Жизнь во время войны - Шепард Люциус. Страница 66

Минголла удержался от комментариев. Он как-то пробыл в этом городе три дня. Вечером забрел в зал для патинко на Шестой авеню – главной улице центра – и заигрался с автоматом; обернувшись, чтобы разменять деньги, Минголла вдруг обнаружил, что не только игровой зал, но и вся Шестая авеню абсолютно пусты, хотя минуту назад там было не продохнуть от машин и народу. Он помчался к своему отелю, и ни один гватемалец не пожелал объяснить, что произошло. Гватемала-сити в Минголлином представлении был адским городом. На «тойотах» без опознавательных знаков там раскатывали эскадроны смерти, постоянно выли сирены и слышалась отдаленная стрельба, а есть там еще Зона №5, где люди живут в домах из покрышек и глины и мальчишки мечтают о том, как пустят богатеям кровь.

– Сколько раз я предупреждал своих друзей насчет красных! – говорил дон Хулио, возвращаясь к любимой теме. – Повез их как-то на пляж в Телу... Вы знаете Телу?

– Нет, – сказал Минголла.

– Очаровательный городок на самом побережье, – пояснил дон Хулио, – летом отдыхают люди из правительства. Но комми, конечно, не могли не отметиться. Размалевали своими лозунгами все стены. Как бы то ни было, я повез друзей на пляж. Они ж либералы, – это слово у него прозвучало ругательством, – они верят в свободу слова! Пф! Я и показал им лозунги на барах. Смотрите, говорю. Этот ваш коммунизм добрался до самых низов, философия низведена к безграмотным лозунгам. В политический процесс вторгаются тупые страсти футбольных фанатов. За свободу! Долой несправедливость! Как будто нищету и болезни можно победить со счетом два – ноль. Неужели история так ничему вас и не научила, спросил я их. Посмотрите на Никарагуа. Позвали на свою голову кубинцев, и теперь у них не страна, а военный лагерь, доносчикам и убийцам почет и уважение. И что дала бедным их революция? Как срали на улицах, так и срут, только колоннами по одному и с песнями о всеобщем братстве. – Дон Хулио вздохнул. – Но меня никто не слушал, и вот что вышло. Шесть лет в аду. – Он похлопал Минголлу по руке. – Слава богу, есть еще такие люди, как мы с вами. Коммунисты к нам не сунутся, они знают, что их ждет.

Дебора вошла в кухню как раз вовремя, чтобы услышать последние слова и метнуть на дона Хулио ядовитый взгляд. Она переоделась в серую юбку, цветастую блузу, и, не заметив враждебности, хозяин плантации воскликнул:

– Вы разрываете мое сердце, сеньорита! Превосходно!

Дебора пропустила комментарий мимо ушей.

– Машина готова, – сказала она.

– Вы так быстро уезжаете? – Дон Хулио встал. – Какая жалость! С тех пор как умерла жена, я так мало вижу людей. Ну что ж. – Он похлопал Минголлу по руке. – Я горд знакомством, буду молиться за успех вашей миссии.

Пока они не свернули за угол, дон Хулио стоял в дверях и махал им вслед. Поднималось солнце, и в сером свете стало видно, насколько загажен берег: помет, обломки кокосов, вдоль линии прилива кучи водорослей и заросли тины казались издалека выброшенными на песок трупами. Темное пятно «Энсорселиты» подпрыгивало за волнорезом.

Открыв водительскую дверь, Минголла вдруг вспомнил, что забыл карту.

– Сейчас вернусь, – сказал он.

Рэй, сидевший сзади между Корасон и Тулли, как будто хотел что-то сказать, но вместо этого отвернулся.

Передняя дверь была открыта, и, входя в дом, Минголла услышал в кухне монотонный бубнеж дона Хулио.

– Мне нужно ему кое-что сообщить.

Минголла осторожно приблизился. Повернувшись спиной к двери, хозяин плантации разговаривал по телефону.

– Да, – сказал он, – только что отбыли.

– Положи трубку, – скомандовал Минголла.

