Выбор Наместницы - Школьникова Вера. Страница 65

«Начало Дейкар», в отличие от официального трактата, ничем не напоминало хронику или летопись. Если верить этой книге, Канверн действительно обрел силу, но без всяких вещих снов, да и Семеро тут были не при чем. Неизвестный автор описывал события так, словно сам был их свидетелем, без оценок и нравоучительных комментариев. В таком стиле обычно писали любовные романы и приключенческие книги для молодежи. Хранитель с презрением относился к подобным сочинениям, считая, что они принижают саму суть литературы: передавать знания. Энрисса же порой предпочитала хорошо написанный роман унылому религиозному трактату.

В свое время основатель ордена Дейкар был слугой в доме одного из магов времени, и, вытирая пыль и моя полы, проникся великим уважением к магическому искусству. Магам ведь не приходилось утруждать себя заботой о куске хлеба. В конце концов, он набрался храбрости, или наглости, зависит от точки зрения, и попросил своего хозяина взять его в ученики. Никаких способностей к магии у будущего повелителя огня не обнаружилось, и хозяин погнал его в три шеи, предположив, что, возжелав иного предназначения, слуга уже не сможет должным образом исполнять свои обязанности, поскольку жажда невозможного будет терзать его душу. Оставшись без работы, Канверн попытался найти место у какого-нибудь другого мага, но слухи и в те далекие времена умели летать, и бедняга остался без работы. На его родине были строгие законы против нищих, и когда подошли к концу скромные сбережения, Канверну пришлось уйти из города. Ближайшее поселение лежало по другую сторону горного хребта, в зимнее время он считался непроходимым, но выбора у неудачливого искателя магической премудрости не было, пришлось идти через горы. Как и следовало ожидать, далеко он не ушел, уже на второй день упал в расщелину, по счастью, неглубокую. Здесь книга сходилась с «Историей начала», утверждающей, что вещий сон привел Канверна-Основателя в горы.

Дальше следовал кусок текста, написанный странным шрифтом, похожим на тот, что получается, когда делают оттиски с деревянных досок, только буквы были гораздо четче, кроме того, эта часть книги была написана на бумаге, а не на пергаменте. Энрисса подумала было, что эти страницы добавили в трактат совсем недавно, ведь бумага все еще считалась модной новинкой, но коснувшись листа обнаружила, что он покрыт каким-то прозрачным составом, защищающим хрупкий материал. Бумага поражала своей белизной и тонкостью, а таинственное вещество не позволяло даже загнуть краешек листа. Энрисса никогда не видела ни такой бумаги, ни такого шрифта, кроме того, загадочная глава была написана старым наречием, в то время как остальная книга — чуть устаревшим, но современным языком. Неизвестный автор похоже, принадлежал к таинственному народу, о котором знали только, что во времена войны богов против Ареда они встали на сторону Проклятого, и он даровал им свою темную силу, в то время как все остальные люди воевали на стороне Семерых и получили от них в дар светлую магию. Что стало с предателями рода человеческого после войны — никто не знал достоверно, но мудрые говорили, что, лишившись силы Ареда, эти люди скончались в страшных мучениях, поскольку сам мир отторгал их. Если Энрисса правильно поняла текст, а это оказалось нелегко из-за обилия незнакомых слов, слуги Ареда после войны удалились под землю, построили там города и пытались жить по заветам своего бога. Мир действительно отторгал отступников, с каждым годом они все глубже и глубже зарывались под землю, единственное, что могло помочь этому народу выжить — сила Ареда из разбросанных по свету хранилищ, которые предусмотрительный мятежник заполнил на случай поражения. Жители города, о котором говорилось в отрывке, нашли два таких хранилища и как раз отправлялись на поиски третьего, расположенного где-то в горах, когда… На этом текст обрывался, и продолжалась история Канверна, уже на пергаменте.

