Слово безумца в свою защиту - Стриндберг Август Юхан. Страница 46

В конце весны у нас в доме появилась новая подруга Марии. Актриса лет тридцати, законченная бездельница, которой тоже грозило увольнение из театра, она оказалась товарищем Марии по несчастью и поэтому была достойна всяческой жалости. Я отнесся к ней с сочувствием, когда узнал, что ее, красавицу, которую все прежде прославляли, теперь собирались выгнать по той только причине, что дирекции театра надо было освободить место для дочери знаменитой трагической актрисы. Триумф победителя, как известно, требует истребления побежденных.

Тем не менее особа эта была мне несимпатична, потому что напоминала хищницу, выслеживающую дичь, и я заметил, что она пытается мне льстить, производить на меня впечатление, чтобы обмануть меня, догадываясь, видимо, о проницательности моих глаз. Время от времени происходили сцены ревности между старой и новой подругами, и они передо мной оговаривали друг дружку, как только могли, но я не прислушивался к их словам.

В конце лета выяснилось, что Мария снова забеременела, роды надо было ожидать в феврале. Известие это потрясло меня как гром среди ясного неба, и теперь мне надо было мчаться вперед на всех

парусах, чтобы до указанного срока осуществить все свои начинания.

В ноябре вышел из печати мой роман и имел шумный успех. Он принес нам много денег, мы были спасены!

Наконец я чего-то достиг, пробился, вырвался из толпы, стал -мастером, и я смог вздохнуть, впервые после года, да куда там, после многих лет несчастий и отчаяния. Мы ожидали рождения ребенка с радостной надеждой, мы нарекли его еще до того, как он появился на свет, а на рождество накупили ему подарков. Мы хвастались этим бестелесным младенцем, и друзья наши частенько спрашивали, как поживает рutte [22], словно он уже существовал.

Лично я был уже пресыщен славой и поэтому решил реабилитировать актерскую репутацию Марии и спасти ее карьеру. С этой целью я взялся писать для Королевского театра четырехактную пьесу, поставив в центре весьма привлекательный женский образ, чтобы снова завоевать для Марии симпатии публики. И я сумел все так организовать, что ко дню родов пьеса была принята к постановке и главная роль обещана Марии.

Казалось, все шло к лучшему в этом лучшем из миров, и после рождения ребенка у меня снова возобновились отношения с моими родственниками.

Настала счастливая, светлая пора моей жизни, в доме теперь всегда был не только хлеб, но и вино, молодая мать, окруженная любовью и почетом, буквально оживала на глазах, ее уже несколько приувядшая красота снова пышно расцвела, а чувство вины, которое она испытывала перед умершим ребенком, заставляло ее с особенным вниманием относиться к новорожденному.

Когда наступило лето, я уже получил право попросить отпуск на несколько месяцев и решил провести его вместе со своей семьей вдали от цивилизации, на зеленом дальнем островке шхер.

Как раз в это время плоды моих научных занятий посыпались на меня как из рога изобилия. Мой трактат удостоился исключительной чести быть прочитанным в Академии в присутствии многих академиков. Меня избрали членом всевозможных иностранных научных обществ, и я был награжден медалью Русского императорского географического общества.

В тридцать лет я достиг заметного положения и в литературе и в науке, передо мной открывалось блестящее будущее, и я был счастлив, что мог сложить все эти трофеи к ногам Марии, которая, однако, не столько радовалась моим успехам, сколько обижалась на меня за то, что я нарушил равновесие между нами. Поэтому я старался вести себя как можно скромнее, чтобы избавить ее от унижения быть женой человека, стоящего значительно выше нее. Как великан, я разрешил ей играть со своей бородой, и она сразу же начала злоупотреблять своей властью, унижая меня перед прислугой, перед друзьями дома, а особенно перед своими подругами. Она стремилась как можно больше раздуться за счет моего воздуха, и чем больше я сгибался перед ней, тем больше она топтала меня. Я поддерживал в ней иллюзию, что это ей я обязан своей славой, о которой она либо не подозревала вовсе, либо делала вид, что презирает ее, и мне доставляло истинное наслаждение изображать себя ниже нее, мне нравилась роль забитого мужа одаренной прелестной женщины, так что в конце концов она начала верить в свою гениальность. То же самое происходило и в нашей повседневной жизни. Будучи очень хорошим пловцом, я научил Марию плавать. Чтобы ободрить ее, я разыгрывал страх перед водой, и она с большим удовольствием рассказывала о своих смелых заплывах, всякий раз при этом выставляя меня на всеобщее посмешище, но я только радовался этому.

