Тусовка класса «Люкс» - Шрефер Элиот. Страница 24

– Пришло время для познавательного чтения.

Она скорчила гримаску. Они стали по очереди читать отрывок, где сравнивалась кастовая система индейцев хопи с кастовой системой индейцев майя. На Таскани был крошечный розовый топ с надписью «Тигр-р-рица»; она накручивала на палец белокурую прядку. Ее сложные рассуждения поразили Ноя: он вообще не думал, что на Парк-авеню двадцать первого века существует разум, способный провести параллели между древними иерархиями. Закончив, Таскани откинулась на спинку стула и отодвинула брошюру, словно тарелку с недоеденной пищей.

– Ну как, ты поняла, о чем это?

– Это такая скукотища, но я поняла.

И она действительно поняла. Единственное, чего она не смогла, – это сравнить иерархические структуры и слои общества. Прочитав этот вопрос, она звонко расхохоталась.

– Чепуха какая-то. И что бы это значило?

Ной учил Таскани перефразировать сложные места, сосредоточивать внимание на первых четырех строчках параграфа. Таскани прерывала его рассуждения комментариями о том, что если до конца читать – со скуки подохнуть можно, и что у нее «голова пухнет». Она вежливо согласилась вернуться к статье, когда Ной ее об этом попросил, но посреди описания джунглей, в которых жили майя, задумчиво глянула на свои ногти и заметила, что если пить стаканами ледяную воду, можно избавиться от лишних калорий.

– Пора сделать перерыв, – сказал Ной, – хочешь побегать по комнате и покричать?

Таскани хихикнула.

– Нет.

– Да, – вспомнил Ной, – расскажи об этом журнале, который ты издаешь.

– Он называется «Это все – ты». Это глянцевый журнал, только он для девушек вроде меня. А то для нас ведь нет ничего подходящего.

– Нуда. «Гламур» и «Вог» – это для официанток из придорожной закусочной, – усмехнулся Ной.

– Что?

– А когда выйдет первый номер?

– Уже. Несколько месяцев назад! – заулыбалась Таскани. Она выдвинула ящик стола, полный глянцевых журналов, вытащила один и дала Ною. На обложке был гламурный снимок Таскани – не витринная фотография девушки в страусовом боа, а такой, что мог бы запросто появиться и на обложке «Вэнити Фэйр»: Таскани в желтом сарафане на лестнице музея «Метрополитен» – кожа нежного оттенка подрумяненного суфле, глаза светятся Ненатуральной лазурной голубизной. – Правда, Здорово? – спросила Таскани. – Посмотрите пока. Мне надо выйти.

Таскани ушла, а Ной принялся за стопятидесятидолларовое чтение журнала «Это все – ты». На второй странице Таскани – на этот раз в балетной пачке – изрыгала извивающуюся рекламную строчку: «Балетно-Улётный Супер-Мега-Стильный Кроссовер». В оглавлении было заявлено пять статей, все за подписью Таскани Тейер. Таскани обещала поведать читателю следующее:

1. Сексапильная Худышка о загаре – с. 3.

2. Забудь о претензиях, приглядись поближе: что знают о сексуальности темнокожие девушки – сб.

3. Хьюиттские шлюшки и найтингейтские нимфушки – манхэттенские школы легкого поведения – с. 8.

4. От 18,5 до 22,5: что расскажет о тебе твой процент содержания жира – с. 11.

И наконец, неизбежное (и, возможно, целиком выдранное из «Кухни Марты Стюарт»).

5. Пять летних суфле, чтобы завоевать его сердце– с. 13.

– Ну как? – спросила вернувшаяся Таскани, шлепаясь на кровать.

– Ты молодчина. Наверняка тебе пришлось много поработать.

– Да. Но это был труд в радость.

– И как ты ими распорядилась?

– Как я что?

– Кому достались экземпляры?

– Ну, кто хотел, тот и брал. У меня еще осталась целая куча. – Она указала на полдюжины нераспечатанных коробок у нее под столом. – Никому особенно не нужно. Можете взять один, если хотите.

– Спасибо. – Ной сунул журнал в портфель между списками слов и «Человеком-невидимкой».

В дверях появилась доктор Тейер.

– Ты сказала Ною то, о чем я тебя просила, Таскани?

