Без оружия - Стругацкие Аркадий и Борис. Страница 12
Будах отдергивает руку от Оканы. Некоторое время, раскрыв рот, смотрит на Окану, затем на Румату и снова на Окану.
БУДАХ. Ничего себе — приятное знакомство!
ОКАНА. Вы разочарованы?
БУДАХ (снова кладет руку на руку Оканы). Наплевать. Пусть меня сколько угодно разыскивают за стенами этого дома. В конце концов надо признать, что у этого вашего зловещего кретина совсем недурной вкус.
ОКАНА. У какого кретина?
БУДАХ. У зловещего. У вашего дона Рэбы. Так вот, пусть они там себе разыскивают, а мы здесь хорошенько повеселимся. Правда, мы, ученые, не в чести у благородных дур, но уверяю вас, моя красавица, я могу, я очень даже могу… Барон подтвердит.
РУМАТА. Да, отец Будах даст сто очков вперед самому галантному кавалеру Арканара.
БУДАХ. И постарается тут же, не сходя с места, это доказать… (Оглядывает стол.) Благородный дон, а нет ли в ваших погребах чего-либо более пикантного, нежели пиво?
РУМАТА. Отличная мысль. (Звонит в колокольчик. Вбежавшему Уно.) Подай вина. Эсторского, моего.
ОКАНА. Фи, эсторское… Слишком сладко и крепко.
РУМАТА. Даме подашь ируканского. А нам с отцом Будахом — моего. И быстро.
ОКАНА. Я согласна, будем веселиться. Но если под сень веселья беззаботного, когда забудем мы о мире горьких слез под властью поцелуев и вина, сюда явятся серые штурмовики…
БУДАХ. Ну, не советую я им являться сюда, когда я буду под властью поцелуев и вина…
ОКАНА. Вы будете драться? Как интересно!
БУДАХ. Мечом, правда, я владею средне, но в доме наверняка найдется что-нибудь вроде дубины. В молодости я неплохо дрался на дубинах… (Мечтательно.) Видели бы вы, как я проломил башку этому ослу, казначею Барканского монастыря! А он был большой мастер подраться! А как вы, барон?
РУМАТА. Что я?
БУДАХ. Как вы на дубинах?
РУМАТА. Как-нибудь мы с вами попробуем. Надеюсь, в грязь лицом не ударить…
ОКАНА. Фи, благородный дон! На дубинах!
Входит Уно с бутылками. Румата принимает у него бутылки, разглядывает.
РУМАТА. Так… Это ируканское, для прекрасной дамы. (Ставит перед Оканой стакан, наполняет.) А это — эсторское, для крепких голов и грубых желудков мужнин. (Наливает Будаху и себе.) Итак, за прекрасную даму!
ОКАНА. Благодарю, благородный дон… (Пьет маленькими глотками.) Румата подносит свой стакан ко рту, кося глазом на Будаха. Тот крякает, набирает воздуху и выпивает залпом. Лицо его вытягивается, глаза вытаращиваются. Он заглядывает в стакан, затем смотрит на Румату.
БУДАХ. Дьявольщина! Какого черта, барон… (Румата пинает его под столом.) Ох! Ну… Да, крепко, крепко, ничего не скажешь. Глаза на лоб лезут… (Осторожно ставит стакан на стол,) боюсь, барон, что еще один такой стакан — и мне конец.
Румата осушает свой стакан и сейчас же снова наполняет все стаканы.
РУМАТА. Угощайтесь, отец Будах. Угощайтесь, мой славный друг.
БУДАХ. Благодарю вас, мой друг. Дайте передохнуть.
ОКАНА. Неужели так крепко?
БУДАХ. Это только мы можем выдержать, очаровательница… (Пытается обнять Окану за талию, та увертывается.) ОКАНА. Вы слишком нетерпеливы, отец Будах… Лучше ответьте мне на один вопрос.
БУДАХ. Хоть на сто, моя прелесть!
