Роза и лев - Стюарт Элизабет. Страница 74

Джоселин провела несколько часов рядом с ложем эрла, но он так и не пришел в сознание. Его слуги осторожно перенесли тело хозяина в ближний шатер, и она последовала за ними.

Роберт, словно дежурный солдат, встретил ее у выхода из шатра, с вином и блюдом нарезанного на тонкие куски бекона. Он накрыл стол прямо на ветру.

— Ты голодна, моя милая.

— Спасибо. Но я боюсь, что не оправдаю ваших ожиданий, милорд.

— Он плох? Скажи мне правду, моя врачевательница.

— Его жизнь на волоске… В руках Господних.

— Как и наша с вами, мадам.

— Стефан по-прежнему в ярости? — спросила Джоселин.

— Нет. Теперь он в полном упадке. Я предпочитаю говорить с ним, когда он зол, а не плачет, как неразумное дитя. Он стал бормотать что-то о покойной королеве и о том, что церковь не признает Юстаса его наследным принцем. Тяжело выслушивать все это. Тут уж никакая армия не поможет.

А Джоселин не помогло и вино, которое она выпила.

— Неужели дела так плохи? Откройте мне правду, милорд.

— У нас больше войск, чем у анжуйцев. Мы удерживаем большую часть страны, и больше владетельных лордов пока поддерживают нас. Но солдаты желают, чтобы им платили, а денег у Стефана — ни гроша. Для наемников самый лучший полководец тот, кто богат. Но тебе нечего бояться, любимая.

— Но я чувствую тревогу в твоем голосе. Не скрывай от меня истину. Твою ношу я хочу разделить с тобой.

Он сжал в пальцах ее руку, потом отпустил ее.

— Из многих дорог нам с вами, мадам, надо выбрать одну… Земля шатается под Стефаном, и пока весна не растопила болотную трясину, все стараются выбраться на сухое место. Никто не знает, кто такой Генри Анжу. Они думают, что раз ему всего двадцать лет с небольшим, он еще невинный младенец. А я видел, как он правил в Анжуйском графстве и в Нормандии — не только железной, но и раскаленной на огне рукавицей.

— Но почему тогда многие переходят в его лагерь? Даже такой умудренный муж, как Лестер?

— Потому что страна, разорванная на клочья, устала от войны. Стефан постарел и не уверен, что за наследным принцем Юстасом народ потянется воевать и дальше. Церковники, прищурившись и пряча глаза от стыда, как им и подобает, смотрят на Генри как на законного наследника.

— А Лестер? Почему он изменил? — робко спросила Джоселин.

— Все потому же! Разве может дурень Юстас спасти страну, когда молодой голодный волк Генри Анжу тычется мордой в дверь дома и разгрызает доски клыками?

— А при чем здесь эрл Роджер Уорвик? Как связана измена Лестера с Уорвиком?

— Гундрет — кузина Лестера. Не сомневаюсь, что он ее уговорил переметнуться к Генри. Уорвик уже в возрасте, и детей у него от Гундрет нет. Генри во всеуслышание объявил, что он сохранит владения и привилегии всем тем, кто сейчас придет к нему по доброй воле. Таким образом, Гундрет схватит после смерти Уорвика жирный кусок пирога. Отцы выступают с оружием против сыновей. Сыновья и дочери — против отцов. Теперь я уж готов благодарить небеса, что у меня нет наследника.

Джоселин отрезала в этот момент кусок сыра. Вздрогнув, она выронила нож.

— Что будет, Роберт, если случится самое худшее? Если Генри возьмет верх? — С трепетной надеждой в голосе она продолжила: — …Может ли он, оценив ваше ратное искусство, предложить вам…

— Нет, мадам, он так не поступит. Слишком многое пролегло между нами, а Генри Анжу ничего не забывает.

Джоселин заледенела при этих словах. Ни есть, ни пить она больше не могла. Роберт нагнулся, положил свои сильные руки ей на плечи. Ее удрученный вид неожиданно вызвал в нем новый приступ плотского желания. Может быть, любовная страсть избавит ее от дурных предчувствий?

— Я напугал тебя, милая. На самом деле все не так плохо. Наша армия превосходит тот сброд, что собрал Генри, а за нашей спиной все еще большая часть королевской…

Джоселин часто моргала, стряхивая с ресниц слезинки. «О, если б Генри Анжу умер! Если б он сдох, проклятый!»

