Звездный час Уилта - Шарп Том. Страница 47

– Дерьмо ты собачье, – обиделся Глаусхоф. Вот досада, что они не в каком-нибудь задрипанном Сальвадоре. Там Глаусхоф живо обломал бы ему рога. – Язык-то не распускай, а то вообще пожалеешь, что со мной повстречался.

Уилт смерил майора изучающим взглядом. Глаусхоф постоянно сыпал угрозами, но исполнять их не спешил, поэтому Уилт мало-помалу приободрился. И все-таки не стоит признаваться майору, что Уилт уже и так жалеет об этой встрече.

– Я только отвечаю на ваши вопросы.

– Так ты больше никаких сведений не сообщал?

– Помилуйте, ну что я мог сообщить? Спросите ваших коллег, которые слушали мои лекции. Они подтвердят, что я бомбу от банана не отличу.

– Так я и поверил, – буркнул Глаусхоф, С теми, кто ходил на лекции Уилта, он уже беседовал – правда, не очень успешно. Миссис Офри в ответ на вопрос, что она думает об Уилте, выложила все, что она думает о Глаусхофе. У капитана Клодиак тоже не удалось узнать ничего ценного. По ее словам, единственное, что изобличало прокоммунистические симпатии Уилта – это его стремление убедить слушателей, будто Государственная служба здравоохранения очень даже недурная штука. Вдоволь наслушавшись подобной чепухи. Глаусхоф вернулся к показаниям Уилта о кагэбэшнике Радеке, который якобы давал ему задания. Теперь вдруг оказывается, что Радек – давным-давно умерший чешский писатель. Надежды Глаусхофа на повышение по службе слабели с каждым часом. Как же ему расколоть Уилта? Майор уже подумывал о каком-нибудь наркотике, который заставит агента рассказать правду, как вдруг взгляд его упал на коробочку от крикетных шаров.

– Зачем ты это нацепил? – спросил Глаусхоф.

Уилт с досадой взглянул на свое защитное приспособление. Из-за сегодняшних кошмаров события прошлого вечера поблекли, но вчера он считал, что это самое устройство – причина всех его невзгод. Если бы не развязался бинт, он не пошел бы в туалет и…

– У меня грыжа, – сказал Уилт. Он решил, что это самое безобидное объяснение.

Безобидное! Как бы не так. Оно внушило Глаусхофу гадкие мысли о сексе.

После разговора с Флинтом те же мысли крутились в голове у Евы, Генри, ее Генри ушел к другой. И главное, к кому? К военно-воздушной потаскухе-американке! В этом Ева не сомневалась. Нет, инспектор Флинт выразился деликатнее. Он просто сказал, что Генри уехал в Бэконхит. Остальное и так ясно. Каждую пятницу Генри уезжает из дома якобы в тюрьму, а на самом деле…

Ну нет, Ева этого так не оставит. Исполнившись решимости, она села за руль и поехала на Кантон-стрит, к Мэвис. Мэвис первая все поняла, она умеет вправлять мозги неверным мужьям – вспомнить хотя бы Патрика. И что важнее всего, она секретарь движения «Матери против бомбы», а значит, американцы и Бэконхит для нее хуже горькой редьки. Кто-кто, а Мэвис знает, что делать.

Мэвис действительно знала. Но поначалу она не могла одержать злорадства:

– Вот видишь. Ева, а ты меня и слушать не хотела. Я всегда говорила, что твой Генри скользкий тип, а ты его защищала. Хотя после того как он на меня напал, я не понимаю, как можно".

– Да, история неприятная, но, по-моему, она случилась по моей вине. Это же я обратилась к доктору Корее и напоила Генри… Господи, уж не потому ли его потянуло на других?

– Вот еще глупости какие. При чем тут травяной настой доктора Корее, если муж изменяет тебе уже полгода? Конечно, когда дойдет до развода, он будет кивать на это средство.

– Мне развод не нужен. Мне бы только добраться до его бабы.

– Что ж, если ты хочешь, как илотка, всю жизнь утолять его похоть…

– Как кто? – испугалась Ева.

– Рабыня, – поправилась Мэвис. – Прислуга. Ну, там, кухарка, прачка.

Ева сникла. Она мечтала быть хорошей женой и заботливой матерью, дать дочкам такое образование, чтобы они могли занять достойное место в современном обществе со всеми его техническими достижениями. Место достойное и видное.

