Прыжок в прошлое - Бакли-Арчер Линда. Страница 38

Гидеон наклонил голову, не зная, как реагировать на заявление преподобного. Его взгляд упал на Неда.

– Для меня достаточная награда уже и то, что все живы и невредимы. Я слышал выстрел. Боялся, что стреляли в кого-нибудь из наших.

Преподобный повернулся к Питеру и взял его за руки.

– Молодец! Я знаю, ты теперь понял, что значит «запас прочности».

– Преподобный Ледбьюри, – сказала Кэйт, – Гидеон выкрал ожерелье у Неда Портера.

Кэйт протянула ожерелье, которое покачивалось и сверкало в свете костра. Преподобный, задыхаясь, схватил Кэйт за руки и закружил, словно в танце.

– Может, вы, преподобный, теперь уже наденете свой камзол и штаны, – смущенно сказала Ханна.

Кэйт рассмеялась.

– Я боялся, что ожерелье потеряно навсегда! – не мог успокоиться преподобный Ледбьюри. – Я представлял себе укоряющее выражение лица моей дорогой кузины… Ожерелье бесценно, это фамильная реликвия. О, какой счастливый день!

Нед горько рассмеялся. Собрав остаток сил, он, с трудом шевеля пальцем, поманил Гидеона.

– Значит, Уилл не брал ожерелье. Это были вы, мистер Сеймур. И я получил пулю незаслуженно. Вы искусный карманник. Не удивительно, что Ворюга не хочет вас потерять.

– Могу поклясться, – ответил Гидеон, – я никогда не предам лорда Льюксона, но и работать на него не буду. Он это знает.

На искаженном лице Неда появилась ироническая ухмылка.

– Не думаю, что он вам верит, мистер Сеймур.

– Лорд Льюксон – Ворюга?! – воскликнул преподобный.

Гидеон поднялся и пошел прочь. Он злился на себя. Теперь около разбойника присел Питер.

– Почему лорд Льюксон не дает Гидеону уйти? Ведь Гидеон клянется, что не предаст его?

Нед посмотрел на Питера.

– Разве вы не слышали о мастерстве мистера Сеймура? Ему нет равных. Он фаворит лорда Льюк-сона. Он больше, чем его карманник, – он его совесть. Весь мир видит в лорде Льюксоне дьявола, но ваш мистер Сеймур видит в нем и что-то хорошее… Кроме того, Ворюга не отпускает людей, когда им того захочется.

– Я не понимаю, – сказал Питер. – О чем таком знает Гидеон, что лорд Льюксон боится его отпустить?

Нед рассмеялся и закашлялся. Из уголка рта потекла струйка крови.

– Мастер Питер, дайте ему отдохнуть, – сказала Ханна. – Он тяжело ранен.

Однако Нед продолжал.

– Ваш мистер Сеймур знает то, что знает любой бродяга в Лондоне, – ни одна кража, ни один грабеж, ни одно убийство не останутся скрытым от Ворюги и его помощников. Только для всех нас Ворюга – таинственная фигура, некий элегантный джентльмен в красивой карете. Лорды и леди, ищущие его расположения, не догадываются и о половине правды. Но Гидеон – он знает, что его хозяина десять раз могли бы повесить в Тибурне.

Если бы я был на месте лорда Льюксона, то уже давным-давно перерезал бы горло вашему мистеру Сеймуру…

Нед откинулся назад, а Ханна кивнула Питеру, чтобы тот отошел. Она дала разбойнику немного попить. Слова Неда привели Питера в ужас. Он посмотрел на своего друга, который упаковывал вещи, раскиданные по всему лагерю. Гидеон, оказывается, в еще большей опасности, чем он думал. Теперь понятно, почему Дегтярник хочет вернуть его хозяину.

Питер шагнул к Кэйт, которая пыталась поднять все еще лежавшего на земле Тома.

– Тебя никто не обидит. Мы не такие, как банда Каррика, ты сможешь вернуться домой.

Сидни, стоявший рядом, воскликнул:

– Помогать этому преступнику! Ни за что! У Кэйт лопнуло терпение.

– Перестань важничать, высокомерный идиот! – крикнула она. – Думаешь, если бы ты оказался на его месте, то вел бы себя по-другому?

Том в изумлении смотрел на Кэйт. Сидни стоял как пришибленный. Питер не смог удержаться от ухмылки, а Гидеон отвернулся, чтобы Кэйт не видела, как он смеется.

– Что ж, – быстро продолжала Кэйт, хитро взглянув на Питера, – наконец и Сидни расхрабрился – не то что некоторые, бросающие друзей в беде…

Кэйт не закончила фразу, услышав тяжелый вздох Ханны. Все посмотрели на нее.

– Он мертв, – сказал преподобный, проведя рукой по лбу Неда и прикрыв ему глаза.

