Марготта - Шашкова Екатерина Владимировна. Страница 33

Возня за дверью усилилась, и за постоянными шорохами и шепотами я явственно услышала перестук каблуков по паркетному полу. Медальон задрожал еще сильнее, пришлось даже прижать его рукой сквозь рубашку, чтобы Хозяин не заметил.

– А у нас ничего не случилось, – сообщил голос спустя несколько минут.

– Ничего, сейчас случится, – мрачно пообещал Хозяин.

– Э-э-э… А вы тогда по какому поводу?

– Сначала откройте, а потом разберемся.

Дверь приоткрылась с натужным скрипом. Стоящий на пороге человечек и так весь трясся от страха (скорее всего, именно от упоминания о внешней страже), а уж увидев, кто именно пришел по его душу, чуть было не грохнулся в обморок.

– Где моя дочь?

– К-к-ка-какая дочь?

– Моя дочь! Где вы ее прячете? И что она вообще тут делает?

Вибрация медальона заметно ослабла. Кажется, Тьяра пыталась незаметно покинуть дом, причем не через главный вход. Я огляделась в поисках скрытой двери, но ничего не обнаружила. Может, с другой стороны? Соседние дома, как назло, почти соприкасались боковыми стенами, в узенький проход между ними не пролезла бы даже я. Пожалев, что со мной нет Глюка, я поспешно выбежала из тупичка и попыталась определить, как же теперь найти тыльную сторону нужного дома. Но в поле моего зрения попадались исключительно богато изукрашенные фасады, образуя сплошную неприступную стену.

Я уже совсем отчаялась разобраться в особенностях тангарской архитектуры, но внезапно услышала за спиной стук каблуков. Медальон на груди подпрыгнул, как наша школьная химичка при виде белой мышки. Я развернулась и еще успела заметить, как за углом скрывается высокая темноволосая девушка. Тьяра появилась неведомо откуда и сейчас убегала неизвестно куда. Я рванула следом, готовая в любой момент садануть по ней пульсаром.

Стоп! Какой еще пульсар? Мне нужна живая девушка, а не ее дотлевающие остатки!

Но никакие способы поймать Тьяру (и при этом не покалечить ее) в голову почему-то не шли. Кроме одного, самого банального.

Бегала я быстро и без труда догнала дочь Хозяина, подобравшись к ней на расстояние прыжка. Оставалась сущая малость – сам прыжок, в процессе которого я планировала навалиться на девушку сзади, прижать ее к земле и не выпускать до прихода Хозяина. В принципе план был выполнимый, даже если учесть, что Тьяра была старше и выше меня. В конце концов, и не с такими справлялись.

Я резко оттолкнулась, прыгнула и уже в воздухе поняла, что опять не учла самого важного. Выше, старше – ерунда. Но Тьяра была оборотнем, а значит, ее сила и реакция превышали мои в несколько раз.

Не знаю каким образом, но, пока я прыгала, она успела развернуться, и приземлилась я в ее распростертые объятия. Мы в обнимку грохнулись на мостовую (то есть Тьяра на мостовую, а я – на Тьяру) и покатились по булыжникам. Небо и земля несколько раз поменялись местами, а когда оказались там, где им положено, то выяснилось, что я лежу на спине, а дочь Хозяина нависает надо мной, как разгневанный крокодил.

Ну с крокодилом я, конечно, загнула, девушка была довольно симпатичная, зато атмосферу нагнетали се зубы – неестественно крупные, острые и настырно лязгающие где-то в районе моего уха. Несмотря на светлое время суток, звериное все же брало в ней верх над человеческим, и ничего хорошего это не предвещало.

– Что я тебе сделала? Почему ты меня преследуешь? – с надрывом в голосе спросила Тьяра, плотнее прижимая меня к тротуару.

– Кошелек хочу вернуть! – брякнула я первое, что пришло в голову. – Ты его недалеко отсюда потеряла.

– Врешь ты все! Ни один дурак не будет мотаться за кем-нибудь, чтобы вернуть кошелек, тем более если он с деньгами.

– А я не дурак, я – дура.

– Ну и что?

Девушка и не думала ослаблять хватку, но разговором я пыталась добиться вовсе не этого. Мне нужно было другое – разбудить в ней человека. Подействовало. Зубы приняли нормальный вид, хищный блеск в глазах погас.

– Тебя отец ищет!

– Он меня убьет!

– За что?

– Он ненавидит магию и нечисть. Нечисть даже больше, чем магию.

