Гиблое место - Шхиян Сергей. Страница 5

– Гости мы, по торговой части, – ответил здоровяк, – тоже в Москву добираемся, за иноземным товаром.

Назвав себя «гостем», собеседник сильно прихвастнул, «гостями» в это время на Московии почитали самых первых купцов.

– Коробейники, что ли? – уточнил я. Такое снижение своего социального статуса «гость» не прокомментировал, напротив, приложил меня:

– А ты, видать, совсем темен. Из деревни, поди, едешь. В Москву-то впервой?

– Впервой.

– Я и слышу, совсем не по-городскому говоришь.

Удовлетворив любопытство, гости потеряли ко мне интерес и вновь заговорили о разнородных бандах, грабящих по дорогам. Отношение к бандитам у «гостей» было двойственное, с одной стороны, они их ненавидели, как общих притеснителей и душегубов, с другой, восхищались смелостью, ловкостью и удачливостью, что вполне в духе русского человека в любые времена.

– Вечер сказывали, – вмешался в общий разговор доселе молчавший сотрапезник, – казаки по всей округе рыщут, своего обидчика разыскивают. Награду обещали тому, кто укажет.

– Верь им больше, – весомо сказал любознательный мужик, – воровской они народ, поблызжут, да обманут.

– Это так, – в два голоса согласились собеседники, – зело лукавы черкасы, не то, что русский человек.

– Это точно, все они лукавы: и крымцы, и ногайцы, и казаки, только русский человек прост и добросердечен!

– Не скажи, – перебил его хозяин, сидящий в стороне на лавке, – и русский человек разен бывает. Иной сам брагу пьет, а доброго человека не угостит, всяк русский человек бывает, – со значением повторил он.

Намек был прозрачен, но, тем не менее, не понят.

– Допиваем, что ли, да на полати, завтра вставать рано, – сказал один из гостей, щедро разливая остатки браги по кружкам. О нас с хозяином он не вспомнил.

Гости подняли свои берестяные емкости и, чинно поклонившись друг другу, выпили. После чего, перекрестившись на образа, тотчас отправились спать на гостевые полати. Мы с хозяином молча посидели еще минут десять каждый на своем месте и тоже отправились отдыхать.

Изба была черной с печью без трубы, что было типично для этого времени. Вместо трубы под потолком находилось «волоковое» окошко, через которое выходил дым от очага. Сейчас оно были закрыто, и потому дух в горнице был тяжелый.

Я устроился на указанном хозяином месте, но сразу уснуть не удалось. Лавка была корявая, сколочена из грубо вытесанных досок, застеленных рогожей. Лежать было жестко и неудобно, Как обычно бывало, когда меня доставали бытовые трудности, я принимался ругать себя за авантюризм. Соседи уже давно храпели на разные голоса, а я все ворочался с боку на бок.

Какую реальную угрозу представляют для меня казачьи ватаги, рыщущие по округе, я не знал. В лицо меня знали многие, все, с кем встречался на том берегу Оки. Правда, я как мог, изменил внешность, но не очень надеялся, что сумею их этим перехитрить.

Для того, чтобы на следующий день быть в норме, мне нужно было выспаться, но сон же все не шел, в голове как видеофильм прокручивалась недавняя сцена боя с пьяными казаками. Ссора глупая и ненужная, но кончившаяся почти случайным «усекновением» головы есаула Свиста. Я постарался отвлечься и думать о чем-то более приятном. Мысли начали путаться и я задремал. Однако тут же явственно увидел, как человеческая голова катится по грязной земле. Меня подбросило, как пружиной, и я проснулся. Рядом, так, что можно было дотянуться рукой, слышалась возня.

– Слышь, Алексашка, слышь, чего я тебе говорю, давай просыпайся, просыпайся, – требовал напористым шепотом какой-то человек.

Невидимый «Алексашка» перестал храпеть, звучно зевнули пробормотал что-то неразборчивое.

– Проснись, Алексашка, – опять занудил тот же голос.

– Ну, чего тебе? – нрдовольно спросил Алексашка сонным голосом. – Пора вставать?

– Вставай, милый, вставай, нам почирикать надо. Выйдем на воздух, там и почирикаем.

– Не хочу, холодно, говори здесь.

– Ладно, коли так. Ты к Угличевскому вору присмотрелся?

– Ну. Ты меня только за тем разбудил?

– Не нукай, не запрягал. Сдается мне, что это его казаки ищут.

– А нам-то что за дело?

– Награду же обещают.

– Будет тебе от черкасов награда, в мошне не унесешь, – сердито сказал Алексашка. – Спи давай.

– Нет, ты меня, малый, послушай, если даже награду не получим, то от тех татей послабление будет. Давай, пока он спит, свяжем его, а там видно будет. Утро вечера мудренее. У него, говорят, денег не считано, – продолжал смущать Алексашку невидимый соблазнитель.

Мне этот разговор совсем не понравился. Торговцев было четверо, и у них у всех были ножи. Начнись драка, пырнут в темноте и тесноте, и вся недолга. У меня было только два сомнительных преимущества, я был один, и любой нападавший был для меня врагом, и, второе, я вовремя проснулся.

Стараясь не шуршать одеждой, я повернулся на бок и нащупал лежащий вдоль стены ятаган. Однако достать оружие не успел. Снаружи в двери загрохотали кулаком. Храп спящих людей, как по команде, прекратился. Время было опасное, мало ли что могло случиться.

Стук повторился. Все по-прежнему лежали на своих местах, никто не спешил встать, отворить двери и узнать, кто сюда ломится.

– Эй, православные, есть кто живой! – раздался с улицы громкий, можно даже сказать, трубный голос. – Впустите слугу Господа!

– Кого это еще несет нелегкая, – недовольно сказал хозяин, но встал и, разворошив угли в очаге, зажег лучину. – Иду, иду! – крикнул он нетерпеливому гостю, продолжавшему стучать кулаком в дверь. – Ишь, господний слуга, свалился на голову.

При свете лучины я рассмотрел купца, склонившегося над лежащим на соседней лавке молодым мужчиной, как несложно было догадаться, «Алексашкой». Во время вечернего застолья он один вел себя отстранений и, кажется, не произнес ни слова. Видимо, из-за этого я не опознал его по голосу.

Между тем, хозяин вышел в сени и вернулся со священнослужителем, одетым в крестьянский армяк, из-под которого до полу свисала мокрая, грязная ряса. На его голове косо сидел мятый клобук. Сам служитель был весел и пьян. Перекрестившись на иконы и благословив лежащую паству, иерей чему-то громко расхохотался, повалился на голую лавку у стола, вытянулся на ней во весь рост и... уснул.