Нежный наставник - Шоун Робин. Страница 26

Он был уверен, что единственная поза, которая практиковалась в постели у Петре, была первая, та самая, о которой Элизабет даже не упомянула в своих записях. В этой позе женщина, исполняя свой супружеский долг, отдается мужчине, безучастно лежа на спине.

Последнее небрежно нацарапанное предложение поглотило все его внимание. Рамиэль смотрел на него и не мог пошевелиться.

«Сорок способов любви. Прошу тебя, Господи, позволь мне полюбить хотя бы раз».

Острая боль пронзила его грудь. Он использовал все сорок способов, но ни разу ни одна женщина не назвала это любовью.

Он облизнул губы, словно пробуя ее на вкус, Элизабет Петре, тридцатитрехлетнюю женщину, родившую двоих детей, так и не познавшую страсти.

Она потрогала его. Она облизнула свой палец и стала изучать его губы с наивным любопытством женщины, находящейся на пороге открытия.

Он мог дать ей это. Он мог раздвинуть ей ноги и дразнить ее клитор и ее лоно до тех пор, пока каждым движением своего члена не заставит его увлажниться и открыться ему навстречу, готовое принять все: его язык и плоть, его прошлое, свой экстаз, английскую гордость и арабское сладострастие.

Рамиэль открыл верхний ящик своего письменного стола и аккуратно положил туда листок, прижав его золотой ручкой.

Тогда на балу Элизабет не поняла, зачем он рассказал ей историю о Дорерамс и короле. С помощью этой сказки он хотел объяснить, что избавит ее от мужа. Теперь же пришло время действовать.

— Пошли, — хрипло приказал он Мухаммеду.

Снаружи в тусклых лучах рассвета их ждала двуколка. От лошадей поднимался горячий пар, растворявшийся в жидком серебристом тумане. И лишь скрип маленького легкого экипажа дважды нарушил тишину утра. Первый раз, когда в него взобрался Рамиэль, и во второй, когда за ним последовал Мухаммед, как всегда легкий и грациозный в своем неизменном развевающемся плаще и наряде бедуина.

Не теряя времени на разговоры, Рамиэль передал вожжи Мухаммеду. Корнуэлец гортанным голосом приказал лошадям тронуться с места. От резкого толчка Рамиэля отбросило назад на сиденье. Холодный сырой воздух освежил его лицо. Ритмичное цоканье копыт и скрежет колес экипажа наполнили улицу. Над высокими крышами домов розовым светом занималась заря.

Он больше ни о чем не спрашивал Мухаммеда. В этом не было необходимости. Скоро Рамиэль своими глазами увидит человека, который, сам того не подозревая, послал ему Элизабет.

У нее под глазами явственно виднелись темные круги. Что не давало ей спать? Мысли о сыновьях? Или «Благоуханный сад»? О ком она думала, лаская себя в постели, — об Эдварде Петре… или о нем, Рамиэле? Экипаж занесло на повороте.

С этого места Оксфорд-стрит, переходившая в Риджент-стрит, пользовалась дурной славой. Узкие улицы и такие же узкие дома пребывали здесь в полном запустении. Краем глаза Рамиэль заметил силуэт мужчины, развлекавшегося с проституткой в дверном проеме. Вдоль улицы плелся торговец со своей тележкой, направляясь в более прибыльные районы.

— Мы приближаемся к магазину.

Рамиэль поглубже натянул шляпу и обмотал вокруг шеи темный шерстяной шарф.

Мухаммед мягко натянул вожжи и остановил лошадей.

— Там, — указал он.

На первый взгляд магазин ничем не отличался от тысячи ему подобных маленьких магазинчиков из красного кирпича. Однако, присмотревшись, Рамиэль отметил, что его фасад был заметно темнее, чем у остальных зданий на улице, а окна заколочены досками. Над магазином слабо мерцал тонкий луч света. Очевидно, наверху находилась комната, и там кто-то был.

Рамиэль легко соскочил с двуколки на мощенную булыжником мостовую; послышался хруст попавшего под сапог сучка, встревоженная звуком лошадь нервно попятилась. Рамиэль рассеянно успокоил животное и продолжил свой путь. Лишь эхо удалявшихся шагов раздавалось в ранней предрассветной тишине.

Входная дверь магазина тоже оказалась заколоченной досками, сплошь покрытыми листками объявлений, — попасть в здание через этот проход было невозможно. Другая дверь, расположенная сбоку от входа, явно вела наверх, но была заперта изнутри.

