Заповедь Варяга - Сухов Евгений Евгеньевич. Страница 29

Часть 2

В «ЧАЛКИНОЙ ДЕРЕВНЕ»

Глава 7

ВСТРЕЧА СМОТРЯЩЕГО

О том, что в Москву прибывает легендарный смотрящий Варяг, разнюхали журналисты. Самолет прилетал в аэропорт вечером, но уже с обеда в просторном зале Шереметьева обосновалось несколько десятков репортеров, жаждавших запечатлеть улыбку Варяга для своих глянцевых журналов. К вечеру новость стала достоянием едва ли не всей столицы, и у здания аэровокзала собралось несколько сотен человек. К таким встречам привыкли авторитетные политики, избалованные эстрадные звезды и известные артисты. Для воров в законе подобный прием был в новинку. Следуя воровской заповеди, они предпочитали держаться в тени, считая, что свет юпитеров создан для фраеров. Впрочем, если уж угодил под операторский объектив, то держись достойно и глаз не прячь.

Здание вокзала было оцеплено плотным кольцом омоновцев. Подобные предосторожности принимались только во время прибытия королевских особ и правительственных делегаций. Молодые милиционеры пристально всматривались в каждого прохожего. Им и самим интересно было взглянуть на смотрящего, чей портрет был растиражирован многочисленными газетами и журналами и показан во всех информационных программах. Однако, преодолевая мальчишеское любопытство и подчиняясь приказу, они продолжали оставаться в дальнем оцеплении.

Репортеры перестали скучать в тот самый момент, когда диктор объявил о посадке «Боинга» из Нью-Йорка. По залу прокатился вздох облегчения, операторы еще раз осмотрели камеры, а потом встречающие дружно потянулись к выходу. Смотрящий по России не разочаровал. В сопровождении четырех крепких парней он уверенно спускался по трапу и, заметив направленные на него объективы, скупо улыбнулся. В этот момент он напоминал изгнанника, возвращавшегося с далекой чужбины под отчий кров. В подобную минуту уместно поцеловать родную землю, пустить слезу. На мгновение перестали сверкать даже вспышки фотокамер, будто бы даже аппаратура ожидала от опального сына именно такого поступка. А потом в толпе кто-то с негодованием выкрикнул:

– Он же в наручниках!

Уже через час в информационных программах прозвучало сообщение о том, что в московский международный аэропорт Шереметьево прибыл из Америки самолет, в котором российскими спецслужбами был доставлен известный вор в законе Владислав Геннадьевич Игнатов, известный под кличкой Варяг. После чего был показан небольшой фрагмент, где Варяг под присмотром отделения автоматчиков был посажен в бронированную «Волгу». После чего колонна из пяти машин под вой милицейских сирен двинулась на огромной скорости в сторону Москвы.

Москва готовилась к встрече смотрящего серьезно. И едва вора привезли в аэропорт, как все тюрьмы столицы: Бутырка, «Матросская Тишина», «Красная Пресня» и Лефортово подняли такую бузу, какой седые стены не знали за всю свою историю. Заключенные барабанили в двери, кричали в окна, не желали покидать тюремный двор и требовали немедленного освобождения смотрящего. Грозились, если с ним что-нибудь случится, то разморожены будут большинство тюрем России, а тысячи заключенных вскроют себе вены. Смута грозилась выплеснуть за пределы Московской области и штормом прокатиться по всей России.

Почти сутки Варяга держали на одной из закрытых баз МВД, и четыре генерала, закрывшись от мира и отключив телефоны, решали, куда следует его отправить. Сложность заключалась в том, что ни одна тюрьма не решалась принимать смотрящего, опасаясь бунта. И в этом была своя сермяжная правда. Заключенные могут выйти из повиновения, и тогда их не сумеет успокоить даже дивизия внутренних войск. Каждый из генералов проклинал этот день и готов был распорядиться, чтобы неожиданного «гостя» впихнули обратно в салон самолета и отправили подрывать благосостояние разжиревшей Америки.

