Роза и лев - Стюарт Элизабет. Страница 72

— Когда я увидел тебя сегодня, то решил, что сошел с ума. Ты так часто являлась по ночам в моих снах, а тут это случилось при свете дня. Я все время проклинал и себя — за свое неразумие, — и судьбу, разлучившую нас. Но я не опасался за твою жизнь, зная, что ты с братом. Что ты имела в виду, Джоселин, когда сказала, что Аймер спас тебя от смерти?

Излить душу Роберту, рассказать ему о том, как Брайан держал ее взаперти и травил сонными порошками — какое это было облегчение. Тем более что теперь все горести ее позади! Впрочем, не все. Она умолчала о мерзких высказываниях Брайана. Будь проклята эта история с Рхисом, запятнавшая ее мать. Она должна поведать Роберту и об этом, но не сейчас. У нее не хватило мужества испортить эти сладостные мгновения.

Он слушал ее внимательно, лишь изредка ободряя ее, и еще крепче сжимал объятия. Но когда Джоселин закончила свою исповедь, он нахмурился, громко чертыхнулся, отпустил ее, сел на постель, склонился, подперев голову рукой.

— Как стыдно, что мужчина, рыцарь, супруг не выручил свою жену! Хотя мерзавец Брайан правильно все рассчитал. Ведь у меня нет крыльев, чтобы перелететь через стены Белавура.

Джоселин печально вздохнула.

— А мое доверие к нему стоило вам потери крепости. Простите меня, Роберт! Из-за моей глупости вы подвергались насмешкам.

Он поднес ее руку к губам и поцеловал.

— Потерю Белавура нелегко пережить, но мы его вернем. А насчет насмешек — то я выше этого. Мой отец говорил всегда, что у человека есть лишь два господина — Бог и он сам. И если ты можешь предстать перед этими двумя господами, двумя строгими судьями, с чистым сердцем и душой, то все остальное в жизни — мелочи, недостойные внимания. Я стараюсь жить по правилам, которые внушил мне отец, и до сих пор мне это удавалось. — Роберт усмехнулся и добавил: — Пусть люди смеются за моей спиной, но не в лицо. Такого еще не бывало ни разу, уверяю тебя. Люди знают, что против любых насмешек есть проверенное средство — закаленный стальной клинок в твердой руке.

Она преклонила голову ему на бедро, с наслаждением ощущая исходящий от его кожи жар. Какое счастье, что он не винит ее, что никогда не сомневался в ее преданности.

— Джоселин, есть одна вещь, о которой мы должны поговорить немедленно.

Тон его был так серьезен, что она тут же встрепенулась.

Он нервно мял руку, глаза его были опущены.

— Черт побери, мадам! Я даже не помню ее имени. Той женщины в Лейворсе! Я сожалею, что вам пришлось…

— Роберт! — раздался снаружи чей-то громкий голос.

Джоселин не сразу распознала голос Джеффри.

— Милорд, мне не хотелось вас беспокоить, но король требует вас к себе. Он уже дважды посылал за вами.

— Проклятие! — выругался снова Роберт, но все же потянулся немедля за штанами. — Чертов Стефан! Не мог выбрать другого времени…

Джоселин подобрала с полу свою скомканную рубашку и продела ее через голову. Процедура одевания супругов повторила их раздевание, только в обратном порядке и так же проходила в молчании. Говорить второпях, на ходу, им не хотелось, а им многое надо было сказать друг яругу.

— Так уж ли вам необходимо являться к королю, Роберт? Не могли бы вы передать ему, что вы придете позже?

Роберт торопливо рылся в ворохе своей одежды и доспехов.

— Нет, дорогая, мне не следует так поступать. После битвы при Малмесбюри Стефан уже не тот, что был раньше. Он стал подозрительным, подвержен странным припадкам, и ему часто мерещится невесть что. Он легко впадает в гнев и еще легче предается отчаянию. Отступничество Лестера разбило его сердце.

Джоселин ахнула. Роберт резко повернулся к ней.

— Вы про это не знали, мадам?

Джоселин покачала головой. Тогда Роберт угрюмо поведал ей:

— Лестер перешел на сторону Генри с месяц назад, а это значит, что мы лишились тридцати крепких замков, большого количества вооруженных людей и припасов, не говоря уже о том, что мои старый друг Робин — один из самых влиятельных вельмож в государстве. За ним многие, возможно, последуют.