Но тут Ева вспомнила, что у нее есть более неотложная забота:

– Ой, я ведь даже не знаю, как зовут эту шлюху.

Мэвис углубилась в размышления.

– Наверное, Билл Пейсли знает, – изрекла она. – Он там тоже преподает. К тому же он работает в Открытом университете вместе с Патриком. Сейчас позвоню.

Ева сидела в кухне не в силах пошевелиться. Но внутренне она уже готовилась высказать мужу все, что накипело. И все же, что бы ни говорила Мэвис, никто и ничто их с Генри не разлучит. Девочкам нужен отец, семейный очаг и лучшая школа, на какую только хватит жалованья Генри. Пусть люди говорят, что им вздумается, пусть пострадает Евино самолюбие: самолюбие – та же гордыня, а гордыня – тяжкий грех. Но Генри это даром не пройдет.

Пока Ева решала, что скажет мужу, Мэвис поговорила по телефону и с победным видом вернулась на кухню.

– Биллу Пейсли все известно. Генри, оказывается, читает на базе лекции о британской культуре. На его лекции ходят одни женщины. Легко себе представить, что произошло, тут особой фантазии не требуется, – Мэвис взглянула на клочок бумаги. – Культура и государственный строй Великобритании. Учебный корпус номер девять. Обратиться можно к старшему офицеру отдела образования. Билл дал телефон. Хочешь, позвоню?

Ева с благодарностью кивнула:

– Я еще распсихуюсь, сорвусь. А ты так здорово умеешь разговаривать с людьми.

Мэвис снова вышла в прихожую. Минут десять оттуда доносился ее голос. Он звучал все раздраженнее, и наконец Мэвис с грохотом бросила трубку.

Бледная от гнева, она влетела в кухню.

– Вот наглость! Прошу соединить меня со старшим офицером отдела образования – отказываются. Вру, что я сотрудница библиотечной службы, что мы хотим направить им бесплатную партию книг. Зовут офицера А он мне: «Нет, мэм, извините, ничего не могу сказать».

– Да ты про Генри-то спрашивала? – допытывалась Ева, которая никак не могла взять в толк, при чем тут библиотечная служба и бесплатные книги.

– А как же, – обиделась Мэвис. – Я сказала, что это мистер Уилт советовал мне обратиться к нему насчет книг по английской культуре. Вот тут он и начал отнекиваться.

Мэвис помолчала и добавила:

– Знаешь, по-моему, он чего-то испугался.

– Испугался? Чего?

– Не знаю. Услыхал имя «Уилт» и испугался. Что ж, поедем туда и все узнаем.

Капитан Клодиак сидела в кабинете полковника Эрвина. Здание, в котором размещался штаб разведки, выпадало из общего стиля военной базы. Прочие постройки, помнившие еще те времена, когда база принадлежала ВВС Великобритании, смахивали на сборные дома, от которых домовладельцу одни убытки. Здание же разведки, большой особняк из красного кирпича, некогда принадлежал ушедшему на покой горному инженеру, который питал пристрастие к донельзя торжественному тюдоровскому стилю, знал цену черной болотной почве и терпеть не мог зябкие ветры, дующие из Сибири. Поэтому в особняке был большой зал, отделанный во вкусе старинного замка, стены обшиты дубом, а обогревался особняк мощной системой центрального отопления. Эта обстановка соответствовала ироническому складу полковника Эрвина; кроме того, благодаря ей он еще отчетливее чувствовал свое превосходство над прочими военнослужащими – опасными недоумками, которые не умеют даже правильно говорить по-английски. Им не хватало эрудиции, смекалки и храбрости. Впрочем, о капитане Клодиак этого не скажешь. Полковник Эрвин выслушал ее рассказ о поимке Уилта с огромным интересом. С ее слов события представали в ином свете.

– Так вы говорите, он нервничал на лекции? – спросил полковник.

– Еще как. Весь извертелся за пюпитром, будто у него что болит. И читал бессвязно: то про одно, то про другое. Обычно он если отклоняется от темы, то непременно к ней возвращается. Но в этот раз – ничего не понять. А уж когда из штанины высунулся бинт, он совсем спутался.

Полковник посмотрел на капитана Форчена.

– Зачем ему эта повязка? Удалось что-нибудь выяснить?

– Я спрашивал у врачей. Они не знают. Его доставили с отравлением газом, никаких телесных повреждений.