Кукловод - Шхиян Сергей. Страница 38

– Ты спишь? – спросила Маша, когда окончились мои танталовы муки, и я кое-как ополоснувшись холодной водой, устроился рядом с ней на лавке.

– Нет, не сплю, – ответил я.

– Мне кажется, мы плохо промыли волосы, – сообщила она. – Тебе нужно было приготовить больше воды.

– В следующий раз так и сделаю, – пообещал я. – Покойной ночи.

– Даша лучше тебя моет голову, – попрекнула меня капризная красавица.

– Давай спать, – попросил я.

– А ты не хочешь меня обнять? – непонятно с чего, спросила княжна.

Честно говоря, я уже вообще ничего не хотел. Пока она меня дергала по каждому пустяку, сердилась и капризничала, я даже перестал воспринимать ее наготу.

– Прости, но я очень хочу спать, – ответил я, – давай будем обниматься завтра.

Маша ничего не сказала, затаилась и только прерывисто вздохнула. Все время, что она выделывалась надо мной, никаких вздохов я от нее не слышал и незаметно отодвинулся, чтобы не касаться ее голого тела. Она это заметила, и сама прижалась, обхватив меня руками.

– Что с тобой? – спросил я.

– Не обращай на меня внимание, я сама не знаю, что делаю, – жалобно сказала княжна. – Меня как будто кто-то заставляет быть злой и отвратительной…

– Заставляет? – повторил я, и подумал о ее всемогущем брате. Уж не он ли манипулирует сознанием девушки, принуждая обращаться со мной как с лакеем.

– Прости, но тогда есть только один способ тебя защитить, – сказал я и притянул ее к себе.

– Нет, нет, я не хочу, ты мне, ты мне… противен, – совсем другим тоном, резко сказала она. – Отпусти меня немедленно! Я, я…

Она не договорила. Я навалился на нее и сжал так, что она застонала, потом нашел ее губы и не дал больше произнести ни одного слова.

Маша напрягалась, выгибаясь всем телом, и пыталась вырваться. Я торопливо ее ласкал, мне кажется, без особой радости для нас обоих. Все получалось как-то не реалистично, так будто происходило не с нами. Никакой страсти, не говоря уже о нежности, я не испытывал. Потом она как будто ослабела, стала вялой, податливой и я легко, без насилия ее взял.

Потом мы молча лежали рядом. Кажется о приснившимся юнкере, княжна говорила правду, какой-то сексуальный опыт у нее явно был. От меня она больше не отстранялась, напротив посмотрела ласково и провела ладонью по лицу.

– Как ты? – спросил я, несмотря на все теоретические объяснения случившегося, чувствуя перед ней вину.

– Хорошо, – ответила она. – Теперь мне стало спокойно. Наверное, он был прав.

Я понял, что она имеет в виду.

– Теперь Иван не сможет мной командовать?

Этого я не знал, как и предела способностей ее брата.

– Посмотрим. Если это помогает, мы можем продолжить, – предложил я, но она не ответила. Пришлось взять инициативу на себя. – Ты не против, если мы еще раз?

Маша повернулась ко мне и неловко поцеловала в щеку. Это меня так вдохновило, что теперь я взялся за дело «всерьез и надолго», как когда-то обещал вождь народу мирового пролетариата. Позитивные результаты скоро дали о себе знать. Не знаю, что в это время чувствовал брат, но за сестру я стал спокоен. Она все воспринимала, так как надо и наши отношения крепли и упрочнялись с каждым новым поцелуем. Потом я постарался превзойти сам себя, любил ее долго и очень нежно и заснули мы в самых тесных объятиях.

К утру, оставленная непогашенной свеча догорела, расплывшись лужицей воска. Брошенное второпях роскошное «домашнее платье» в спартанской обстановке охотничьего домика казалось совершенно инородной частью интерьера. Княжна попросила меня отвернуться и встала. Не знаю, с чего бы ей теперь было стесняться своей наготы, но перечить я не стал и послушно отвернулся к стене.

Какое-то время в комнате было тихо, потом Маша что-то сказала себе под нос, как я понял, разговаривала сама собой. Я никак не отреагировал, лежал в сладкой утренней истоме и вспоминал прошедшую ночь. Теперь мне стала понятна зависть моего будущего к моему настоящему. Такие прекрасные минуты бывают и повторяются у людей очень редко. Вдруг легкая рука тронула меня за плечо. Я обернулся. Перед лавкой в горестной позе стояла голая княжна и держала в руке свою нижнюю рубашку.

– Ты мне не поможешь одеться? – виновато попросила она.

Меня просьба так удивила, что я едва не рассмеялся. Такой барской беспомощности я от Маши никак не ожидал. Понято если бы дело касалось платья, но никак не простой рубашки.

– Конечно, помогу, – зловещим голосом, сказал я, с удовольствием рассматривая молодое грациозное женское тело, – только боюсь, это будет не скоро.

Княжна угрозу не поняла, слишком была сосредоточена осмотром своего непокорного предмета туалета.

– Хорошо, – рассеяно согласилась она, – я не спешу.

Ну и что мне оставалось делать, как не потащить ее обратно на лавку? Правда и то, что она этому совсем не сопротивлялась. Мы опять пали «в пучину разврата» и никак не могли из нее выбраться.

– Может быть, встанем и поедим? – в конце концов, взмолилась княжна. – А потом если ты захочешь, еще немного отдохнем…

Мне так понравился этот эпитет, что по другому, то, чем мы с ней занимались, я больше не называл.

– Хорошо, встаем, только после еды отдыхать будем до вечера, согласна? – предложил я.

– Конечно, согласна, только можно я сяду на тебя сверху? – попросила девушка. – Я читала у кого-то из античных писателей…

Вот тебе и пуританский девятнадцатый век, и хваленое европейское образование! – возмущенно подумал я. Правильно считают многие наши соотечественники, что вся скверна идет с запада. То, что предлагала княжна, в виде панно изображено на одной из стен погибшей то ли из-за извержения Везувия, то ли за грехи Помпеи, что уже говорит о многом! Впрочем, лесная избушка мне не принадлежала, действующих вулканов поблизости не было и я, скрепя сердце, согласился на такое «женское доминирование».

Забыв о злополучной рубашке, благо в каморе после вчерашней усиленной топки, все еще было тепло, мы встали и, даже не вспомнив, какой нынче день недели, набросились на скоромный свиной окорок и копченую осетрину.

Причем во время обеда, больше стеснялся я, чем Маша. Видимо решив, что я и так ее уже рассмотрел во всех подробностях и стыдиться больше нечего, она взялась исподволь изучать незнакомую ей мужскую анатомию. Я делал вид, что не замечаю ее детского интереса к своим частным подробностям, но, в конце концов, попросил: