Когда наступит вчера - Свержин Владимир Игоревич. Страница 3

Причем, что самое удивительное, субурбанские ловчилы умудрялись сбагрить свой товар не только пришлым чайнаусским купцам, но и мурлюкам, которым, собственно говоря, железо Тына и принадлежало. Сей процесс именовался «возвращением материальных ценностей в обмен на экологически чистый продукт». Под этим звучным термином подразумевались уже знакомые нам жабсы. Хотя упорный слух о том, что у пресловутых мурлюкских жаб в желудке вовсе нет золотых самородков, все шире расползался по Субурбании, Груси, да что там мудрить, и по Империи Майна, однако никто не хотел признавать, что так долго был обводим вокруг пальца, как последний лох.

Высокопосаженные государственные мужи, старательно делая умные лица, с пафосом рассуждали о естественном отборе платежных средств в обществе и взаимной калькуляции макроэпических эксцессов рынка наличности в бюджетных сферах. Опровергнуть их никто не мог, потому как понять, о чем, собственно говоря, идет речь, в здравом уме не удавалось ни единому умнику. Поэтому шкурки несчастных земноводных обладали еще некоторой ценностью. Хотя скорее коллекционной, чем реальной. Но, как бы то ни было, мурлюки с охотой вкладывали буквально на глазах дешевеющие жабсы куда ни попадя, а ушлые субурбанцы норовили организовать это самое «ни попадя» где-нибудь поближе к свежепобеленной мазанке генерального мурлюкского майора. Возвращение выброшенных на ветер жабсов в родные края отчего-то не радовало захребетников. Более того, они величали субурбанцев пройдохами, бандитами с большой дороги и прочими разбойными элементами, задумавшими недоброе против их Великой Родины. И теперь, опасаясь за моральное здоровье Субурбании, лишившейся короля в голове, мурлюки вполне могли прислать войско Убедительных Увещевателей, готовых всякого убедить наповал и увещевать до посинения. Так что нам следовало управиться до их появления.

Впрочем, мы и так не слишком задерживались. Увидев знакомых синебоких «ниссанов», субурбанцы едва успевали поклониться и вслед неутомимым железным скакунам неслись радостные слова национального гимна: «Ты жива еще, моя держава? Жив и я! Ура тебе, ура!!!» То здесь, то там поперек дороги висели оптимистические лозунги, гласившие:

Сторожка, в которой некогда квартировал трехголовый Кербер, каким-то чудом сохранилась, но вместо грозного «Здесь нельзя, а там – можно!» на обломке Железного Тына значилось: «Из Субурбании с приветом!» Чуть ниже красовалась рука с вытянутым вперед указательным пальцем, направленным на аккуратный ящик с прорезью и надписью: «Для лишних денег. Фонд Помощи Кому Попало».

– Это типа че? – удивленно воззрился на немудрящее нововведение Вадюня.

– В каком смысле? – переспросила фея. – Здесь же ясно написано: «Фонд Помощи Кому Попало»! Кому деньги попадут, тому и помогут.

– Любому, что ли? – не унимался подурядник левой руки.

– Помогут-то любому, да не любой до них дотянется! Там еще с прежних времен людишки посажены, кои при старом режиме Кербера лютости учили. Сейчас вот зверюку в знак всеобщей любви списали, так что приходится им самим на всякого прохожего-проезжего зубы скалить. Но работают, Солнцелик дай всякому!

– И сейчас работают? – уточнил я. – То есть без верховной власти?

– А что им власть? – удивилась фея. – У них, поди, живот главнее короля будет. Хоть потоп случись, без монет мимо никого не пропустят.

– А ежели в объезд? – Вадюня покосился на руины некогда мощного оборонительного сооружения, заканчивающиеся метрах в ста пятидесяти от сторожки.

– Можно, конечно, и в объезд, – пожала плечами Делли. – Только там еще от Тына из земли железяки торчат. А здешний люд к тому же камней насыпал, кольев натыкал – того и гляди, шею себе свернешь! А сам не свернешь – Кто Надо прибежит, поможет.

– Это кто? – снова наивно поинтересовался я.

