. Танцуют три пары: Флора и Дюранс, Резидент и англичанка и третья пара, англичанин и английская леди. На некотором отдалении от зала – веранда, достаточно просторная не только для полагающейся мебели, но и для двух гимнастических коней со стременами и вожжами. Эти «кони» используются для отработки ударов в игре в поло, поэтому в углу лежат пара клюшек, пара шлемов и случайные предметы экипировки.

Пайк сидит в одиночестве на веранде. Он без галстука, на нем спортивная рубашка с длинными рукавами.

Английская леди. Вы пишете поэму об Индии, Флора?

Флора. Пытаюсь!

Англичанин. Киплинг – вот это поэт!

Резидент. Единственный поэт, которого я знаю, – это Альфред Хаусмен [41]. Вы, вероятно, сталкивались с ним.

Флора (с удовольствием). О да, конечно!

Резидент. Старый сухарь, не правда ли?

Флора. А… в этом смысле сталкивалась?

Резидент. Он гонял меня по «Ars Amato-ria», когда я был в Тринити [42].

Флора. «Искусство любви»?

Резидент. Когда дело доходит до любви, говорил он, вы либо заодно с Овидием [43], либо с Вергилием [44]. Omniavincitamor, это Вергилий: «Любовь побеждает все, и мы уступаем любви», et nos cedamus amori. Хаусмен был с Овидием, etmihicedetamor, «и мне уступает любовь».

Флора. Я заодно с Вергилием.

Резидент. Вот как? Что ж, вы расширили мой круг знакомств.

Англичанка. Флора, останетесь ли вы здесь на бал в честь королевы?

Флора. Как!

Англичанка. Он в следующем месяце. День рождения королевы Виктории. Здесь будут скачки!

Флора. О, боюсь, что нет. Я отправлюсь наверх… так ведь можно сказать о Холмах?

Резидент. Разумеется. Вы ведь здесь по совету врачей.

Флора. Что? Да.

Резидент. Если вам что-то нужно или желательно, скажите Дэвиду. Не правда ли, Дэвид?

Дюранс. Так точно, сэр.

Флора. Благодарю вас. Он уже обещал мне поездку в «даймлере».

Дюранс (смущенно). Да… Флора знает толк в автомобилях.

Англичанка. Если вы любите автомобили, у Раджи их восемьдесят шесть или около того. Он собирает их, как марки.

Начинает играть другая пластинка.

Резидент. Что ж, не будем вам мешать наслаждаться.

Дюранс. Вы не хотите танцевать, Флора?

Флора. Я совсем задыхаюсь. Как вы думаете, снаружи больше воздуха?

Дюранс. На веранде? Там весь воздух, какой только есть. Возьмем с собой виски?

Незримый любитель Киплинга напевает:

Англичанин.

Танцоры расходятся.

Дилип, в шикарном пиджаке и галстуке, входит на веранду изнутри. Он, кажется, спешит, в руках у него другой пиджак и галстук. Пиджак – из потертого бежевого габардина с металлическими пуговицами, скудный пиджак для прислуги. На груди не сразу заметный ряд замусоленных орденских ленточек.

Дилип. Вот и я наконец! Я прошу прощения, я не упомянул… но вы увидите… все будет исправлено в один миг… и у меня чертовски хорошие новости.

Пайк (поднимается). Спасибо, Дилип, но что…

Дилип (помогает ему надеть слишком узкий пиджак). Наденьте, и я вам расскажу. Это, конечно, жалкий наряд, и наш благодетель, увы, не совсем вашего размера.

Пайк (неубедительно). Мне подойдет.

Дилип. Зато галстук – в лучшем виде. Джуммапурский клуб крикетистов. Мой друг мистер Балвиндер Лал держит при себе небольшой запас. Я спас вас от блейзера.

Пайк услужливо надевает полосатый галстук.

Пайк. Вы хотите сказать, что туда не войти без пиджака и галстука, никогда?

