Ва-банк! - Суэйн Джеймс. Страница 35

– Я меняла пеленки, кажется, всем мальчикам в этом квартале, – пояснила Нола своему адвокату.

– Им, наверное, очень неприятно видеть вас в таком вот положении, – заметил адвокат.

– Еще бы! – Нола подсунула скованные руки под стоявший у входной двери горшок с кактусом и сказала: – Ключ здесь, лейтенант.

Лонго приподнял горшок и вытащил ключ.

– У вас установлена охранная система? – спросил он, вставляя ключ в замок.

– Нет, – ответила она. – И собаки тоже не имеется.

– Вот и хорошо.

Лонго открыл дверь, и их окатила волна ледяного воздуха. Валентайн стоял первым, поэтому основной удар пришелся на него. Уайли отошел назад к тротуару, достал бумажник и раздал мальчишкам по доллару:

– Вот, ребята. Сделайте одолжение, исчезните.

Ребята исчезли, но недалеко – отошли к углу и снова уставились в их сторону.

На пороге возник Лонго:

– Все чисто.

Первыми в дом вошли Нола и адвокат, следом за ними Хиггинс, потом Ник и Валентайн. Но когда на пороге возникли Сэмми Манн и Уайли, Лонго сказал:

– Шестеро – это уже толпа. Вы останетесь здесь.

– Но почему? – обиделся Уайли. – Мы же тоже в этом участвуем.

– Знаю, – ответил Лонго. – Вы на нее указали. Именно поэтому вы и остаетесь.

И лейтенант захлопнул дверь.

Вернувшись в машину Ника, Уайли спросил:

– Ну и что нам теперь остается делать?

Сэмми включил двигатель и принялся вертеть ручки настройки кондиционера. Но вентилятор гнал раскаленный воздух: Никовы машины вечно барахлили, хотя он был верен им куда больше, чем своим женщинам.

– Хут эдук бе тесук у шуфут, – ответил Сэмми.

– Что это ты такое сказал?

– Это по-арабски, – пояснил Сэмми. – Любимое выражение моего папаши.

– Вот уж не знал, что ты араб.

– Что ж, теперь вот знаешь.

– Ну и что это означает?

– Засунь палец в задницу и свистни.

– Тогда и ты засунь, – сказал Уайли.

Валентайну показалось, что Ника вот-вот хватит удар.

Ступив в убогий Нолин домишко, Ник принялся топтаться и озираться с таким видом, будто на него обрушились давно забытые воспоминания. Он схватил Валентайна за руку и воскликнул:

– Господи Боже, да я помню это место!

– Неужели?

Ник кивнул и показал вниз:

– Тот же дешевый оранжевый ковер! Уродливее него только покрытие в моем собственном казино! – Он тихо засмеялся, продолжая оглядывать гостиную.

– Может, она не могла позволить себе купить другой, – предположил Валентайн.

– И в доме все по-прежнему, Тони. Ничего с той самой ночи за эти десять лет не изменилось.

Валентайн сходил в кухню и принес Нику стакан воды.

– О какой ночи вы говорите?

– Мы ссорились, – ответил Ник. Он подошел к раздвижной стеклянной двери и уставился на «сад камней» в заднем дворике. – Господи, я вспомнил все, словно это было вчера. Я стоял вот здесь, а Нола – там, где вы сейчас, и она орала на меня что было сил.

– А из-за чего?

Ник потер лоб:

– Не знаю. Наверное, я что-то такое сказал. Ну, знаете, как с женщинами бывает: скажешь что-нибудь и – бах! – они взрываются, как двести тонн тротила.

Он уставился в пространство, силясь вспомнить:

– Она швырнула в меня горшок с цветами, чуть в голову не попала, а потом как заорет: «Я тебе член отрежу, ты, сукин сын!»

Ник поперхнулся и умолк.

– В чем дело? – спросил Валентайн.

– А может, это не Нола крикнула, а какая-то другая цыпочка? – спросил сам у себя Ник. Поскреб живот и добавил: – За эти годы столько их перебывало! – пожаловался он. – Я уж всех и не припомню, все как в дыму: пьянка, секс, эти безумства, чтобы произвести на них впечатление! Ну, знаете, как бывает.

Валентайн не знал: он был из тех странных особей, что всю свою взрослую жизнь провели с одной-единственной женщиной.

– И вы теперь жалеете об этом? – спросил он.

– Ну конечно, – ответил Ник. – Надо было хотя бы записывать.

