Лицо без маски - Шелдон Сидни. Страница 4

Однако привести Макгриви в смущение было не так-то просто.

– Но такое ведь могло случиться. И более того: вы сказали Хэнсону, что отныне встречи прекращаются. Возможно, ему это не понравилось. За три года он к вам привык. И вы подрались.

Лицо Джада потемнело от гнева. Анжели попытался разрядить обстановку:

– Быть может, у кого-то была причина ненавидеть его, доктор? Или он кого-нибудь ненавидел?

– Если бы такой человек существовал, – ответил Джад, – я бы вам сказал. Он был счастливый человек.

– Рад за него. А с вами каши не сваришь, – заявил Макгриви. – Мы заберем его досье.

– Нет.

– Мы можем получить предписание суда.

– Получите. В его досье нет ничего, что могло бы вам помочь.

– Тогда почему бы вам его не отдать? – поинтересовался Анжели.

– Это может повредить его жене и детям. Вы на ложном пути. Не сомневаюсь, что Хэнсона убил случайный человек.

– Не верю, – рявкнул Макгриви.

Анжели завернул макинтош и перевязал сверток бечевкой.

– Нам еще нужно кое-что проверить.

– Оставьте макинтош себе, – сказал Джад.

Макгриви открыл дверь, ведущую в коридор.

– Вы нам еще понадобитесь, доктор. – И вышел. Анжели, кивнув, последовал за ним.

Когда в кабинет вошла Кэрол, Джад стоял неподвижно.

– Все в порядке? – нерешительно спросила она.

– Кто-то убил Джона Хэнсона.

– Убил?

– Да, зарезал, – вымолвил Джад.

– О боже! Но за что?

– Полиция не знает.

– Какой ужас! – Кэрол увидела боль в его глазах.

– Я могу чем-нибудь помочь, доктор?

– Пожалуйста, закройте помещение. Мне нужно навестить миссис Хэнсон. Я сам должен сообщить ей об этом.

– Не беспокойтесь. Я за всем прослежу, – сказала Кэрол.

– Благодарю.

И Джад ушел.

Через полчаса Кэрол убрала все досье и уже закрывала на ключ свой стол, когда дверь из коридора открылась. Кэрол увидела знакомого мужчину, который улыбаясь шел к ней.

3

Мэри Хэнсон, кукольно красивая, миниатюрная, с точеной фигуркой женщина, на первый взгляд производила впечатление мягкой, слабой южанки, но в сущности была злой сучкой. Джад встретился с ней через неделю после начала стационарного лечения мужа. Она категорически возражала и закатила истерику.

– А почему вы против лечения?

– Не потерплю, чтобы друзья говорили, будто я вышла замуж за сумасшедшего, – раздраженно заявила она. – Пусть дает мне развод и тогда, черт с ним, делает, что хочет.

Джад объяснил ей, что сейчас развод полностью деморализует Джона.

– Там уже нечего деморализовывать! – вопила Мэри. – Неужто вы думаете, я вышла бы за него замуж, если бы знала, что он «голубой»? Он ведь не мужик, а баба!

– В каждом мужчине есть что-то от женщины, – увещевал Джад. – Так же как в каждой женщине есть что-то от мужчины. Вашему мужу надо преодолеть некоторый психологический барьер. Он старается, миссис Хэнсон. Мне кажется, ваш долг перед ним и его детьми – помочь ему.

Джад убеждал ее более трех часов, и в конце концов, хоть и с неохотой, она согласилась повременить с разводом. В последующие месяцы даже стала проявлять интерес к лечению, а потом активно включилась в борьбу, которую вел Джон. У Стивенса было правило – никогда не лечить одновременно мужа и жену, но Мэри напросилась в пациентки, и ему это очень помогло. Она начала понимать самое себя и свою вину как жены. Джон невероятно быстро делал успехи.

И вот теперь Джад здесь, чтобы сказать: ее муж бессмысленно убит. Она смотрела на него, не в состоянии уяснить услышанное и полагая, что это дурная шутка. Наконец поняла.

– Он не вернется! – истошно закричала она. – Он никогда не вернется ко мне! – Стала биться, хрипя будто раненый зверь.

Вошли шестилетние близнецы. И началось сущее светопреставление. Джаду удалось успокоить детей и отвести к соседям. Затем он дал миссис Хэнсон успокоительное и вызвал домашнего врача. Когда удостоверился, что больше не нужен, сел в машину.

