Ангел боли - Стэблфорд Брайан Майкл. Страница 52

Он был прав, и Харкендер не пытался отрицать это. Все зависело от их очередного пророческого приключения. И пока он не знал, какая новая истина откроется перед ним, он не мог угадать, что предпримут ангелы.

Лидиард последовал примеру Харкендера, сняв брюки и рубашку. Рубашка уже помокла насквозь из-за влажности воздуха. В этом лесу было слишком жарко и сыро, чтобы его можно было принять за настоящий райский сад. Он был голоден, но вокруг не видно было ни одного плода, которым можно было бы утолить голод.

— Кажется, мы в одинаковой ситуации, — медленно произнес Лидиард, когда ему стало немного прохладнее. — Не можем ли мы попытаться стать союзниками, а не противниками? Следует ли нам враждовать из-за того, что мы пешки враждующих Творцов?

Харкендер был несколько удивлен этой инициативой.

— Я бы мог представить, что сэр Эдвард Таллентайр скажет что-то подобное, — сказал он, садясь в тени и обмахивая лицо ладонью. — Мы с вами могли стать союзниками раньше. Если бы вы выполнили мою просьбу и явились в Виттентон, всего этого можно было бы избежать. Я признаю, что понятия не имел, что из этого может получиться в будущем, также как и вы — но, оглядываясь назад, я думаю, что наша судьба была бы легче, сумей Паук и Сфинкс вступить тогда в союз, а не враждовать.

Сказав это, он, впрочем, вспомнил слова, сказанные Гекате. Там, где двое есть только недоверие; но там, где трое — никто не устоит. В этом была доля правды, несмотря на то, что это была уловка в споре. Демиурги не из тех, кто легко вступает в союз, пока страх не заставляет их пойти на это.

Лидиард сел напротив Харкендера. Харкендер лениво рассматривал его лицо, сравнивая с тем, что последние годы видел глазами Корделии. Дэвида покинула боль, и забавным образом казалось, что его черты были лучше, когда их окрашивало страдание. Теперь он выглядел слишком мягко и невинно.

— Мы не должны враждовать, — просто сказал Лидиард. — Что бы нам ни пришлось сделать, нужно делать это вместе.

Харкендер снизошел до улыбки, краткой и легкой.

— Возможно, вы правы, — согласился он. — У нас больше общего, чем любой из нас готов признать. Но во мне больше от Зиофелона, чем от Джейкоба Харкендера, вне зависимости от того, насколько восстановился мой прежний облик, а в вас гораздо больше от Баст, чем вы думаете. Нас будут использовать вместе, чтобы получить и разделить общее восприятие — но то, что мы увидим, мы увидим собственными глазами, и каждый из трех, питающихся нашим озарением, будет надеяться увидеть чуть больше остальных. Даже в союзе они никогда не перестанут бороться за любое возможное преимущество. И когда все закончится, если нам позволят выжить, нас снова разделят и принудят замышлять друг против друга. Если бы я сказал, что я ваш друг, Лидиард, или даже если бы захотел им быть, я бы солгал.

Лидиард отвернулся. Он явно был так же раздосадован, как и огорчен.

— Я знаю, о чем вы говорили с Таллентайром, — сказал Харкендер. — Неважно, как я узнал, но факт в том, что ничто из сказанного вами вслух не осталось в тайне. Я думаю, вы нисколько не уловили смысл происходившего в маленьком Аду, созданном Зиофелоном. Вы никогда не понимали смысла видения Таллентайра. Таллентайр поверил — и, кажется, верит до сих пор, — что его сила убеждения позволила осознанию истинной величины Вселенной сделать незначительной власть Зиофелона. Он пытался показать, что вселенная слишком велика, чтобы на неё действовала творческая сила Зиофелона. Такая возможность действительно существовала, и она заставила Зиофелона беспокоиться. Но я думаю, что совсем иная проблема, также возникшая благодаря видению Таллентайра, на самом деле заставила Зиофелона остановиться.

Он замолчал и ждал. Лидиард беспокойно смотрел на него, но, наконец, сумел выговорить:

— Продолжайте.

— До этого момента, — спокойно сказал Харкендер, — Зиофелон предполагал — как и я — что все враждебные Демиурги, населявшие Землю, когда остальная часть Вселенной была скоплением хрустальных сфер, до сих пор тесно связаны с Землей. Предположив, что миры вокруг других бесчисленных звезд могут населять человекоподобные существа, Таллентайр также подсказал Зиофелону, что его противники могли оказаться на невероятно далеких расстояниях.