Он разочарованно смотрел на слабый луч света, пробивавшийся из окна комнаты всего в четырнадцати футах над его головой. Ему ничего не оставалось, как терпеливо ждать, пока Петре и его любовник спустятся вниз.

Рамиэль осмотрелся вокруг в поисках укромного уголка, откуда он мог бы незаметно вести наблюдение. Ниша у входной двери показалась ему вполне подходящим местом. Спрятавшись в ее тени, он натянул шарф до самого носа, чтобы хоть как-то заглушить царивший здесь запах мочи, джина и гниющих отбросов.

Послышались ритмичное цоканье копыт и скрип приближавшегося легкого экипажа. Кеб остановился прямо перед магазином, всего в двадцати футах от убежища Рамиэля. Небольшой фонарь, прикрепленный сбоку, отбрасывал желтый круг света, выхватывая из темноты понурый загривок черно-белой клячи. На козлах экипажа темнела неподвижная фигура в надвинутом на глаза котелке.

Запертая дверь, ведущая наверх, широко распахнулась. На пороге появился мужчина. Черты его лица были едва различимы в утренней мгле. Одетый в традиционный плащ и цилиндр, он ничем не отличался от других джентльменов. От его дыхания в холодном сером воздухе поднимался пар. Не подозревая, что за ним наблюдают, мужчина дождался своего спутника, неспешно повернулся и закрыл за собой дверь.

Мужчина и мальчик, кутаясь от холода, быстрым шагом прошли мимо Рамиэля. Оба низко опустили головы, не то прячась от ветра, не то опасаясь случайных свидетелей. Глухой звук шагов подсказал Рамиэлю, что добыча направилась к повозке. Подавшись всем телом вперед, он заглянул за угол.

Свет от фонаря на кебе осветил голову мужчины, который, прежде чем забраться внутрь, снял цилиндр. Цвет его волос показался Рамиэлю знакомым, но он не был черным, значит, перед экипажем стоял любовник Петре. Словно почувствовав на себе взгляд, мужчина обернулся, в его руках звякнула трость с золотым набалдашником. В этот момент свет от фонаря ярко осветил его лицо.

Элизабет в нерешительности застыла перед дверью, соединявшей ее и Эдварда спальни. Был ли он дома? Нет. Она чувствовала пустоту за дверью. Использует ли Эдвард язык, целуя свою любовницу? Может быть, он занимается этим прямо сейчас? Будет ли он ласкать ее рот языком, когда она соблазнит его?

Элизабет закрыла глаза и прислонилась спиной к двери, охваченная внезапным чувством отвращения. Чернота за опущенными веками стала приобретать коричневый оттенок упругой кожи, туго натянутой на головку мужского члена.

Боже милостивый! А если бы Рамиэль расстегнул перед ней свои брюки, как бы она поступила? Но мысли неожиданным образом приняли другое направление, ей вдруг стало безумно интересно: был фаллос Рамиэля длиннее или толще золотой ручки?

Он говорил, что женщине, не искушенной в любви или не знавшей мужчины в течение долгого времени, будет приятно неглубокое проникновение. Тогда как рожавшая женщина должна принять мужчину целиком, чтобы достигнуть наивысшей точки наслаждения. Сладкая судорога пробежала внизу живота Элизабет, когда она представила свои бледные ноги на смуглых мускулистых плечах Рамиэля. Она открыла глаза. Эдвард был ее мужем, Рамиэль — наставником. Ей следовало представлять плечи мужа!

Лорд Сафир обратил внимание на темные круги у нее под глазами. Смешно, но Элизабет была благодарна ему. Однако она действительно сильно нуждалась во внимании какого-нибудь мужчины, если даже замечание о ее сонных глазах доставляло ей удовольствие.

Поддавшись внезапному порыву, Элизабет прошла по толстому ковру и увеличила пламя в газовой лампе. Тут же по знакомым стенам заплясали тени. Темный от тусклого утреннего света ковер стал ярко-голубым, а прямоугольный ящик и продолговатая рама превратились в дубовый секретер и зеркало.

Отложив перчатки, она достала из сумочки «Благоуханный сад», который всегда брала с собой на уроки, словно библиотека Рамиэля была настоящей школой, а книга по эротологии — учебником. Затем Элизабет сняла свой плащ и капор, отстегнула серебряные часики и бросила их в нижний ящик платяного шкафа, туда же последовал и бархатный корсаж от платья. Наконец, облегченно вздохнув, она смогла избавиться от турнюра.