В этот момент маленький Джек проснулся и еще полусонный потопал к Ханне.

– Пить хочу, – сказал он.

– Ох, мастер Джек! Храни вас Господь! – сказала Ханна и обняла мальчика.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Встреча с Лондоном XVIII века. Похищение Гидеона

У них не было другого выбора, кроме как провести ночь под раскидистым дубом. Они старались устроиться поудобнее, все были голодные, но костер хотя бы не давал им замерзнуть. Во сне к ним приходил призрак Неда, чье тело лежало за каретой.

Все спали плохо. И хуже всех – Питер. Его расстроило, что Кэйт так плохо о нем думает. Она сказала, что Сидни смелее, чем он! А что этот смельчак сделал такого уж великого? Позволил Заике Джону выбить себе зубы? Кэйт должна понять, что если бы он не уехал с Гидеоном, то все могло бы обернуться гораздо хуже. Может быть, и плохо, что он не попытался взять с собой ее, но ведь он не виноват, что девочки в восемнадцатом веке должны носить эти дурацкие громоздкие юбки.

Чтобы не думать о Кэйт, он стал считать, сколько дней они пробыли в восемнадцатом веке. Завтра будет шестой день. А это означает, что дома через четыре дня наступит Рождество. Вряд ли мама решит прилететь к ним на праздник… Она уже слишком давно живет вдали от дома. Странно – раньше их разделяли восемь тысяч миль, а теперь два с половиной века. Неужели он злится? Или чувствует себя виноватым за злость? Или просто ему не хватает мамы? Или он боится, что недостаточно по ней скучает?

– Ты гордишься мамой? – спрашивал отец. – Несколько месяцев без нее, конечно, будет трудно, но этот фильм так для нее важен.

Отец был прав, хотя несколько месяцев превратились в полтора года. Конечно, приятно сказать друзьям, что его мама продюсер фильма в Голливуде. Еще ему обещали, что в каникулы он проведет две недели в Лос-Анджелесе, но на самом деле он хотел только одного – чтобы мама возвратилась домой и жизнь снова стала нормальной. Когда ее нет, у папы очень портится характер. Отец становится взвинченным, придирчивым и всегда бывает занят. Когда мама приезжает домой в отпуск, сначала всем бывает как-то неловко, будто они снова знакомятся друг с другом, а как только все становится хорошо, она уже должна возвращаться в Калифорнию.

Перед ним стали возникать разные образы мамы. Дорогие воспоминания, всякие глупости и важные вещи – как они вместе пережидали грозу; как она бросила в него чашку с шоколадным муссом после какого-то его вранья и потом чистила оставшиеся пятна на его одежде, взахлеб смеясь вместе с Питером; как она помахала ему на прощание в аэропорту Хитроу, когда первый раз уезжала в Лос-Анджелес, тогда мама изо всех сил старалась не плакать…

В его сознании начали образовываться светящиеся спирали. Питер открыл глаза. Он лежал на вспаханной земле, твердой и белой от мороза, прямо над ним неяркое солнце едва пробивалось сквозь белые облака. Рядом не было никакого дуба, и он слышал отдаленный гул машин, будто вдалеке проходила дорога. «Я вернулся! – закричал он. – Я вернулся!» Он поднялся, стараясь не обращать внимания на мерцающие темные линии перед глазами. «Если я сосредоточусь, – подумал он, – я могу тут остаться. Я отказываюсь возвращаться назад! Я не хочу назад! Я пойду к шоссе и доеду на попутке до Ричмонда». Он сознавал, что в нем нарастает напряжение. Он чувствовал достаточную силу, чтобы противостоять этому напряжению, но оно с каждой секундой все увеличивалось. В какой-то момент – он не знал точно, как он это делает, – он ощутил, что продвигается вперед. И тогда слова Кэйт пробились в его сознание, как порыв ветра, который внезапно ворвался в окно: «И ты ушел, даже не дав мне подумать…»

Его сосредоточенность с треском разлетелась, и тьма разлилась по бледному зимнему пейзажу. Он в изнеможении упал. Он снова был на влажной земле под дубом и, несмотря на все старания, не смог раствориться во второй раз. Питеру было холодно и одиноко. Он почти вернулся домой благодаря своему сильному желанию. Если бы только он не подумал о Кэйт… И теперь он застрял в этом 1763 году с девочкой, которая считает его трусом. Должно быть, ему никогда больше не удастся раствориться. Должно быть, он никогда больше не увидит своих родителей. Он вдруг сообразил, что плачет, а он так старался никогда не плакать. Внезапно он почувствовал прикосновение к плечу. Питеру было стыдно поднять голову, и он затаил дыхание. Потом его укрыли чем-то теплым. Он согрелся, успокоился и заснул без сновидений.