– Нет, – простонала она.

– Ну так скажи сейчас.

– Да ты что? Ты же здесь! Вот сама и скажи. И почему ты вечно мешаешься?

Доктор Тейер смерила Таскани взглядом, который, возможно, был задуман как устрашающий, но выражал только замешательство.

– Ной, – жестко сказала Таскани, – моя мама хочет с вами поговорить.

– Спасибо. – Доктор Тейер резко повернулась на каблуках и вышла из комнаты.

– Ведьма, – процедила Таскани, когда дверь закрылась, – вечно ей надо свою власть показывать.

Ной не знал, что сказать. Доктор Тейер вела себя странно, но «показывать власть» означало «осуществлять контроль», а этим, в конце концов, занимаются все родители.

– Вы с ней не ладите? – было самым дипломатичным, что он сумел придумать.

– Что за идиотский вопрос! – Таскани ожесточенно закусила карандаш. – Как с ней можно ладить? Она чудовище.

До конца занятия оставалось десять минут, но Ной не мог представить, как заниматься после того, что произошло. Он решил, что в следующий раз останется на десять минут дольше, и собрал вещи.

Ной не имел понятия, где может находиться доктор Тейер. Хоть он приходил к Тейерам уже много недель, их резиденция оставалась для него лабиринтом, где было так же легко заблудиться, как в сказочном лесу. Он прошел мимо кухни и наконец нашел доктора Тейер. Одетая в строгий костюм, она сидела в большом старинном кресле в своей спальне. Жалюзи были опущены, и в комнате царил полумрак.

– Доктор Тейер? – негромко позвал Ной. Она не шевельнулась.

Он позвал еще раз. Она медленно, с трудом повернула голову, словно температура в комнате была ниже нуля.

– Заходите. Садитесь.

Ной внутренне подобрался и осторожно присел на продолговатое сиденье, обитое изумрудным шелком.

– Вспоминание Фредерика Дугласа, – ровно произнесла доктор Тейер.

Тишина заполнила комнату. Лишь мраморные часы на армуаре громко тикали.

– Да, – наконец печально ответил Ной. Это была его самая действенная защита против родительского неудовольствия, применяемая лишь в самых сложных ситуациях: он молчаливо сочувствовал рассерженному родителю, всячески показывая, что перед лицом атак враждебного мира они с ним образуют единый фронт.

– Это вы его этому научили? – спросила доктор Тейер. – И что это за слово – «вспоминание»?

Ной не мог понять, сердится ли она. Слова срывались с ее губ, видимо, под действием какого-то наркотика.

– Э… нет, он сам это придумал. Я действительно подал ему идею написать о Фредерике Дугласе, но имел в виду не совсем это.

По лицу доктора Тейер расплылась ничего не выражающая улыбка.

– С другой стороны, это даже забавно. За юмор могут добавить баллы?

– Возможно, иногда добавляют, но я бы не стал на это рассчитывать.

Доктор Тейер махнула рукой:

– Я уже столько всего передумала об этом экзамене, Ной. Но если у Дилана нет мотивации, все это не имеет смысла. Мы можем дать ему все – я даю ему все, – но он не осознает того, что имеет, что я сделала для него. Словно я вовсе не существую.

– Таскани делает успехи, – сказал Ной простодушным, как он надеялся, голосом.

– У Таскани все получится, – доктор Тейер зевнула, – я не сомневаюсь.

– Ее экзамен через две недели.

– Знаю. Тогда же придут результаты Дилана. Насколько вы лично заинтересованы в успехе?

– Ну, видите ли, мое агентство, решая вопрос о ставках и надбавках, разумеется, учитывает динамику оценок учеников, в какой-то мере…

– Потому что, должна признаться, когда я впервые вас увидела, я подумала: «Он слишком молод, он не справится». Я почти решила отослать вас и запросить другую кандидатуру. – Она значительно посмотрела на Ноя, словно предлагая оценить ее великодушие. – Но детям вы как будто понравились. Что, конечно, может означать, что с вами им не приходится особенно напрягаться… Но тем не менее…

Ной вежливо улыбнулся в окутывающий доктора Тейер полумрак.

– Но мои дети не знают, что есть и другой Ной, Не так ли? – напирала она.