Варяг находился в соседней комнате. Ему было хорошо. Впервые за много лет. Он наслаждался свалившимся на него покоем, и просторный кабинет заместителя начальника базы доставлял ему куда большее удовольствие, чем его американский дом.

– Что они там решают? – обратился Варяг к майору, стоящему в дверях с автоматом. Службу несет! Для караула могли бы подыскать кого-нибудь чином поменьше.

– Не знают, в какой изолятор следует тебя определить, – честно признался майор, едва заметно улыбнувшись. – Тюрьмы бунтуют, а начальство боится, что ты прикажешь разобрать стены по кирпичикам.

Нестеренко говорил, что в Москве воры готовят ему встречу, но Варяг не думал, что это будет так серьезно. Теперь он понимал, о чем шла речь. В коридоре у кабинета начальника базы нес службу караул из шести человек в камуфляжной форме. Парни с любопытством посматривали на законного вора, и им трудно было поверить, что переполох в московских тюрьмах поднялся именно из-за этого молодого мужчины. Его внешний вид никак не вязался с теми инструкциями, которые они получили несколько часов назад от начальника управления ФСБ. Со слов начальника выходило, что смотрящий является одним из самых уважаемых и авторитетных воров в законе России и наверняка может отыскаться какая-нибудь группа отчаянных ребят, что захочет вырвать его из-под бдительного милицейского ока. А потому они должны будут стрелять на поражение при малейшем намеке на прорыв.

Из обрывков беседы генералов им было известно, что за отпускную Варяга воры предлагали десять миллионов долларов и дело как будто бы шло к соглашению, однако вмешалась какая-то очень могущественная сила, которая заставила отвергнуть предварительные договоренности. Именно чье-то высокое распоряжение заставило генералов оторвать геморройные задницы с насиженных мягких кресел и, подобно ретивым лейтенантам, мчаться через весь город к закрытой базе. Единственное, что сумели выторговать законные у властей, так это освободить Варяга от наручников. Главным в группе генералов был невысокий человек крепкого сложения в штатском. Он уверенно перебивал каждого, интенсивно жестикулировал и в сравнении с остальными выглядел Наполеоном среди фельдмаршалов.

– Мне дано четкое указание не оставлять Варяга в Москве! А если мы продержим его в столице хотя бы неделю, то заключенные вообще выйдут из повиновения, – вдохновенно говорил он.

Генералы молчаливо согласились. Нечто подобное произошло шесть лет назад, когда одновременно в тюрьмах Московской и смежных областей произошел бунт, – арестанты требовали встречи с представителями Европейского союза по правам человека и улучшений условий содержания. Они устраивали бессрочные голодовки, в знак протеста резали себе в камерах вены, отказывались подчиняться администрации, ломали оборудование в зонах. А когда из Брюсселя в Москву прибыл моложавый седовласый мужчина, занимавшийся проблемами заключенных в европейских странах, и переговорил с заключенными, то бунт во всех зонах мгновенно прекратился. Создавалось впечатление, будто невидимый дирижер резко опустил палочку, заставив умолкнуть оркестр на самой выразительной ноте.

Тем не менее бунт принес свои плоды. Как бы там ни было, но заключенные сумели добиться значительных послаблений и, что было немаловажным, после этого случая в их пайку иной раз даже стали подкидывать мясо. Многие связывали тот бунт со сходняком воров в законе, который незадолго до этих событий проходил в Вене.

У человека в штатском даже никто не поинтересовался, кто именно распорядился не оставлять Варяга в Москве. Хотя каждый из них сгорал от желания послушать его откровения, но тон, каким были произнесены эти слова, указывал на то, что скандальным делом заинтересовались на самой верхушке власти.

– Куда же его отправить? Может быть, в Казань? – предложил высокий черноволосый мужчина лет сорока.

Этот человек совсем недавно примерил генеральскую форму, а потому не упускал случая сверкнуть блестящими погонами.

– Есть там одна тюрьма, в ней еще Емельян Пугачев сидел. За триста лет ни одного побега! – сообщил он.