Я – вор в законе - Сухов Евгений Евгеньевич. Страница 89

– Ну чего, дядя Вася, выговорился? – улыбнулся Ангел обезоруживающе.

– Нет еще! Кто у вас сейчас главный? Граф? Гуро? Да все они картежники! Никогда чернушник в авторитетах не ходил. Напутали вы все. То, чего еще десять лет назад стыдились, сейчас считается чуть ли не достижением. Всем пацанам мозги запудрили, опереться не на кого. Если и дальше пойдет по-вашему, то уже не каталы воровским миром заправлять станут, а босяки! Вы забыли, что настоящим вором считается не тот, кто обыгрывает в карты, а тот, кто крадет! Забыли клятву! – не унимался дядя Вася. – А ведь прежде чем вором в законе стать, каждый говорил: «Клянусь в преданности преступному миру, душой и телом сохраню идею справедливости людей!» А теперь ни справедливости, ни идеи. Все обосрали!

Дядя Вася неожиданно умолк. Окурок у него в руке давно погас, и упавший пепел испачкал брюки.

Парни на лавочках скучали, терпеливо дожидаясь, когда закончится встреча. На их лицах отражалась полнейшая безмятежность.

– Думаешь, мне не больно все это видеть, – продолжал после паузы дядя Вася. – Рушится то, чему я служил всю жизнь. Никогда не было в нашей семье ссоры. Вор в законе не имел права даже замахнуться на равного себе. Не то что ударить! А если и случался конфликт, то только сходняк решал судьбу обидчика. А сейчас стреляем друг в друга, как в тире по мишеням. Если такими темпами пойдет дальше, то мы вымрем все, как мамонты. Менты с нами ничего не могли сделать, так мы теперь им в этом помогаем – гробим друг друга. Но ты меня не перебивай, дальше слушай… До чего мы докатились? За деньги стали давать вора в законе. Это не получка, это титул! Каждый из нас его выстрадал, заслужил! За нас подписывались, и каждый из них ответил бы воровской честью, если бы мы изменили делу. А сейчас как выходит? Вором в законе может называть себя всякий денежный мешок. Куда мы пришли с такими правилами? Все переменилось на этом свете.

Ангел молча курил. Эта философия ему была близка, когда-то он и сам начинал именно с нее. Двадцать лет назад не было понятия «нэпмановский вор», «новый вор». Был один сход, все называли себя законниками. Для того чтобы стать вором в законе, нужно было иметь не только характер, но и, как монаху, соблюдать обет безбрачия. А когда сход все-таки разделился, Ангел принял сторону Медведя.

Именно тогда, наблюдая за цеховиками, он ко многому стал относиться иначе, справедливо полагая, что жизнь одна. Хотелось жить красиво. В конце концов фартовая жизнь – это не бараки, это не лярвы! Тянуло к красивым женщинам, к теплому морю, а чахлые березки северных широт хотелось поменять на пышные пальмы субтропиков.

Медведь велел ему переманивать в их лагерь авторитетную молодежь из числа нэпмановских воров. Вот почему Варяг оказался у них.

Хотя продолжали собирать общий сходняк, но каждый из. законников уже сделал свой выбор.

Многие законные, едва отмотав срок, уезжали на море залечивать душевные раны. Покупали машины, коттеджи, обставлялись мебелью – словом, строили коммунизм для себя. Старую истину, мол, сначала воровская семья, а уже потом все остальное, они даже и не вспоминали. Тем самым они расшатывали устои, на которых держался принцип воровской справедливости.

Сначала их было немного, потом это сделалось явлением. Эта зараза стала распространяться по всему преступному миру, подобно ржавчине разъедала крепкую сталь воровских традиций. Новое поколение авторитетов – из молодых, да раннее – отличалось от воров в законе: неимоверная тяга к личному обогащению вытесняла все остальное. Они стали привлекать на свою сторону старых авторитетных воров, приглашали их на сходки и за приличную сумму покупали голоса, пока наконец преступный мир не раскололся на два враждующих лагеря.

Нэпмановских воров нельзя было уговорить, ибо своей жестокой аскетичностью они напоминали старообрядцев, которые готовы были скорее сгинуть в огне, чем изменить своим принципам. Но все люди смертны. Один за другим в могилу стали уходить прежние авторитеты, а освободившиеся места быстро заполнялись новоявленными ратниками.

Ангел сочувствовал нэпмановским ворам, но оставаться с ними не хотел. Он принял как бы обряд очищения и сейчас жил в новой вере. Дядя Вася внушал ему уважение своей непримиримостью, прежними заслугами, но не более того. Он был так же беден, как и десять, двадцать лет назад. Если позволял себе воспользоваться общаковской кассой, то лишь для того, чтобы справить новый костюм и отобедать в ресторане.

Старые урки всегда довольствовались минимумом.

– Вот видишь, дядя Вася, сколько всего накопилось. Нам есть о чем поговорить. Сообща, заметь… Сейчас, вдвоем, проблемы мы не разрешим.

Дядя Вася докуривал вторую сигарету. Ангел покосился на него. Настоящий проповедник аскетизма, ничего не скажешь! Дядя Вася, идеолог нэпмановских воров, сейчас размышлял, как лучше сделать, чтобы не навредить авторитету старых воров. Если старообрядцы выбрасывают за околицу кружку, из которой поили гостя, то как в таком случае должны подтупить старые урки, когда будут сидеть за одним столом с отступниками, дерзнувшими поднять руку на былые воровские традиции?

– Нет, не получится!

– Пойми, дядя Вася, это нужно для нас всех, для всего воровского мира, – стоял на своем Ангел. – И надо торопиться, пока менты не обложили нас со всех сторон.

Эти слова дядю Васю заставили задуматься. Может, он в чем-то и прав, этот Ангел. Встретиться, послушать, что скажут, а дальше видно будет. В конце концов свои ведь, законники, а не легавые.

– Ладно! Уговорил. Когда и где?

– Во время похорон. На поминках. Лучшего места и не придумаешь. Успеешь предупредить своих?

Дядя Вася раздумывал секунду, а потом отрубил:

– Успею. И чтобы никакого оружия!

– Я ведь, кажется, дал понять, что нам перестрелка ни к чему?

– Я напомнил, – растопырил ладонь дядя Вася.

Они не доверяли друг другу. Возможно, авторитеты и будут без оружия, но те, кто обязан их прикрывать, наверняка явятся не с пустыми руками.