Пройдя по дну расщелины, он оказался в пещере, где нашел странные светящиеся камни. Канверн очень устал, и, наконец-то попав в укрытие, уснул, несмотря на свет. Когда через некоторое время он проснулся — в пещере было темно, камни больше не светились, а сам горе-путешественник ощущал странную легкость во всем теле и головокружение. Преодолев слабость, он продолжил путь, обнаружив, что, несмотря на плохое самочувствие, идти стало намного легче, он больше не уставал, не хотел есть и пить, даже перестал мерзнуть. Пройдя через горы, он вышел к соседнему городу и стал искать работу, уже не настаивая на службе в доме мага. Одна вдова наняла его за небольшую плату, но через некоторое время выгнала, потому что с появлением в доме нового слуги у нее начали болеть дети. В доме, куда его взяли работать после этого — случился пожар, и вскоре по городу поползли слухи, что пришлый парень приносит несчастье. По-хорошему стоило бы убраться из города, но Канверн был слишком слаб, чтобы путешествовать пешком, а на покупку лошади у него не было денег. Ему приходилось прятаться от людей и подбирать объедки в сточных канавах, потому что с теми, кто подавал ему милостыню, обязательно приключалось какое-нибудь несчастье, в то время как мальчишка, кинувший в странного попрошайку камень, в тот же день нашел на мостовой золотую монету. Когда же Канверн все-таки решился уйти, он уже не смог этого сделать. В город пришла черная напасть, и правитель закрыл ворота, опасаясь, что если его подданные разнесут заразу по соседним землям — город разрушат. Канверн был уверен, что с его «везением» первым покроется зловонными язвами, но болезнь обходила его стороной, и, как это обычно бывает, нашлись люди, которым это показалось подозрительным. Сразу вспомнили и что пришлый он, причем зимой пришел, а разве обычный человек через зимние горы переберется? И что несчастье всем приносит, и даже что волосы у него рыжие, а ведь всем известно, что Аред был покрыт рыжей шерстью.

Толпа притащила несчастного бродягу ко дворцу правителя и обвинила во всех бедах: мол, именно он принес в город черную напасть, от одного его взгляда кони спотыкаются, молоко скисает, собаки лаем захлебываются, а если ребенка погладит — так бедное дитя сразу и помрет в корчах. Правитель, сам по себе человек не суеверный, решил, что не стоит злить народ в такое тяжелое время, и приказал сжечь бродягу на городской площади. Если тот виновен — так туда ему и дорога, чем Аред не шутит, может и впрямь уйдет болезнь, а если невиновен — не велика беда, одним нищим меньше. После всех пинков, плевков и камней, выпавших на его участь, Канверн уже думал о костре как о желанном избавлении. Городской палач умер одним из первых, так что пришлось почтенным горожанам самим прикручивать приговоренного к столбу и поджигать хворост. Стояло жаркое, душное лето, огонь занялся сразу же, в толпе разочарованно говорили, что слишком уж пламя жаркое — закончится все быстро, надо было мерзавца в кипятке сварить. Канверн приготовился предстать перед Творцом и с ужасом обнаружил, что не может вспомнить ни одной молитвы. Огонь уже танцевал на лохмотьях, заменявших бродяге одежду, когда он понял, что не испытывает боли. Клочья ткани с треском сгорели прямо у него на теле, а все, что он испытывал — непреодолимое желание чихнуть. Толпа в молчаливом оцепенении смотрела, как языки огня облизывают обнаженную жертву, не причиняя вреда, даже волосы, охваченные огнем, не загорелись, пропуская пламя через себя, как решето воду. И тогда Канверн осознал, что боги сжалились над ним и даровали силу, но он в своей слепоте не смог понять этого. Заполнившая его тело сила искала выход, а, не найдя, медленно убивала его изнутри, заставляла кружиться голову и подгибаться ноги, и боги, разгневанные его бездействием, насылали все новые несчастья на голову глупца, не способного принять их милость. Но теперь все будет иначе: он принял дар богов и использует его во благо. И ржавые цепи распались по его воле, и он сошел с объятого пламенем помоста и прошел по городу, и пламя плясало между его ладоней, и черная напасть навсегда покинула эти стены. На следующий день благодарные горожане упали на колени перед своим спасителем и просили у него прощения, обещая отдать все, что он пожелает, чтобы умалить его гнев. На этом месте наместница насмешливо фыркнула: как же, как же, упали и умоляли, знала она, как толпа относится ко всему непонятному. Камнями бы чудотворца закидали, раз уж огонь его не берет!