– А кто надо – тот и прибежит. Нас с вами это не касается, а вот с остальными здесь разговор короткий: либо кидай хвостни в «Фонд Помощи», либо познакомишься с Кем Надо.

– Да кто ж это такой? – распаленный любопытством, не унимался я.

– Вот ты непонятливый! – Фея укоризненно покачала головой. – Ты же следознавец – мог бы и догадаться! Кербер это, ехидна его заешь!

– Как Кербер? – Я нахмурился. – Его же еще после схватки с Повелительницей Драконов по мирному соглашению списали!

– Списали, – иронично кивнула сотрудница Волшебной Службы Охраны. – Вот они списанным и пользуются. Еще и утверждают, что старье, бывшее в употреблении, пора заменять на что-нибудь похожее, только новое, современное. Не то перекусит кто-нибудь дужки замка на границе, а он ни ухом ни рылом!

– Да кто ж перекусит-то?

– Желающие куснуть всегда найдутся!

– Зубов в натуре не хватит! Повелительница Драконов, кажись, уже медным тазом накрылась, – не замедлил вставить свои ценные наблюдения свежеиспеченный претендент на субурбанский трон. – А у остальных кишка тонка.

– Оно-то так, – согласилась Делли. – Да вот только псеголовцев ею воспитанных, поди, и трети не истребили. А плодятся они, между прочим, дважды в год. Порою до пяти зверенышей в помете. Утроба у них ненасытная, мозгов отродясь не водилось. Кто их за собой куском мяса поманит – за тем и пойдут. И сюда прийти могут. Ежели, скажем, надо будет оправдать появление в здешних краях Увещевателей главного мурлюкского майора.

Наша беседа была бесцеремонно прервана недовольным клекотом остроклювого питомца детективного агентства, во весь опор мчавшегося за волшебными жеребцами. Вообще-то леогрифы обладают невероятной силой и выносливостью. Тот же Проглот несколько десятков километров мчал без остановки за перевоплощенными автомобилями, не отставая ни на шаг. Порою он расправлял еще довольно слабые крылья и, толкнувшись от земли, точь-в-точь – лев для прыжка на зазевавшуюся антилопу, парил, словно мохнатый планер, руля длинным, как бич, хвостом. В эти секунды рыжая кисточка на нем, развеваемая ветром, вытягивалась, напоминая огонек на бикфордовом шнуре. Преодолев таким образом с полсотни метров, грифон вновь опускался на землю и рысил за нами, радуясь возможности вдосталь побегать и порезвиться. Однако воспитанный в домашних условиях добродушный монстр тяжело переживал отсутствие всеобщего внимания к своей драгоценной особе. А потому сейчас настоятельным клекотом требовал взять его на руки, вернее, усадить на багажник одного из «ниссанов». Всякий нормальный скакун пришел бы в негодование от столь небезопасного соседства. Взрослый леогриф, не моргнув глазом, мог умять лошадь в качестве легкого десерта, но синебокие джапанские скакуны отличались воистину самурайским хладнокровием и напрочь игнорировали присутствие хищной твари.

Но вот наконец с размещением беззаботно радостной животины было покончено и довольный Проглот, водрузив на плечи Вадима мощные передние лапы, расправил над его головой долгоперые крылья, образуя величественную, почти монументальную композицию. Впрочем, быть может, наследникам престола и подобает разъезжать по дорогам в таком виде? Как ни крути, я все еще не мог похвастаться доскональным знанием диковинных обычаев здешних народов.

Между тем марш-бросок на Елдин-град продолжался. Дорога сама собой ложилась под копыта, из утробы «ниссанов» мажорно звучали аккорды песни несколько несообразной с, как бы это выразиться, социальным статусом наших жеребцов: «Даже если вам немного за тридцать, есть надежда выйти замуж за принца…» Однако шокировавшая местное население музыка не мешала беседе, как, впрочем, и густой, довольно мрачный лес, через который пролегал путь в стольный град Елдин.

– …и все же нехорошо как-то получается! Пропала в стране правящая верхушка – и вдруг мы тут – трах-бабах, нате-здрасьте! Любите нас немедленно! – не скрывая сомнения, высказался я. – Как еще народ отреагирует?!