— Но… ведь он давнишний друг Стефана! Роберт кивнул, подошел к столику, наполнил кубки вином. Один из них он протянул Джоселин, другой выпил сам жадно, до дна.

— Да, их связывала давняя дружба, и союз Стефана с ним казался нерушимым. Но он устал от войны, или — как он старался оправдаться передо мной в письме — ему страшно за судьбу Англии. Его беспокоит то, что произойдет, когда Юстас, наследник Стефана, взойдет на трон.

Роберт разломил хлеб и вмиг сжевал его вместе с куском сыра.

— Я поведаю вам правду, мадам, предназначенную только для ваших ушей, больше ничьих. Старший сын Стефана — лучший помощник Генри Анжу. Юстас злобен и невоздержан. Храбр, да, но совершенно не годится в короли. Один Стефан был способен накинуть на него узду, но это время прошло, а уж когда Стефана не станет, все законопослушные подданные схватятся за голову и проклянут день и час своего рождения.

Роберт с грустью посмотрел на жену, потом крепко поцеловал ее в губы.

— Не вешайте нос, мадам. Все обойдется!

И ушел.

Взгляд Джоселин скользнул по ложу, похожему на поле сражения после того, как любовная страсть соединила на нем ее и Роберта. Фиалки, заполнившие шатер, тоже напоминали о любви — но о любви и преклонении перед ней друзей Роберта, его верных солдат. И вот внезапно этот мир, полный любви, в котором она побыла лишь краткие минуты, распался, стал опасным и ненадежным.

Уже было совсем темно, когда Роберт возвратился из королевского шатра.

Джоселин, отыскав иглу и нитки, при свете масляной лампы занималась починкой его рубашек. Она встретила мужа улыбкой. Ей все еще не верилось, что они снова вместе.

— Вы не голодны?

— Я поел с королем.

Она отложила шитье, приблизилась к мужу, улыбаясь и скрывая свою тревогу, даже попробовала пошутить.

— Что же сказал король? Не приказал ли он повесить меня, как изменницу?

— Нет. Ричард де Люси всегда был на нашей стороне, намекая Стефану, что все на самом деле не так, как кажется Его Величеству. Сейчас он клянется всем и каждому, что король знал правду давно. Стефан, конечно, и сам в это почти поверил. Верховный королевский судья — человек умный и могущественный, и нам очень повезло, что он за, а не против нас. — Тут Роберт усмехнулся. — Помогло и то, что весь вечер Аймер с воинами пели дифирамбы в вашу честь, мадам. По лагерю уже ходит история, как вы одним кинжалом защитились от целой своры вооруженных слуг вашего братца, а самого Брайана изрезали чуть ли не на куски.

— Но это ложь, Роберт! — возмущенно воскликнула Джоселин. — Я только раз полоснула его по лицу и тотчас же бросилась удирать, как заяц.

Усмешка Роберта стала еще шире.

— Вот так и создаются легенды. Думаете, что все истории, которые рассказывают про меня, правдивы?

— Конечно! — ответила она с такой убежденностью, что Роберт расхохотался и заключил ее в объятия.

— Они все теперь называют тебя Львицей. Ты знаешь об этом? Они говорят, что именно поэтому я ношу на знамени двух львов вместо одного — льва и львицу. Они еще говорят, моя леди, что львы и львицы в браке счастливы и спариваются отлично! — Опять усмехнувшись, он покрепче прижал ее к себе. — С этим утверждением, мадам, я полностью согласен.

Джоселин не оставалось ничего другого, как сцепить кольцо своих рук вокруг его шеи.

— Если вы довольны мною, муж мой, то мне больше ничего не надо от жизни. А король и лорды его, и все прочие… пусть их хоть на виселицу отправят — мне все безразлично.

Роберт поцеловал ее в губы, потом обласкал своими губами ее прикрытые глаза и снова впился в ее нежный рот.

— Я чувствую сильное желание подтвердить еще раз то, что говорили о нас мои славные воины. Нельзя, чтобы вы подумали, мадам, что я не скучал по вас, когда мы были в разлуке.

Они раздели друг друга, сейчас не так порывисто, как накануне, и занялись любовью не сразу, а после продолжительной взаимной ласки.