Дочери принцессы - Сэссон Джин П.. Страница 35

Маха, в свою очередь, объявила,, что если только Амаии перестанет вмешиваться в ее жизнь, какой бы неправильной она ни казалась, то она больше никогда не будет прибегать к насилию.

Я понадеялась, что договор будет соблюден, хотя места для сомнений было предостаточно, поскольку Амани всегда была готова осудить все, что видела. Она никогда не чувствовала себя по-настоящему счастливой, за исключением тех случаев, когда вела религиозную войну. Но Маха не собиралась со смирением принимать замечания своей сестры.

Обе мои дочери, сведенные судьбой в один семейный союз, были слишком взрывоопасной смесью для длительного мирного сосуществования.

Отказавшись от репрессий, я прибегла к материнской нежности. С глубочайшей любовью я обняла обеих дочерей.

Вспыльчивая Маха, быстро отходившая, искренне и вполне миролюбиво улыбнулась мне. Амани, не спешившая прощать тех, кого считала неправыми, осталась несгибаемой и не поддалась на мою ласку.

Устав от материнской ответственности, я печально наблюдала за тем, как расходятся пути, выбранные моими дочерьми.

Наступившая тишина не принесла мне успокоения. Почувствовав себя раздраженной, я решила, что мне требуется принять что-то стимулирующее.

Я позвонила в колокольчик и попросила Кору принести мне чашку кофе по-турецки, но потом передумала и решила выпить более крепкий напиток, смешав бурбон с колой.

Кора стояла, от удивления разинув рот. Я впервые заказала алкогольный напиток в дневное время.

– Иди, – приказала я.

Я сидела и листала газеты, не углубляясь в прочитанное. Про себя я заметила, что с нетерпением жду вожделенного напитка. В это самое время вернулся домой Абдулла.

Абдулла стремительно ворвался в холл. Я обратила внимание на выражение его лица, и оно мне не понравилось. Привыкшая к мягкому нраву сына, по его потемневшему взгляду я сразу же поняла, что Абдуллу что-то мучило. Я позвала:

– Абдулла!

Абдулла появился в комнате. Не дожидаясь расспросов, он тут же выплеснул на меня свою боль.

– Мама! Джафар сбежал из королевства!

– Что?

– Он убежал! С дочерью Фуада Фаизой. Онемев от неожиданности, я сидела и во все глаза смотрела на сына.

***

Джафару Далалу было немногим больше двадцати. Его обожали все, кто был с ним знаком. Он был красивым и сильным, с серьезным и одновременно добрым лицом, источавшим мудрость и спокойную силу. Он был очаровательным собеседником, утонченным, обходительным джентльменом. Джафар был одним из немногих молодых людей, в чьем присутствии Карим был совершенно спокоен за женщин своего семейства.

Джафар был наиболее близким и самым любимым другом Абдуллы.

Часто я говорила Кариму, что очень хотела бы познакомиться с родителями Джафара, поскольку никогда еще не встречала человека, воспитанного лучше, чем он. Но это было невозможно, так как мать Джафара умерла, когда ему было всего двенадцать лет, а отец его был убит во время гражданской войны в Ливане, когда Джафару исполнилось семнадцать. Его единственный брат, который был старше Джафара на четыре года, на той же войне получил тяжелое ранение и надолго стал обитателем лечебницы, расположенной на юге Ливана. Осиротев, когда ему еще не исполнилось двадцати лет, и не имея никого, кто мог бы дать ему приют, Джафар оставил родной дом и отправился к дядюшке, что проживал в Кувейте и вел дела одного состоятельного кувейтца.

Будучи палестинцем, мусульманином-суннитом, который родился и вырос в лагерях для беженцев в южном Ливане, Джафар жил нелегкой жизнью.

После иракского вторжения в Кувейт ООП стала поддерживать Саддама Хуссейна. Поэтому не было ничего удивительного в том, что после окончания войны негодование кувейтских граждан обратилось в сторону многочисленного палестинского населения. Несмотря на то, что дядя Джафара и его семья сохраняли лояльность к своему, кувейтскому патрону и могли бы оставаться в Кувейте, однако по всей стране прокатилась такая волна ненависти ко всем палестинцам, что кувейтский патрон счел нужным порекомендовать семье выехать в другую страну. Добрый человек не хотел, чтобы такая прекрасная семья подвергалась опасности, оставаясь в Кувейте.