Унижаясь таким образом перед матерью моего ребенка, я совершенно упускал из вида, что моей жене тридцать лет, самый опасный возраст в жизни женщины, и что уже появляются некоторые тревожные симптомы, быть может, еще и не влекущие за собой роковых последствий, но все же содержащие зерна большого разлада.

После родов к нашей духовной несовместимости прибавилась еще телесная, и наши объятия начали тяготить нас обоих. Она стала законченной кокеткой, и то ли ее забавляло мучить меня ревностью, то ли ее подстегивали неутоленные желания, но, так или иначе, я начал замечать в ней тревожащие меня намерения.

В одно прекрасное утро мы наняли парусную лодку, чтобы отправиться на морскую прогулку. Я держал руль и управлял большим парусом, а молодой рыбак, хозяин лодки, – фоком. Он сидел напротив моей жены. Вскоре ветер улегся, и лодку перестало качать. Тут я заметил, что рыбак искоса поглядывает под скамейку на ноги моей жены. Тогда я начал наблюдать за Марией и увидел, что она внимательно рассматривает брюки рыбака. Мне показалось, что все это сон, и я повернулся, чтобы напомнить ей о своем присутствии. Мария, проявляя исключительное хладнокровие, тут же опустила глаза, как бы заинтересовавшись шнурками грубой обуви парня, и, не очень-то ловко найдясь, спросила:

– Скажите, сколько стоят ваши башмаки?

Ну, как можно отнестись к такому глупому вопросу? Чтобы разорвать нить ее сладострастных мечтаний, я, ухватившись за первый попавшийся предлог, предложил ей поменяться со мной местами.

Я постарался забыть эту взволновавшую, более того, потрясшую меня сцену и уверял себя, что просто ошибся, хотя тут же мне вспомнились те давние времена, когда она бросала на меня точно такие же похотливые взгляды, словно прощупывая под одеждой мое тело.

Однако неделю спустя все мои подозрения на ее счет вспыхнули с новой силой из-за происшествия, которое почти что убило все мои надежды пробудить мать в этом порочном существе.

Один наш друг, причем из самых близких, приехав к нам погостить, был исключительно любезен с Марией, а она в ответ стала с ним откровенно кокетничать. Вечером мы пожелали друг другу спокойной ночи, и Мария сделала вид, что идет спать.

Полчаса спустя до меня донеслись голоса с балкона, я тут же вышел из своей комнаты и застал своего друга и Марию сидящими за столиком, на котором стояла бутылка коньяку. Глубоко возмущенный этим, я все же вида не подал, но утром жестоко упрекнул ее за бесстыдство, за то, что она выставляет меня на смех перед друзьями.

Слушая меня, она только смеялась, а потом заявила, что я полон предрассудков, что у меня «пакостное воображение», ну и тому подобные словечки из ее обычного репертуара.

Тогда я взорвался, наговорил ей резкостей, она же устроила небольшую истерику, и мне пришлось просить у нее прощения. Прощения за то, что я считаю ее безупречное поведение плохим.

Доконали меня следующие ее слова:

– Неужели ты думаешь, дорогой, что я хочу еще раз пережить ужас развода?!

Вспоминая все, что мне пришлось вытерпеть за последнее время, я наконец заснул безмятежным сном обманутого мужа.

Что такое кокетка? Женщина, которая кого-то приглашает. А кокетство? Это приглашение, и не более того!

А что такое верность? Верность – это боязнь потерять самое ценное! А ревнивец? Мужчина, которого выставляют посмешищем по той смешной причине, что он, видите ли, не желает терять этого «самого ценного»!