Меньше, чем смерть - Шегало Наталья. Страница 100

– Я знаю, – покорно согласилась Сова. – Программа уничтожения…

– Даже Зорий не знал, в чем она заключается, – оборвал он ее.

– Сейчас? – Собственный голос вдруг стал чужим, сиплым.

Он отрицательно покачал головой.

– Тогда сколько времени у меня еще есть?

– Около двух-трех суток.

– Спасибо, – поблагодарила она.

– За что? – с горечью спросил он,

– За то, что сказали.

– Если ты вернешься, я смогу…

– Нет. – Она ждала и боялась этого неизбежного искушения. – Нет. Нельзя служить тому, что не любишь. Простите, Магистр, из меня получился плохой наемник.

– Неужели Тонатос стоит этого?

– Не знаю, – честно призналась она. – Но если уж выбирать себе новую родину, пусть это будет Тонатос, а не Орден. Это неразумно. Это вопреки всякому здравому смыслу. Но я сделала выбор. И принимаю последствия.

– Что ты успела ему рассказать?

Она не сразу поняла, о чем он спрашивает. Ах, да! Служебные тайны. Сова честно постаралась вспомнить свои грехи.

– Пространственный канал. Симаргл видел, как я ухожу через коридор. О тайной связи он давно догадывается. Но точных сведений у него нет. Он знает, что я – трансогенет и давно уже располагает моими клетками. Да, я предупредила его о готовящемся прорыве щита.

– Почему его флот не продолжил обстрел после навигационного сбоя?

– Это было условием соглашения.

Магистр со вздохом покачал головой.

– Пойми, Тонатос обречен. Как и Симаргл. У него нет шансов. У тебя – еще есть. Я готов закрыть глаза на то, что случилось, если сейчас ты будешь действовать в качестве агента

– Не надо, Магистр, – попросила она. – Два предательства за такой короткий срок – даже для меня слишком много.

– Ты не представляешь, что тебя ждет.

Сова усмехнулась:

– Это хорошо. Мне сейчас – не до подробностей.

– У тебя есть двадцать четыре часа, чтобы решить. Потом я уже ничего не смогу сделать.

– Прощайте, Магистр.

И первая секунда начавшегося отсчета глухо ударилась о ребра изнутри. Сова задержала дыхание и не позволила второму удару достичь цели.

А потом ей уже некогда было считать. На третьи сутки переворота Симаргл перенес свой штаб в телевидеоцентр. Слишком долго находиться на одном месте в условиях военных действий было небезопасно. Приступы юмора Индриса Гари перемежались с приступами отчаянья при попытках грамотно организовать охрану здания, не приспособленного для обеспечения безопасности главы государства: открытые панорамные окна, хорошо простреливаемый подъезд, не охраняемая с воздуха посадочная площадка и отсутствие системы внутреннего видеонаблюдения… Он вспоминал взлетевший на воздух дворец с ностальгией изгнанника родины, потому что вместе с дворцом на воздух взлетело все тщательно замаскированное охранное оборудование: магнитные ворота, рентгеновские рамки, антенны концентрической фильтрации. Здание телевидеоцентра было немногим лучше покинутого диспетчерского пункта. Его нижние этажи теперь были отданы под казармы. Номер этажа, на котором расположился штаб лорда Тонатоса, был теперь самой большой государственной тайной. Часть системы противовоздушной обороны столицы теперь была перенастроена на защиту башни от любых низколетящих объектов.

Опасения Индриса Гари были вполне оправданы. В каждом перевороте после его свершения наступает момент кажущегося успеха, когда все, что должно было совершиться – уже совершено, и ситуация начинает обрастать непредсказуемыми случайностями. Тонатос, переживший два переворота подряд, достиг той стадии шаткого равновесия, когда малейшего толчка достаточно, чтобы хрупкая конструкция нового порядка рухнула, похоронив под собой все усилия. Слишком много людей были выбиты из привычной жизни, слишком много интересов схлестнулось между собой, слишком много сил боролось за противоречивые цели. Охота на ведьм шла полным ходом. Тюрьмы заполнялись теми, кого в наручниках приводили к правителю их же былые сподвижники, каялись и замаливали грехи скоропостижным предательством и свежей верностью. Но эти-то хоть были на виду. Гораздо хуже были те, кто не спешил каяться: обезглавленная, но не уничтоженная Корпорация; разложившаяся и плохо управляемая, но хорошо вооруженная армия; временно отступивший, но не бездействующий Орден.

