Обитель теней - Страуб Питер. Страница 54
– В общем-то, да, с ней вполне можно поговорить и на эту тему. Вот только бесполезно это: она не знает, что стоит за тем или иным его поручением. Ход его мыслей напоминает.., ну, что-то вроде неимоверно сложной головоломки, в которой Роза, как, впрочем, и все остальные, – лишь один из маленьких фрагментов.
– А ты с ней целовался и все такое прочее?
– Не твое дело.
– Брось. Ежу понятно – у тебя с ней шуры-муры. Говоришь, она на год старше тебя? И что, позволяет тебе ухаживать за ней?
– Представь себе, иногда позволяет.
– Она хорошенькая?
– Сам увидишь.
– Да, Найтингейл, в тихом омуте черти водятся, – с усмешкой прищурился Том. – Надо же, и молчал все это время…
Она – твоя подружка, да? И каждое лето ты гуляешь с девочкой на год тебя старше? Вот это да!
– Идем-ка вниз, – натянуто проговорил Дэл. – А сам-то ты? Разве не гулял с Дженни Оливер или Дианой Дарлинг?
Это были девочки из школы Фиппса – Бернвуда; Том несколько раз появлялся с ними на танцах.
– Иногда, – с важным видом сказал Том.
– Ну и все тогда.
Дэл поднялся, за ним и Том.
– В тихом омуте черти водятся, – ехидно повторил он, и они вышли в залитый солнечными лучами коридор. Уже на лестнице Том продолжил тему:
– А какая она? Блондинка?
– Угу.
– Ну расскажи же про нее что-нибудь еще, – не отставал Том.
– Что тебе еще? Она блондинка, у нее есть нос, рот и два глаза. Ростом примерно как ты. Лицо… Господи, разве можно описать чье-то лицо?
– Почему же нельзя? Ты попробуй.
Они остановились в дверях гостиной. Том обратил внимание на то, что комната была тщательно прибрана, точно мистера Пита и его троллей тут никогда и не было.
– Видишь ли… – Дэл замялся. – У нее всегда такое выражение лица, будто бы ее.., гм.., обидели или причинили боль.
– Обидели ? – Том ожидал чего угодно, только не подобного определения, и от неожиданности рассмеялся.
– Я же говорил, что это невозможно выразить словами.
Пойдем, он ждет нас.
Том посмотрел через плечо на афиши, развешанные по всей стене, отметив лишь, что напечатаны они были давно вышедшими из употребления литерами и что ни одно из красовавшихся на них имен не знакомо ему. Он проследовал за Дэлом. Сон, завтрак и сияющее солнце подняли ему настроение; теперь он воспринимал пребывание в Обители Теней как игру, причем такую захватывающую, с какой сталкиваться ему еще не доводилось. В самом деле, несмотря на все кошмары прошлой ночи, никто не причинил ему никакого вреда, даже не угрожал – он стал всего лишь жертвой или даже, скорее, участником мистификации, разыгранной настолько гениально, что только по-настоящему великому иллюзионисту такое под силу.
Листка бумаги с надписью от руки на двери уже не было.
А был ли он вообще, засомневался Том и подумал, что мало-помалу проникается атмосферой Обители Теней.
– Ты когда-нибудь слыхал такое имя – Херби? Ничего оно тебе не говорит? – спросил он у Дэла.
– Херби? – переспросил Дэл. – С Херби ты еще увидишься.
Обогнав замешкавшегося перед дверью Тома, Дэл вошел в бледно-зеленый зал с колоннами, уселся на первый ряд и, взглянув на сцену, расхохотался. Заинтригованный Том тоже посмотрел на сцену и опешил: на стуле с высокой спинкой восседал, раскинув руки и вытянув ноги, манекен в черном вечернем костюме, с выбеленной пудрой или мелом физиономией и в рыжем кудрявом парике.
– А вот и Херби, собственной персоной, – объявил Дэл, как только Том плюхнулся рядом с ним в кресло. – Херби Баттер, прошу любить и жаловать.
– Так это кукла?!
– Тс-с-с…
Рука манекена поднялась под углом в сорок пять градусов, голова повернулась сначала в одну, потом в другую сторону, затем точно так же вздернулась и вторая рука. Движения были как у робота: стремительные, дергающиеся, абсолютно нечеловеческие. Том расслабился в кресле – спектакль этот ему нравился.
