Супружеский долг - Сэндс Линси. Страница 37

— Нет, — угрюмо пробормотала Эмма, бросая на служанку укоризненный взгляд. Одно упоминание слова «чума» вызывало всеобщую панику. Она приподняла голову одного из несчастных животных и осмотрела глаза и пасть. Хмурые складки пересекли ее лоб.

— Так, может, это сыпняк? — настаивала Мод.

— Нет! — громко заявила Эмма, заметив, что по толпе пробежал испуганный шепот и люди стали отходить от них. — Это яд.

— Яд?! — ахнула служанка.

— Яд? — Взгляд Эмори остановился на миске с водой, стоявшей рядом. — Это ты их отравила!

Обвинение Эмори прогремело в тишине холла и поразило Эмму, как удар молнии.

— Что?.. — потрясение прошептала она.

— Ты их убила. Отравила своими травами. Эмма возмутилась:

— Да ты с ума сошел! Зачем мне травить своих псов?

Эмори не сводил глаз с миски с водой.

— Не псов — меня! Ты меня пыталась отравить! — воскликнул он. — Разве не ты влила мне вчера за ужином в кружку какое-то зелье? — Эмори схватил Эмму за плечо и сильно потряс. — Говори, вливала?!

— Да! — выкрикнула Эмма, и он сразу отпустил ее, чуть не отбросив от себя.

— Я вылил тот напиток, что ты поднесла, в миску, поставленную с вечера для собак. И вот теперь они мертвы… отравлены. Яд был в моей кружке.

Эмма замерла при этом ужасном известии. Присутствующие в зале затаили дыхание, ожидая ее ответа, но еще до того, как она открыла рот, на ее защиту поспешил Олден.

— Может быть, это роковая случайность? — предположил оруженосец Эмори, стремясь выгородить Эмму. — Ведь эти травы, милорд, так похожи! Я их совсем не могу различить. Может быть… — Он замолчал, пытаясь найти объяснение тому, как могла его обожаемая хозяйка поставить под угрозу жизнь мужа.

Эмма готова была дать ему пощечину. Одно то, что юноша искал ей оправдание, говорило о его уверенности в том, что источником яда был ее отвар. Одного взгляда на растерянные и смущенные лица окружающих было достаточно, чтобы понять: все они сомневаются в ее невиновности.

— Я ничего не напутала и не травила своего мужа! — яростно закричала она, теряя над собой контроль.

Такое не подобающее благородной даме поведение вызвало еще большее смущение присутствовавших, но Эмме в эту минуту было все равно. Ради всего святого! Неужели они все считают ее убийцей?! Даже ее собственные люди… Судя по выражению лиц, они тоже сомневаются! Полная презрения к ним, она круто повернулась, чтобы уйти, но Эмори задержал ее, резко схватив за руку.

— Нет, жена. Тебе не удастся так просто уйти от ответа.

Эмма подчеркнуто зло посмотрела на державшую ее руку, затем подняла холодные глаза на его гневное лицо.

— Муж мой?

Она произнесла это так мягко, тоном, настолько противоречащим ледяной ярости, кипевшей в ее взоре, что Эмори настороженно прищурился:

— Слушаю тебя.

— Пропади ты пропадом! Сгинь! Удавись!

Вся комната ахнула от этих отчетливо выкрикнутых слов. Окинув толпу презрительным взглядом, Эмма вырвала руку и буквально взлетела вверх по лестнице. Она не собиралась покорно выслушивать подобную чушь. Им еще осталось назвать ее ведьмой и сжечь на костре.

Эмори, открыв рот от удивления, посмотрел вслед удалявшейся жене, затем обернулся к Блейку:

— Что она мне сказала?

— По-моему, она сказала: «Сгинь! Удавись!»

— Да, — кивнул Эмори, сдвигая брови. — Именно так она и сказала.

Он рванулся было за Эммой, но Блейк поспешно перехватил его.

— Нет, дружище. Оставь ее в покое. Она сейчас рассержена и…

— Она рассержена?! — проревел Эмори, оборачиваясь к нему. — Моя жена только что велела мне сгинуть и повеситься! В самых грубых выражениях! Блейк, она не леди! Говорю тебе: не леди! Я подозревал это, когда она слишком наслаждалась нашим соитием, а теперь я в этом уверен. Ни одна благородная дама не станет употреблять такие выражения. Не станет наслаждаться супружескими обязанностями в постели. И уж точно настоящие леди не станут травить своих мужей! — громко выкрикнул он в спину удалявшейся Эмме, а затем повернулся к своим воинам: — Будьте вы прокляты! Неужели после всего, что произошло, вы дадите ей просто так уйти? Остановите ее!