– Пройдет несколько лет, – пообещал он, – и кризис минует.

Этот кувейтский патрон былделовым партнером Карима, и он предложил моему мужу взять дядю Джафара на одно вакантное место в конторе компании в Эр-Рияде, сказав, что тот будет великолепным работником.

Но поскольку в то время в отношениях между нашим королем и Ясиром Арафатом существовали определенные трения из-за войны в Персидском заливе, в Саудовской Аравии перестали брать на работу людей палестинской национальности. Однако Карим как высокопоставленный принц мог делать все, что считал нужным. По рекомендации своего кувейтского партнера он предоставил работу дяде Джафара.

После того, как тот прибыл в Эр-Рияд, он стал одним из самых доверенных работников Карима, распределял самые сложные задания и ответственные посты. Вместе с дядей приехал Джафар и произвел на мужа такое сильное впечатление, что тот назначил его на руководящий пост в одну из своих юридических контор.

С первого дня знакомства Абдуллы с Джафаром молодые люди подружились. Абдулла называл Джафара своим братом.

В нашу жизнь Джафар вошел всего два года назад, однако очень скоро стал любимым членом нашей семьи.

На удивление обаятельный, Джафар сразу же привлекал к себе внимание женщин, где бы ни появлялся. Абдулла не раз говорил, что в гостиничных ресторанах женщины часто присылали его другу записки с приглашением на свидание. Однажды, когда Джафар сопровождал Абдуллу в больницу имени короля Фейсала и Исследовательский центр, чтобы навестить находящегося там двоюродного брата, три иностранные медсестры уже после короткой беседы добровольно предложили приятелю Абдуллы свои телефонные номера.

Я думала, что Джафар был не по годам мудр, потому что в стране, где были запрещены неузаконенные отношения между мужчинами и женщинами, он вел целомудренную жизнь.

Почувствовав, что молодой человек одинок и уже находится в том возрасте, когда пора бы обосноваться, Карим упрекнул Джафара за то, что тот ведет холостяцкий образ жизни. Карим даже предложил Джафару познакомить его с ливанскими или палестинскими агентами, которые могли бы подыскать для него в этих странах подходящих для брака мусульманок. Карим сказал, что жизнь Джафара будет трагедией, если он откажется от радостей любви, добавив, что излишняя добродетельность способна испортить даже самых лучших мужчин!

Подмигнув в мою сторону, Карим озорно заметил, что каждый мужчина должен испытать на себе все хорошее и плохое, что сулит женская компания.

В шутку я сделала в направлении мужа угрожающее движение, потому что я знала правду – Карим, счастливый отец, не мог себе представить жизни без детей.

Однако Карим не преуспел в попытке найти женскую компанию для молодого человека, к которому проникся любовью и уважением. На все его великодушные приглашения Джафар отвечал отказом.

Абдулла сделал тайну еще более притягательной, сказав, что друг его был вежлив, но всегда тверд, и никогда не принимал предложений, касающихся женщин.

Меня это озадачивало, но я была настолько поглощена проблемами, создаваемыми моими собственными дочерьми, что о личной жизни Джафара практически не размышляла.

Сейчас, оглядываясь назад, я удивляюсь, как мы могли подумать, что такой полноценный, чувственный молодой человек, каким был Джафар, мог презирать все то, что сулит любовь. Правда о том, почему Джафар с таким постоянством откладывал женитьбу, раскрылась самым удручающим образом и грозила теперь вылиться в трагедию.

***

Для Абдуллы, который искренне любил Джафара, происшедшее стало неподдельным горем. Было что-то детское и обезоруживающее в том, как Абдулла пожаловался мне:

– Джафар никогда не рассказывал мне о Фаизе.

Это был самый мрачный период в молодой жизни Абдуллы. У меня сердце разрывалось от боли при виде переживаний моего сына, тогда мне с трудом верилось, что вскоре он отметит свое двадцатилетие.