— Ну и что?

— Все просто, — сказал Харкендер. — Проснувшись и обнаружив себя в одиночестве, Зиофелон решил, что его противники пассивны. Тогда он — вместе со мной — замыслил план, по которому следовало создать орудие провидения из материи его души, чтобы начать кампанию по их истреблению. Естественно, план пошел вразнос, но не все было бы потеряно, если бы Зиофелон и Баст поступили рационально и образовали союз против всё ещё инертных собратьев. Поэтому я сказал, что мы уберегли бы себя от многих бед, если бы встретились до того, как дело вышло из-под контроля. Увы, практический смысл подобного союза был поставлен под вопрос подразумевающимся в словах Таллентайра заявлением, что остальные Демиурги с той эпохи, которую Глиняный Человек назвал Веком Героев, отправились к другим мирам, подобным Земле, и их разделила огромная бездна пустоты — и там они, возможно, давно пробудившись, заключили собственные союзы.

При этом Таллентайр совершенно не обязательно прав. Только его воображение наделяет жизнью иные миры, и нам не следует упускать из виду тот момент, что гигантский космос, наполненный звездами-солнцами, может оказаться лишь видимостью. Это может вам не нравиться, но я рад был бы верить, что центром мира остается Земля, а Вселенная, в которую верит Таллентайр как в бесспорное открытие современной науки — лишь призрачный отблеск кристаллической сферы, в которой мы заключены. Человек вроде Таллентайра может не видеть смысла в спорах о количестве ангелов, танцующих на острие иглы, или о том, сколько Демиургов может выдержать ткань нашей реальности, но Зиофелон рассматривает происходящее с совершенно иной точки зрения, также как и Баст. Пробудившиеся Демиурги предпочли не враждовать и не заключать союза, пока не разобрались в загадочной природе Вселенной. Вот что, как вы с Таллентайром легко догадались, занимало их последние двадцать лет. Возможно, вы помогли им больше, чем подозревали, предпринимая собственные исследования, а я был необходимым инструментом наблюдений Зиофелона.

Я не могу сказать, к какому выводу пришел Зиофелон, но из того, что Век Чудес вернулся, чтобы вмешаться в Век Разума, я заключаю, что наступил переломный момент. Теперь мы точно знаем, что на Земле пробудился и готов действовать не только один Демиург. Могут быть и другие, способные скрывать свое присутствие благодаря лучшему пониманию современного мира. Возможно, они заключили собственный пакт; если это так, то он, возможно, так же хрупок, и окажется расторгнут, если Демиурги решат, что их интересы изменились.

Вот что мы обязаны выяснить единственным способом, которому доверяют Демиурги. Мы должны узнать, сколько на Земле осталось Демиургов и в каком они состоянии. Нам также необходимо узнать, если мы сможем, действительно ли существуют Демиурги в иных мирах и представляют ли они опасность тем, кто остается на Земле. Кроме того, всех троих особенно интересует судьба Махалалеля — как вы легко можете догадаться, — а также ответы на вопросы, явно затрагивающие Махалалеля. Природа человека, как и природа Демиургов, остается загадкой. И все эти загадки мы должны разгадать, если сможем.

Как я говорил вам раньше, у нас с вами больше шансов разобраться, в чем дело, чем у остальных из тех, кого будут использовать. Мы разделим увиденное, но затем, когда все значения будут истолкованы, все заключения выведены, все планы созданы и расписаны, тогда мы снова станем врагами, вне зависимости от наших желаний.

Лидиард машинально провел рукой по своему обновленному телу:

— И мы вернемся в наше прежнее состояние, я полагаю? — Казалось, эта мысль представляется ему исключительно ужасной.

— Вы потеряете не так много, как я, — спокойно напомнил ему Харкендер. — Но вы можете надеяться, что у нас есть шанс. Если нам повезет в поиске информации, то, возможно, наши хозяева решат в будущем использовать нас более аккуратно. Какой бы неприятной ни казалась вам эта мысль, следует надеяться, что мы сможем заслужить награду тяжким трудом. Если это оскорбляет вашу гордость, напомните себе, что, каким бы ни был мир, вам в нем жить.