Машины бьется пульс - Суэнвик Майкл. Страница 5

Что, разумеется, само по себе было проявлением эгоизма. Желание прославиться своим альтруизмом. Замкнутый круг. Ты можешь приколотить себя к дурацкому кресту, и это все равно будет доказательством твоей непреодолимой самовлюбленности.

– Ты еще здесь, Ио?

Щелк.

– Я. Слушаю.

– Расскажи мне о своих возможностях. Каковы они? Можешь ли ты перенести меня к модулю быстрее, чем я дойду сама? Можешь ли ты перенести модуль ко мне? Можешь ли ты перенести меня в корабль на орбите? Можешь ли ты обеспечить меня кислородом?

– Безжизненно лежу. В мире. Которого коснуться не могу.

– Значит, от тебя немного толку, верно?

Ответа не было. Впрочем, она его и не ожидала. И не нуждалась в нем. Марта сверилась по карте и обнаружила, что приблизилась к модулю еще на восемь миль. Теперь она даже могла видеть его в световых усилителях шлема, тусклый отблеск на горизонте. Отличная штука, эти световые усилители. Солнце здесь дает столько же света, сколько на Земле дает полная Луна. От Юпитера толку еще меньше. Еще больше увеличение – и она уже видит дверь шлюзовой камеры, терпеливо ожидающую благодарного прикосновения ее руки.

Шаг, рывок, шаг. Марта непрерывно считала и пересчитывала в уме. Ей осталось пройти три всего мили, а кислорода хватит на несколько часов. В модуле есть запас. Она справится!

Может, в конце концов она не была полной неудачницей, каковой всегда себя считала. Может, в конце концов, есть надежда.

Щелк.

– При. Готовься.

– К чему?

Земля позади Марты вздыбилась и сбила ее с ног.

Когда почва перестала трястись, Марта неуверенно поднялась на ноги. Лежавшая перед ней поверхность планеты представляла собой сплошное нагромождение камней. Словно какая-то безжалостная сила сначала подняла всю равнину вверх, а затем уронила ее. Серебристый блеск посадочного модуля у горизонта исчез. Установив увеличение шлема на максимум, Марта увидела торчавшую из покрытой камнями земли сломанную металлическую опору.

Марта хорошо знала, каковы пределы прочности каждого болта, каждого сочленения, каждого сварного шва модуля. Она хорошо знала, какими хрупкими они были. Эта машина больше не взлетит. Никогда.

Марта стояла без движения. Не мигая. Не видя ничего. Не чувствуя ничего. Совершенно.

Постепенно ей удалось взять себя в руки настолько, чтобы начать связно мыслить. Возможно, настал тот самый момент, когда стоило признать: она с самого начала не верила в то, что справится. Не верила ни секунды. Она не просто не могла в это верить. Только не Марта Кивельсен. Всю свою жизнь она была неудачницей. Иногда, как в тот раз, когда ей удалась пройти в состав экспедиции, неудачи наступали не сразу, а лишь после временных успехов. Но ей никогда не удавалось добиться того, чего она хотела по-настоящему.

Почему? – задумалась она. Неужели она когда-нибудь желала чего-то плохого? Если уж на то пошло, она хотела лишь пнуть Бога под зад и обратить на себя его внимание. Стать большой шишкой. Стать самой здоровенной шишкой во всей Вселенной. Неужели это и есть непомерные амбиции?

А теперь все, чего ей добиться – незаметная сноска в анналах космической экспансии человечества. Печальное предостережение для мамаш-астронавтов. Пусть они холодными зимними ночами рассказывают эту историю своим детям-астронавтам. Бартон, может, и удалось бы добраться до модуля. И Хольсу, наверно, тоже. Но только не ей. Не тот расклад.

Щелк.

– Ио – наиболее вулканически активное тело в Солнечной системе.

– Ты, чертов ублюдок! Почему ты меня не предупредил?

– Не. Знал.

Эмоции нахлынули с новой силой. Ей хотелось бежать, кричать, ломать что-нибудь. Но в пределах видимости не оставалось ничего, что уже не было бы сломано.

– Ты, дерьмо! – Крикнула она. – Идиотская машина! Да какой с тебя толк? На кой ты, вообще, нужна?

– Могу дать тебе. Вечную жизнь. Единение душ. Неограниченные вычислительные возможности. Могу дать Бартон. То же самое.

– А?

– После первой смерти. Другой нет. Дилан Томас.