Откуда-то из глубины дома донеслись жалобные возгласы Нолы. Валентайн с Ником поспешили по коридору к остальным, собравшимся в ее спальне. Комнатка была маленькой, темной – жалюзи никто не поднял. Нола, с которой сняли наручники, стояла на коленях перед картонной коробкой, которую она, видимо, вытащила из-под кровати.

– Но электронные письма, которые я получала от Сонни и потом распечатывала, были здесь, – причитала она со слезами в голосе. – Я хранила их в одном конверте со свидетельством о браке. – Она в отчаянии глядела на них снизу вверх. – Я клянусь, Богом клянусь!

– Может, вы положили их в какое-то другое место? – попытался помочь ей Хиггинс. – Подумайте хорошенько.

– Нет! – воскликнула она, снова перерывая все бумаги в коробке. – Здесь они были! Наверняка он сюда забрался и выкрал их!

– Кто? – спросил Хиггинс.

Нола опустила голову и горько разрыдалась:

– Сонни меня подставил! – рыдала она. – Я снова впустила его в мою жизнь, и вот что этот сукин сын со мной сделал!

Она в отчаянии раскачивалась из стороны в сторону, отказываясь принимать этот последний удар. Даже у Валентайна сердце дрогнуло. Ник вытащил шелковый носовой платок и протянул ей: он уже жалел, что затеял всю эту историю.

– Не делайте этого, – предупредил Лонго, но Ник все равно опустился на колени рядом с Нолой.

– На, возьми, – сказал он.

– Спасибо, Ник. – Она вытерла глаза.

– Скажи-ка мне вот что, – спросил грек. – Я помню, что когда-то уже бывал здесь. И мы с тобой ссорились.

– Ссорились? Да это было сражение на уровне третьей мировой войны!

– Я что, вывел тебя из себя?

– Еще как!

Ник неуверенно глянул на Андермана: стоило ли вести этот разговор в присутствии ее адвоката? И все-таки спросил:

– А что я такого сделал?

– Неужели не помнишь?

Ник покачал головой.

– Что ж. Может, вот это освежит твою память…

И Нола, с разрешения Лонго, прошла в ванную комнату. Открыла шкафчик, достала баллончик с лаком для волос и протянула его лейтенанту.

– Сейф я себе позволить не могу, – пояснила она.

Лонго перевернул баллончик. Никакого лака в нем не было – он оказался имитацией, с отвинчивающимся дном. Лейтенант открутил донышко, и в руку ему выпала маленькая коробочка. Лейтенант присвистнул и протянул ее Нику:

– Узнаете?

Ник в недоумении уставился на обручальное кольцо с бриллиантом, которое все эти десять лет хранилось у Нолы в ванной. Судя по чистоте камня, кольцо было куплено у Мордехая, лучшего в городе ювелира.

– Это я тебе подарил? – спросил он в изумлении.

– Ты стоял на коленях в этой самой гостиной и просил выйти за тебя замуж, – рявкнула Нола, позволив горьким воспоминаниям вырваться наружу. – Просил меня стать твоей женой, твоей радостью, твоим счастьем! Только все это была брехня!

Ник закрыл коробочку: теперь он вспомнил. Он заплатил за кольцо двадцать тысяч. Наличными. Нола была лучшей из его женщин. Ну, по крайней мере, в тот момент ему так казалось.

– Да только ты хотел, чтобы, прежде чем мы пойдем под венец, я нарастила себе сиськи, – сказала она. – Я ответила: нет, только после свадьбы, а ты твердил – перед. Ты желал, чтобы рядом с тобой была невеста с большой грудью. Я спросила: «Так на ком ты хочешь жениться? На мне или на сиськах?» А ты ответил: «Я беру пакетом». Я сказала: «Значит, я для тебя недостаточно хороша!» А ты покачал головой и сказал: «Не в том дело. Мне нужны большие сиськи». И мы поругались, и в конце концов я вышвырнула тебя вон.

Ник принялся совать ей кольцо обратно, Нола брать отказывалась. Ник залился краской стыда, и тогда вмешался Хиггинс:

– Минуточку! В полицейском участке вы заявили, что Ник никогда не просил вас сделать пластическую операцию и увеличить грудь.

– Да, я так и сказала.

Хиггинс недоуменно воззрился на нее.

– Я врала, – пояснила Нола.

Ее адвокат издал легкий рык. Лонго и Хиггинс посмотрели на него, потом друг на друга. Валентайн, в свою очередь, тоже молча взирал на присутствующих. Один только Ник не понимал, что произошло. А произошло следующее: Нола их всех провела.