Увидев впереди на углу телефонную будку, Джад вдруг вспомнил, что обещал доктору Питеру Хэдли и его жене Норе приехать на обед. Но сейчас никого не хотелось видеть, даже их, самых близких друзей. Он остановил машину у тротуара, вошел в будку и набрал номер телефона. Ответила Нора:

– Ты опаздываешь! Где ты застрял?

– Нора, – сказал Джад, – прости, но, боюсь, сегодня ничего не получится.

– Ну нельзя же так, – заныла она. – У меня сидит сексуальная блондинка, которая умирает от желания познакомиться с тобой.

– Давай в другой вечер. Я, правда, не в форме. Пожалуйста, извинись за меня.

– Ох уж эти врачи! – фыркнула Нора. – Подожди, сейчас позову твоего приятеля.

Трубку взял Питер.

– Что-то случилось? – спросил он.

Джад помолчал.

– Просто тяжелый день, Пит. Завтра расскажу.

– Ты упускаешь роскошный скандинавский smorgabord. Это значит – красотку.

– Встречусь с ней в другой раз, – пообещал Джад. Он услышал торопливый шепот, потом снова заговорила Нора:

– Джад, мы пригласили ее на рождественский обед. Ты придешь?

– Мы обсудим это позже, Нора, – помедлив, сказал он. – А сегодня извини меня. – И повесил трубку. Надо было как-нибудь потактичнее положить конец Нориному сводничеству.

Джад женился на последнем курсе колледжа. Элизабет, сердечная, умная, жизнерадостная, тоже заканчивала учебу, специализируясь в общественных науках. Оба были молоды, очень любили друг друга и постоянно строили планы переустройства мира ради будущих детей. Но в первое же Рождество их совместной жизни Элизабет погибла в автомобильной катастрофе вместе с ребенком под сердцем. Джад с головой погрузился в работу и некоторое время спустя занял видное положение среди психоаналитиков. Но до сих пор сторонился шумных компаний в рождественские праздники. И как ни убеждал себя, что дальше так жить нельзя, все равно этот день принадлежал Элизабет и их неродившемуся ребенку.

Он вышел из будки и увидел девушку, ожидавшую, когда освободится телефон. Молоденькая, хорошенькая, она была одета в облегающий свитер, мини-юбку и яркий плащ. Он извинился за задержку. Девушка одарила его теплой улыбкой:

– Ничего!..

Но взгляд у нее был печальный. Он уже встречал подобные выражения глаз. Одиночество, стремящееся прорваться через преграду, которую человек сам невольно воздвиг.

Джад подсознательно догадывался, что обладает качествами, прельщающими женщин, но никогда особо не задумывался об этом. Да, пациентки влюблялись в него, и это скорее являлось помехой, чем удачей.

Он прошел мимо девушки, дружелюбно кивнул. А когда сел в машину и тронулся, заметил, что она смотрит вслед.

Джад повернул на Ист-Ривер Драйв, поехал по направлению к Меррит Паркуэй и через полчаса был на Коннектикут Тернпайк. Снег в Нью-Йорке превратился в грязное месиво, а ландшафт Коннектикута походил на волшебный пейзаж с рождественской почтовой открытки.

Он ехал мимо Вестпорта и Дэнбери, заставляя себя концентрировать внимание на асфальтовом полотне, стремительно уходившем под колеса, и на красоте зимнего пейзажа вокруг. Каждый раз, когда его мысли возвращались к Джону Хэнсону, он пытался освободиться от них. И гнал, гнал машину по дорогам Коннектикута. Только через несколько часов, весь в изнеможении, он повернул обратно к дому.

Майк, швейцар с красным лицом, который всегда улыбался, приветствуя его, был сдержан и явно чем-то озабочен. «Неприятности в семье», – подумал Джад. Обычно он останавливался поболтать со швейцаром о сыне-подростке и замужних дочерях, но сейчас было не до того. Он попросил Майка завести машину в гараж.

– Хорошо, доктор Стивенс…

Кажется, Майк хотел что-то добавить, но передумал. Джад вошел в дом. Бен Кац, управляющий, проходил через вестибюль, но, увидев Джада, неловко махнул ему рукой и поспешно юркнул в свою квартиру.

«Что это с ними сегодня?» – удивился Джад. – Или у меня нервы расходились?» – Он шагнул в лифт.