И именно сейчас, когда риск покушений был как никогда велик, Симаргл, как публичный политик и глава государства, должен был постоянно быть на виду. Отказаться от этого означало признать свой страх, запереть себя в четырех стенах, перестать быть неуязвимым. И без того щуплый Гари от своих забот тощал на глазах, пытаясь обеспечить охрану прилегающей к башне территории, установить стерильную зону доступа, во время выездов к войскам обставить Симаргла со всех сторон телами охранников, но понимал, что все это едва ли спасет от самой простой пули снайпера с крыши, от бластерного импульса, пущенного из вооруженной толпы.

Это случилось в ночь церемонии освящения огня в центральном храме столицы. Четырежды проверенный внутри и оцепленный снаружи храм принял толпу верующих, отфильтрованных сквозь рамки металлоискателей и по концентрическим кругам через растворившуюся в толпе охрану допущенных к главному алтарю, где в тусклом свете едва тлеющего огня Симаргл в белых одеждах начал обряд очищения. Сова, стоявшая в ближнем круге, пыталась хоть чем-то помочь Гари. Часовое представление подошло к концу без происшествий. Охрана вытеснила из центрального зала набожных граждан и заняла круговую оборону снаружи, дожидаясь выхода правителя. Гари унесся проверять посты, запретив куда-либо выходить без его команды.

– Пойдем, – уставший Симаргл махнул Сове рукой. – Тут есть комната для главного жреца. В ней, помнится, был диван. Я уже не могу стоять.

Небольшое помещение без окон в глубине храма когда-то было обставлено с роскошью, но с тех пор количество мебели в нем сильно уменьшилось. Диван, впрочем, остался. Симаргл со стоном облегчения повалился на него и только потом принялся оглядываться. Сова стояла на пороге. Наверное, от усталости они оба не слишком хорошо соображали. Симаргл почувствовал опасность первым. Сова и не представляла, что он может двигаться с такой скоростью. Перед глазами взметнулся белый шелк его ритуального плаща, и в следующее мгновение Симаргл смел ее с порога назад и сам кинулся сверху, прикрывая от чего-то, что тугой волной рванулось вслед за ними. Грянул гром, и Сова вдруг оглохла.

Когда она очнулась, тело Симаргла каменным грузом придавливало ее к полу. Из цветных пятен, плывущих перед глазами, зрение, наконец, выхватило его лицо – иссиня-белое, с зажмуренными глазами, с серыми губами, сжатыми в ломаную линию. Губы медленно разжались, и, не открывая глаз, он прошипел:

– Тебя не задело?

– Н-нет.

– Вызови врача. Быстро.

И он с усилием приподнялся на локте. Сова осторожно освободилась, Симаргл снова зашипел, переворачиваясь на спину и зажимая рукой левый бок. И она увидела: по белой рубашке из-под его руки расползалось ярко-алое пятно. А она-то думала, что не боится крови – ни своей, ни чужой.

– Врача, – напомнил он.

Врача… Столько крови… На каменном полу храма уже темная густая лужица… «Симаргл обречен»… Двадцать четыре часа.

– Лорис! Лорис!

Ей казалось, что она кричит вслух, а с губ срывался только хриплый шепот. И собственная ладонь у парализованного горла никак не могла вернуть ему голос. И только когда в сознание пробился образ мягкого, успокаивающего присутствия, Сова захлебываясь, выдохнула:

– Лорис! Помоги!

«Успокойся», – будто крепкие руки взяли ее за плечи.

– Лорис! Помоги мне. Я не умею. Мне одной его не вытащить.

«Успокойся. Пока ты не успокоишься, я ничего не смогу сделать».

– Лорис! Что мне делать? Что?

«Тише, Сова! Дай мне посмотреть. Ты сейчас – мои глаза, мои руки. Только не волнуйся, потому что ты мне мешаешь. Ты – проводник. Не дергайся. Мне нужен почти полный контроль над твоим мозгом. Расслабься. Как в поисковом трансе. Как будто засыпаешь».