– Что ты имеешь в виду?

Тишина.

– Черт бы тебя побрал, ты, долбаная машина! Что ты пытаешься мне сказать?

«Потом берет Иисуса диавол в святый город и поставляет Его на крыле храма, и говорит Ему: „Если Ты Сын Божий, бросься вниз; ибо написано: Ангелам своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя“».

Бартон не была единственной, кто цитировал Писание. Для этого даже не надо быть католиком, как она. Пресвитериане тоже могут цитировать Писание.

Марта затруднялась определить, на что это похоже. Какое-то вулканическое явление. Очень большого размера. В поперечнике метров двадцать, не меньше. Пусть это будет кратер. Дрожа, она стояла на самом его краю. На дне была черная лужица жидкой серы, точно как ей и рассказывали. Вполне возможно, что в глубину она тянулась до самого Тартара.

Тело отчаянно болело.

Ио утверждал, что если броситься вниз, он сможет ее впитать, продублировать нервные связи и вернуть Марту к жизни.

– Сбрось Бартон вниз, – сказал он. – Сама спрыгни вниз. Физическая форма. Будет. Уничтожена. Нервные связи будут. Сохранены. Возможно.

– Возможно?

– Бартон ограничила. Биологические тренировки. Понимание нервных функций может быть. Неполным.

– Чудесно.

– Или. Может быть. Нет.

– Понятно.

Со дна кратера поднимался жар. Даже в своем защитном костюме с системой кондиционирования она чувствовала разницу в температурах спереди и сзади. Словно стоишь возле костра очень холодной ночью.

Они беседовали (или, скорее, вели переговоры) довольно долго. Наконец Марта сказала:

– Понимаешь азбуку Морзе? Соображаешь в ортодоксальной логике?

– Все что Бартон. Понимала. Я. Понимаю.

– Черт возьми, да или нет?

– Понимаю.

– Хорошо. Тогда мы, возможно, сработаемся.

Она уставилась в ночь. Корабль на орбите был не виден, и Марта сожалела, что не может поговорить с Хольсом, попрощаться и сказать спасибо за все. Но Ио сказал – нет. То, что она планировала, могло разбудить вулканы и изменить высоту гор. Опустошение при этом будет такое, что недавнее землетрясение, вызванное созданием моста через Озеро Стикс, покажется просто смехотворным.

Ио не мог гарантировать два отдельных коммуникационных канала.

Трубка ионного потока дугой возвышалась откуда-то из-за горизонта, уходя к северному полюсу Юпитера. В визоре Марты она сияла, словно Меч Господень.

Постепенно поток ионов начал вздрагивать, рассыпаться. Миллионы ватт энергии плясали, образуя последовательность длинных и коротких вспышек, посылая сообщение, которое должно достигнуть поверхности Земли. Оно заглушит любую радиостанцию и достигнет каждого радиоприемника в Солнечной системе:

ЭТО МАРТА КИВЕЛЬСЕН, Я ГОВОРЮ С ПОВЕРХНОСТИ ИО ОТ ИМЕНИ САМОЙ СЕБЯ, РАНЕНОЙ ДЖУЛЬЕТ БАРТОН, И ЯКОБА ХОЛЬСА – УЧАСТНИКОВ ПЕРВОГО ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОГО ОТРЯДА НА ГАЛИЛЕЕВЫХ СПУТНИКАХ. МЫ СДЕЛАЛИ ВАЖНОЕ ОТКРЫТИЕ...

Все электрические приборы в Системе будет плясать под эту песню!

Бартон отправилась первой. Марта слегка подтолкнула салазки, и они полетели в пустоту. Они упали с легким всплеском. Затем, разочаровав полным отсутствием пиротехнических эффектов, труп медленно погрузился в черную жижу.

Марта выжидала.

– Ладно, – сказала она затем. – Уговор дороже денег. – Она широко раскинула руки. Сделала глубокий вдох. Может, в конце концов я выживу, подумала она. Бартон, возможно, уже наполовину погрузилась в океанический разум Ио, и теперь ждет ее, чтобы слиться в алхимическом союзе личностей. Может, теперь я буду жить вечно. Кто знает... Все возможно.

Может быть.

Была и другая возможность, куда более вероятная. Все это запросто могло оказаться не более чем галлюцинацией. Ничем, кроме бреда, порожденного ее повредившимся мозгом. Безумие. Еще одна грандиозная мечта перед смертью. Но судить об этом Марта все равно не могла.