— Ляжем в постель и забудем о Генри и Лестере. В постели мы обойдемся без них, не так ли, моя дорогая?

Эрл Уорвик метался между жизнью и смертью долгую неделю. Весь лагерь пребывал в мрачном настроении, ожидая его неминуемой кончины. Даже те, кому удавалось раздобыть эль и напиться, потом бродили среди шатров в молчании без пьяных выкриков и песен.

Джоселин присутствовала при последнем вздохе Уорвика.

Стефан явился тотчас же после кончины своего друга, извещенный герольдом. Много дурного говорилось о Стефане Блуа, но тех, кого он любил, он никогда не предавал. Она понимала, почему Роберт хранит верность этому королю и почему такие подлецы, как ее отец и Честер, ненавидят его.

Джоселин, стараясь быть незамеченной, выскользнула из шатра. Ей было так одиноко. Роберт отправился с конным отрядом по окрестным землям пополнить королевские закрома, а если запасы подданных истощились, то перехватить обозы, следующие к анжуйскому войску из Гилбюри.

Она шла, спотыкаясь, через темный воинский лагерь и молилась, чтобы муж ее вернулся живым. Погибнуть в схватке за окорок и мешок муки — разве это достойно Нормандского Льва?

Подойдя к палаткам де Ленгли, она увидела возбужденную толпу. Алое знамя со львами развевал ветер над головами собравшихся мужчин. Неужели он вернулся?

Но тут же ее сердце словно провалилось в бездонную мрачную пропасть. Даже на расстоянии можно было понять, что люди не радуются, а горюют. Они заметили, что госпожа приближается, и расступились, и в этом проходе, в глубине его, стоял, едва держась на ногах, окровавленный, покрытый коростой засохшей грязи, воин. Это был человек, которого Джоселин отказывалась узнавать, так страшно он выглядел.

— Джеффри…

Ее рот мгновенно пересох. Она так сжала кулаки, что ее ногти пронзили кожу ладоней до крови. Джоселин прошла меж двух безмолвных шеренг солдат и увидела вблизи темные от горя глаза Джеффри. Высокий стройный рыцарь словно превратился в согбенного старика. Он упал перед ней на колени и, склонив голову, словно рассматривая истоптанную грязную землю под собой, произнес сначала невнятно, а потом повышая голос:

— Это была западня, мадам. Обоз послужил приманкой. Нас ждали в засаде вдесятеро больше воинов, чем было у нас… — Он отдышался, а потом продолжил мучительную для него исповедь. — Они окружили нас, как волчья стая, а Честер был у них вожаком. Я видел его — глаза его светились в темноте, и он скалил свои клыки. Он охотился за милордом… не за нами. Когда Роберт упал… тут упал и я… Стало совсем темно, хотя уже была ночь… А потом…

Джеффри вновь вынужден был замолкнуть, чтобы перевести дух.

— …когда я очнулся, то увидел, что они грабят мертвых. Они подбирались и ко мне, но я прокрался в кусты и затаился…

— Жив милорд или нет? — вскричала Джоселин.

— Не знаю. Мертвым я его не видел.

— Так, значит, он жив! — крикнула Джоселин, обращаясь к воинам. — Нет никаких доказательств, что он мертв, — ни тела милорда, ни похвальбы наших врагов! Так зачем вешать нос? Выкуп — вот что они хотят! Так мы еще поторгуемся!

Невнятный говор толпы не остудил ее решимости.

— Позаботьтесь о вашем раненом товарище… или вы уже не люди? И проверьте, отточены ли ваши мечи! Выкупать милорда нам придется не серебром, а сталью!

Один из юных воинов, услыхав ее слова, упал на колени прямо в лужу весенней грязи.

— Миледи! Я готов идти с вами до конца! — воскликнул он.

Джоселин обернулась. Мрачные воины преклоняли колено, один за другим, не опасаясь, что мутная жижа испортит их штаны.

Аймер подхватил Джеффри и повел его в шатер, шепча на ухо:

— Им, корыстным глупцам, боязно умертвить курицу, несущую золотые яйца.

— Моли Господа, чтобы ты был прав, — простонал Джеффри.