Дон Хулио резко обернулся, левая рука потянулась к кобуре, и Минголла ударил, рассчитывая на легкую победу. Однако, пробираясь внутрь сознания дона Хулио, он вдруг наткнулся на мощный узор и застыл пораженный. Налетела легкая эмоциональная волна, ручеек гнева, и Минголла почувствовал, как этот узор – змейка из потрескивающего серебра – порождает у него в мозгу двойника, а мысли скользят в его медленном гипнотическом ритме. Так легко оказалось подчиниться узору, кольцо за кольцом, кивать и качать головой, вслушиваться в исходившее из глубины мозга жужжание, резкий раскачивающийся звук, словно сами нервы жаловались на неисправность. А может, так и есть, может быть, может... Он заметил, как рука дона Хулио скользнула к кобуре, и попытался встряхнуться. Но успокаивающие ритмы узора пронизывали его насквозь, баюкали, убеждали, что все в порядке. Дон Хулио медленно, словно в густом сиропе, расстегивал кобуру. Минголла с трудом шагнул ему навстречу, споткнулся, мотнул головой и со всего маху ударился ею о стену. Боль на секунду ослепила, но узор пропал, и, не дожидаясь, пока он появится вновь, Минголла погнал вперед волну страха. Дон Хулио отшатнулся, Минголла давил все сильнее, посылая волны страха и отвращения за то, что пропустил в себя чужое сознание. Хозяин плантации захныкал, осел на пол и закатил глаза.

Минголла взял телефонную трубку.

– Алло, – прорвался сквозь дистанционные помехи мужской голос. – Алло!

– Кто это? – спросил Минголла.

– О Дэвид! Поздравляю! Очевидно, ты сдал экзамен.

– Исагирре?

– К твоим услугам.

– Ты все это подстроил?

– Я не очень понимаю, о чем ты. Дон Хулио едва не смял тебя своим ментальным талантом... я не ошибся?

– Ошибся, – сказал Минголла. – Я вошел, увидел, как он разговаривает по телефону, и ударил.

– Кажется, ты все-таки привираешь, Дэвид. А как там сейчас дон Хулио? Жить будет?

Минголла посмотрел на хозяина плантации: тот выглядел неважно – одутловатое лицо, весь в поту, дыхание поверхностное. Игрушечный реакционер с серебряной змейкой в голове.

– Ладно, ерунда, – сказал Исагирре. – Я пошлю кого-нибудь проверить.

– Плохо соображаешь, козел, – сказал Минголла. – Неужели я не знал, что Рэй привел нас сюда специально? Все я прекрасно вижу.

– А зачем мне соображать? Владеешь ты ситуацией или нет – с будущими опасностями это никак не соотносится.

– И сколько еще ты наставил ловушек?

– Весь мир – ловушки. Тебе посчастливилось угодить в мою. Зато, возможно, избежишь остальных. – Исагирре хмыкнул. – У меня есть занятия поинтереснее, чем переживать за тебя. Ты очень силен, Дэвид, но не очень важен. Таких, как ты, – единицы, таких, как мы, – много. Мы с тобой справимся.

Он повесил трубку, и Минголла встал на колени рядом с доном Хулио – старик двигал бровями, силясь что-то сказать. Потом застонал. Минголла попробовал привести его в чувство, но едва он установил контакт, как сознание дона Хулио мигнуло и погасло... как та колибри на берегу Роатана. Минголла проверил пульс. Кожа дона Хулио была поразительно холодна, словно он умер уже давно.

– Что за дела? – раздался у него за спиной голос Рэя, по бокам стояли Тулли и Дебора.

– Кажется, сердечный приступ, – объяснил Минголла.

Он мысленно пририсовал Рэю козлиную бородку и добавил морщин. Сомнений не оставалось. Сходство с доктором Исагирре было очевидным.

– Умер? – спросила Дебора.

– Да. – Минголла забрал у дона Хулио пистолет и встал. – Правые уже не те, что раньше, – сказал он, наблюдая за реакцией Рэя.

Тот толкнул ногой руку мертвеца.

– Cono! – выругался он и сплюнул. Затем улыбнулся Минголле. – Чего ты с ним сделал, мужик? Напугал до смерти?