Дилип. В гостиную после заката – никогда! Ох, эти правила абсурдны. Но, Элдон, из всего этого вышло нечто чудесное. Я открыл имя вашего художника!

Пайк. Что вы сделали?

Дилип. Да, открыл. Его имя – Нирад Дас. Теперь мы сможем исследовать.

Пайк. Но, Дилип… но это… как же вы?…

Дилип. Провидение Господне. Если бы вы были в пиджаке, мы до сих пор бродили бы впотьмах. Но, занимая пиджак, я… не подумайте, что я обсуждаю ваши занятия… мне показалось, как бы это выразить, тактичным упомянуть ваши регалии…

Пайк. Дилип, оставьте…

Дилип. И не то чтобы владелец пиджака проявлял неуместное любопытство насчет ваших частных дел, уверяю вас… собственно, я хорошо его знаю. Он из старых солдат, служил в шестом полку раджпутанских стрелков.

Пайк. Дилип… прошу вас!

Дилип. Он помнит англичанку, которая останавливалась в том доме.

Пайк. Он… он помнит!… Но вы уверены, что это та…

Дилип. О да, он сказал, что помнит, как с мисс Крю писали портрет.

Пайк (восстанавливается после паузы). Я должен с ним поговорить.

Дилип. Конечно, после ужина мы…

Пайк. После ужина? Он может умереть, пока я ем! Где он? Пригласите его поужинать с нами.

Дилип. О, это невозможно.

Пайк. Почему?

Дилип. Ему это не понравится. Кроме того, у него нет пиджака.

Пайк. Мы отвлекаемся от главного.

Дилип. И потом, он сейчас на службе.

Пайк. Что? Он здесь работает?

Дилип. Именно. Он здесь работает. Заведует гардеробом.

Пайк. Но это прекрасно. Покажите мне, как пройти.

Дилип. Элдон, позвольте я вас наставлю. Мы не будет бросаться на турникет туалета. (Он указывает на ленты на груди Пайка.) Вот эта лента за службу с тридцать девятого по сорок пятый. А это, кажется, Бирманская звезда [46]. Он – безногий. У него нет сыновей. У него три дочери, и, чтобы выдать третью замуж, он заложил свою армейскую пенсию и нашел работу – чистить туалеты. Завтра будет время, будет покой, будет… почтение… Мы выпьем вместе чашку чая на майдане и поговорим о былых временах. Поверьте мне.

Пайк. Почтение… Если он умрет, я вас убью.

Дилип (смеется). Он не умрет. Пойдемте посмотрим, готов ли наш стол. Какой ужас! Из-за этой сутолоки я не заказал вам аперитив.

Пайк. Как его зовут, Дилип?

Дилип. Мистер Рам Сунил Сингх, вторая рота шестого полка раджпутанских стрелков.

Пайк. Он должен быть совсем ветхим.

Опять вкрадывается граммофонная музыка. Флора одна выходит на веранду.

Дилип. Нет, вовсе нет. Он был мальчишкой. Однажды мемсахиб нездоровилось, и Рам Сунил Сингх вращал у нее пунку, чтобы охладить воздух. Мистер Нирад Дас дал ему две анны. Такие вещи не забываются. (Поднимается, чтобы уйти.) Я на секунду. Должен сказать, я голоден как волк. (Уходит.)

Флора. «Мой ухажер – вероятно, мне следует называть его так, хотя, клянусь, я ничего не сделала, чтобы его поощрить, – приехал за мной в открытом „даймлере", который собрал толпу… Так мы и покатили (люди практически опадали с крыльев нашего автомобиля), будто бы выехали с Боу-стрит [47]. Как странно, это было десять лет назад, почти день в день».

Пайк. Точнее, девять. Смотри «Женщина, которая писала о том, что знала», Э. К. Пайк, «Современное литературное обозрение», весна тысяча девятьсот семьдесят девятого.