– Чудо механики – маг и акробат, – шепнул ему на ухо Дэл, как будто объявляя номер представления.
Согнулась одна нога, потом другая, и тут робот-манекен поднялся со стула. Тому показалось, что он слышит, как внутри его работают механизмы. Манекен двинулся по сцене – сначала чуть неуклюже, был даже момент, когда он едва не свалился в зал, затем вдруг изменил походку и принялся вышагивать с потрясающе надменным видом. Тут на пути ему встретился тяжелый занавес. Сначала, видимо, манекен намеревался пройти прямо сквозь него, но потом все-таки остановился, немного подумал, вздернул руку и сдвинул портьеру в сторону.
– Так это же твой дядя, – прошептал Том.
– А то кто же? – усмехнулся Дэл.
– Потрясающе!
В ответ Дэл закатил глаза: ну, разумеется, потрясающе.
Херби Баттер – он же Коулмен Коллинз – потешно расхаживал по сцене еще несколько минут, точно заводная игрушка, тупо таращась круглыми, лишенными всякого выражения глазами. Физиономия его под толстым слоем пудры казалась удивительно молодой и какой-то бесполой. Если бы не мужской костюм, это бледное личико под копной рыжих кудрей могло принадлежать довольно симпатичной девице чуть более двадцати лет.
Затем Коллинз решил продемонстрировать им кое-что еще.
Все теми же резкими, дергающимися движениями он переместился в середину сцены и тут на секунду замер, уставившись на мальчиков.
– Теперь смотри, – Дэл толкнул Тома локтем в бок.
Не успел он это произнести, как робот взвился в воздух, сделал сальто, приземлился на руки, раздвинул ноги и с легкостью несколько раз прошелся по сцене колесом. Потом из стойки на руках фигура с потрясающей быстротой и ловкостью принялась выполнять сальто назад с переворотом, приземляясь то на ноги, то на руки, мелькая в воздухе, и вдруг замерла на миг, тут же рухнув на сцену лицом вниз, точно ее выключили дистанционным управлением. Через несколько секунд Коллинз прямо так, как лежал на сцене, не изменяя положения рук и ног ни на миллиметр, медленно-медленно принял вертикальное положение – трюк этот, несомненно, требовал не только громадной физической силы, но и поразительного владения каждым мускулом тела.
Том только ахнул.
А Херби Баттер поклонился "публике" и, пятясь, исчез за занавесом, откуда через мгновение появился вновь, катя перед собой стол на колесиках, на котором был высокий шелковый цилиндр накрытый шелковой же белой шалью.
– Вообразите птичку, – сказал он.
Голос явно не принадлежал Коулмену Коллинзу: он был намного звонче и моложе.
Маг сдернул шаль, и из цилиндра не вылетел, а выпал белый голубь.
– А сейчас вообразите кошку…
Белоснежный кот выбрался из шляпы через край и тут же стал подкрадываться к ошалевшей от страха птице.
Херби Баттер в очередной раз сотворил сальто назад, приземлившись чуть ли не на кончики пальцев, затем вернулся в исходное положение и накинул на кота шаль. Она медленно опустилась на поверхность стола так, будто под нею ничего и не было.
– Вот так: кошка и птичка, птичка и кошка…
Именно в то, первое, утро он поведал Тому и Дэлу историю, оканчивающуюся словами: Теперь я кошачий король!
– Можно вопрос? – сказал Том, поднимая руку, точно он был на уроке латыни.
– Конечно.
Маг присел на столик; голос его был все таким же звонким и бесполым.
– Как у вас все это получается – я имею в виду акробатические трюки, – ведь вы хромаете?
Том прямо-таки физически ощутил молчаливое неодобрение Дэла, однако маг и бровью не повел.
– Хороший вопрос, и слишком откровенный, чтобы быть невежливым, так что ты, племянничек, не дуйся. Ответь я: потому что мне это нужно, ты бы вряд ли удовлетворился, хоть это и чистая правда, А потому я объясню тебе все подробно, но не сейчас, а через некоторое время, поскольку, Том, я намереваюсь научить тебя кое-чему похожему. Ты все со временем узнаешь, обещаю. Еще вопросы есть?
Том отрицательно покачал головой.
– Тогда прошу тебя подойти и пожать мне руку. Пожалуйста.