ОКАНА. Вы ведь поэт, не так ли? Скажите, как это сочиняют стихи?
БУДАХ. М-м? Вы слышите, дон Румата? Ее интересует, как сочиняют стихи! Нет уж, это не меня надо спрашивать. Спросите лучше барона. После того как он прочел мне несколько своих стихотворений, я не смею называться поэтом в его присутствии…
РУМАТА. Отец Будах, вы смущаете меня, друг мой.
БУДАХ (залпом осушает стакан.) Ер-рунда!
ОКАНА. Так вы тоже поэт, благородный Румата?
БУДАХ. И еще какой! Возьмите, например…
Белеет парус одинокий В тумане неба голубом.
Что ищет он в стране далекой, Что кинул он в краю родном?
(Роняет голову на руки, бормочет.) Написать это и умереть…
ОКАНА. Восхитительно!
БУДАХ. Но и я кое-что могу! (Берет Окану за руку, проникновенно.) «Зачем увяли все цветы в саду таинственном любви?..» Ну и так далее. А?
ОКАНА. Очень мило…
БУДАХ (отпускает ее руку). Впрочем, разумеется, сильная сторона отца Будаха не в этом. Налейте, дон Румата.
Румата наполняет его стакан. Будах выпивает залпом.
БУДАХ. Отец Будах кое-что может. Только больше не хочет. Да! Потому что все получается навыворот. А кто виноват, что навыворот?
ОКАНА. Кто?
БУДАХ. Он! Гиена наша дон Рэба! Вот смастерил я одно дело. Проволока с колючками. Скотный двор от волков. Хорошо. Еще умнейшая штука — мясокрутка. Нежный мясной фары. Прекрасно. А дон Рэба… Колючка, грит? Колючка. От волков? От волков. Хорошо, грит, молодец ты, отец Будах. И оплел колючкой рудники, чтобы рабы с рудников не бегали… Мясокрутка… И мясокрутку мою забрал. В башню. И теперь из грамотеев и мужиков нежный фарш делает… Очень, говорят, способствует…
Он хватает бутылку и пьет прямо из горлышка.
ОКАНА (тихо Румате). Ваш друг упился, благородный дон, я покину вас с вашего разрешения…
РУМАТА. Ни в коем случае. Ведь вы пришли ко мне?
ОКАНА. Да, я хотела поговорить с вами…
РУМАТА. Я сейчас все устрою… (Будаху.) Отец Будах, мой друг, вам следует отдохнуть с дороги.
БУДАХ. Отдохнуть? Мне?
РУМАТА. Непременно.
БУДАХ. Оставить эту прекрасную даму, эту очаровательницу?
ОКАНА. Мы еще увидимся с вами, достопочтенный отец Будах.
БУДАХ. В таком случае… Хорошо. Барон, она прекрасна, как заря. Вы верите?
РУМАТА. Конечно, верю…(Звонит в колокольчик.) Уно, постели отцу Будаху наверху, в моем кабинете. Да скажи… (Притягивает Уно к себе, что-то шепчет на ухо. Тот быстро-быстро кивает.) Ступайте, отец Будах, отдыхайте спокойно.
БУДАХ (встает, пошатываясь). Правильно. Пора на покой. Н-но! Я — отец Будах по прозвищу Будах Арканарский. Вот так. И пусть мне принесут к ложу моему кувшинчик пива. На всякий случай. Временно оставлю вас, превосходные дамы и господа…
Уно уводит Будаха. Окана пересаживается поближе к Румате.
ОКАНА. Наконец-то мы одни. Вы рады, благородный дон?
РУМАТА. Я рад видеть вас и наедине, и в обществе друзей…
ОКАНА. У вас забавные друзья, мой милый Румата.
РУМАТА. Вы находите?
ОКАНА. Забавные и… очень опасные.
РУМАТА. Возможно. Если дону Рэбе станет известно… Но я полагаюсь на вашу скромность, прекрасная дама.