– Да, но тебя он в любом случае любит больше. Он тебя расколдовать хочет!

– А пусть перехочет! Меня и так устраивает!!!

Ее голос перешел в низкий рык. Оборотень одержал очередную победу и теперь жаждал разорвать меня на мелкие лоскутки. И от того, что находился он при этом в теле молодой девушки, легче не становилось.

И тогда я сделала то, что нужно было сделать с самого начала. Я зажмурилась и завизжала. Хорошо так завизжала, громко, самозабвенно.

Сначала мне показалось, что Тьяру смело звуковой волной. Потом я рискнула открыть глаза и выяснила, что в роли волны выступил Хозяин, бесцеремонно стащивший с меня собственную дочь. Видимо, он не стал долго пререкаться с тем дрожащим человечком, а пошел-таки следом за мной. Ну хоть что-то в жизни есть хорошее!

– Пап, отпусти меня, – всхлипнула Тьяра, пытаясь вырваться из отцовских объятий.

– Завтра утром отпущу, – пообещал Топиэр, перекидывая ее через плечо и выпрямляясь. – Тогда и поговорим!

И с этими словами он понес девушку вниз по улице. Мне осталось только прихватить лошадей и последовать за ним.

Хозяин жил в сравнительно небольшом двухэтажном особнячке в самом центре города. К дому примыкала конюшня, деревянный сарайчик непонятного назначения и фруктовый садик с маленькой круглой беседочкой. Я уважительно присвистнула. Судя по общей ухоженности здания и прилегающей территории, начальник внешней стражи неплохо зарабатывал.

Впрочем, слуг в доме было совсем немного. Или же они просто очень старались не высовываться без особой надобности. Дверь нам открыл пожилой камердинер (или как там еще эта должность называется?), выбежала поздороваться толстая краснощекая кухарка да стонала где-то наверху служанка Салина, покусанная собственной хозяйкой.

Клетку должны были привезти ближе к вечеру, а до этого времени пришлось снова запереть Тьяру в подвале, предварительно заколотив единственное окошечко прочными дубовыми досками. Девушка то ревела навзрыд и жалобно причитала, то кричала, что так этого не оставит, то просто принималась тоскливо подвывать.

Ничего путного она, правда, своим поведением не добилась. Хозяина и слуг я заранее предупредила, чтоб не поддавались на провокации, Глюк торчал на конюшне, пытаясь наладить контакт с Глазастым, а самой мне было глубоко наплевать на все выкрутасы Тьяры. Кроме разве что подвываний. Иногда они получались такие мелодичные и душещипательные, что я даже присоединялась к импровизированному концерту. Вот и сидели мы с Тьярой по разные стороны подвальной двери – она выла, я скулила.

Потом брыкающуюся девушку вытащили из подвала и запихали в клетку. Она почему-то решила, что запереть ее среди серебряных прутьев – это такой новый зверский способ убиения монстров, и начала голосить еще громче. На самом же деле серебро и железо должны были всего лишь помешать ей превратиться в зверя, что я и Хозяин неоднократно пытались ей растолковать. Объяснения не помогали, вопли становились все оглушительнее, и закат все обитатели дома встретили с больной головой и заложенными ушами.

Впрочем, слуг Хозяин заранее разогнал по комнатам и приказал до рассвета даже носа из дверей не показывать. По его же настоянию мы не стали выставлять клетку во двор, на обозрение соседей и прохожих. Я покопалась в памяти и решила, что вполне допустимо оставить эту громогласную конструкцию в помещении, но только в том, где из окна утром видно восходящее солнце. Помещение нашли – им оказалась одна из пустующих комнат на первом этаже. Мы установили клетку напротив окна и устроились поудобнее, приготовившись ждать рассвета.

А с закатом началось самое интересное.

Едва только солнце скрылось за горизонтом, Тьяра окончательно потеряла контроль над собой и попыталась броситься на нас. Угу, прямо сквозь прутья клетки! Наткнувшись на них, она с визгом отпрянула назад. Металл обжигал ее и сдерживал трансформацию. Она вынуждена была находиться в человеческом обличье, при этом зверь изо всех сил старался выбраться наружу… Короче, зрелище было колоритное, да и звуковое оформление не подкачало. Все предыдущие вопли девушки показались мне пением райских пташек, когда она открыла рот (или все же пасть?) и издала длиннющий переливистый визг, переходящий в рев. Куда там Витасу! В доме задрожали не только окна, но и стены. Медальон под рубашкой изображал из себя сторожевую собаку, грозящую вот-вот сорваться с цепи.