— Ну-ну, Эмори, мы должны все это как следует обдумать, — пытался вразумить его Блейк.

— О чем здесь еще думать? Мало мне нападений каких-то разбойников и наемников, так еще собственная жена пытается меня убить! — Последнюю фразу он проорал во все горло, чтобы она донеслась до почти скрывшейся наверху Эммы. — Неудивительно, что Фальк покончил с собой!

При этих словах Эмма замерла, а затем круто обернулась, чтобы дать достойный ответ муженьку, но внимание ее привлекли четверо торопливо направлявшихся к ней солдат Эмори. Широко раскрыв глаза, она уставилась на них, растерянно осознав наконец всю серьезность своего положения. Все знали, что она поила мужа этими проклятыми травами. Накануне он вылил свой эль в собачью миску, а наутро собаки оказались мертвы… отравлены. Это была уже улика, говорящая против нее. Теперь ее могут обвинить в покушении на убийство. А это — преступление, наказуемое смертью.

Внезапно раздался шум, двери замка распахнулись, и взоры всех в изумлении обратились на стоявшего на пороге лорда Бертрана. Видимо, Эмма ахнула, потому что глаза его мгновенно нашли ее наверху лестницы, и он улыбнулся ей лучезарной, ослепительной улыбкой.

— Леди Эммалена, я прибыл сразу, как только узнал! — поспешно приблизившись, Бертран протянул к ней руки.

— Узнали о чем, милорд? — спросила Эмма, с досадой отступая от него. Взгляд ее упал на застывших в нерешительности солдат Эмори. Они не знали, хватать ее или нет. В этот момент лорд Бертран ласково взял ее ладони в свои и нежно сжал.

Голова Эммы пошла кругом. Поведение Бертрана, его приветствие были какими-то странными. Что-то здесь было явно не так. Она вышла за другого, нарушив его планы. Его прощальный злобный взгляд никак не предвещал нынешней радостной благожелательности. А теперь он прямо-таки источал счастье и радость, настойчиво притягивая ее к себе.

— Руки прочь от моей жены!

Оба, и Эмма, и Бертран, вздрогнули от громового приказа Эмори. Бертран отпустил Эмму, и она попятилась от него, с облегчением вздохнув, затем, нахмурясь, повернулась к мужу. Что за перемена? То он обвиняет ее в попытке убийства, то по-хозяйски бросается защищать от другого мужчины!..

Эмори сжал губы, видя реакцию жены, и обратил внимание на Бертрана.

Тот выглядел ошеломленным. Даже, пожалуй, потрясенным.

— Но ведь вы, кажется, должны были быть… — запинаясь, пролепетал он.

— Бертран!

Эмма поежилась от грубого, визгливого голоса. Обернувшись к двери, она увидела стоявшую на пороге высокую тощую женщину. Та отвечала ей холодным и настороженным взглядом. На этот раз Бертран явился не один. «Тем хуже», — мрачно подумала Эмма, встречая в упор холодную ненависть, полыхавшую в глазах леди Аскот.

Эмори молча наблюдал за этим бессловесным поединком характеров, затем, нетерпеливо переступив с ноги на ногу, заговорил:

— Полагаю, у вас была какая-то причина явиться сюда?

Леди Аскот выгнула бровь, всем своим видом демонстрируя пренебрежение к хозяину замка, но Эмори не обратил на это никакого внимания. Некогда ему было сейчас улещивать старую каргу и ее слюнтяя сыночка. Ему надо было разобраться с тремя дохлыми псами и строптивой женой.

— Мы направляемся ко двору и решили по дороге заехать к вам и принести свои поздравления, — помолчав, сообщила леди Аскот, после чего с силой стукнула тростью об пол и рявкнула: — Так ведь обстоит дело, Бертран?

— Да-да!.. — кашлянув, подтвердил тот и скользящим, трусливым движением подвинулся к матери. — Наши поздравления.

Эмори прищурился, внимательно вглядываясь в приезжую парочку. Они напоминали ему двух гадюк: вертко проникли в его замок и ползут, расточая фальшивые любезности своими раздвоенными узкими язычками. Он прекрасно знал, что со дня его свадьбы они пребывали на постоялом дворе Честерфорда. Тот сам сообщил ему об этом. Так что Эберхарт никак не мог оказаться на их пути к королевскому двору. А что касается того, будто они заехали его поздравить…